Кампания 1812 года стала для Наполеона временем крушения планов и грандиозной катастрофой. Полмиллиона солдат французской армии заплатили жизнью или свободой за планы императора. Однако и сам Бонапарт серьезно рисковал осенью и зимой 1812 года.
(Отрывок из романа Л.Н.Толстого «Война и мир»):
«Со времени пожара Смоленска началась война, не подходящая ни под какие прежние предания войны. Сожжение городов и деревень, отступление после сражений, удар Бородина и опять отступление, оставление и пожар Москвы, ловля мародеров, переимка транспортов, партизанская война — все это были отступления от правил.
Наполеон чувствовал это, и с самого того времени, когда он в правильной позе фехтовальщика остановился в Москве и вместо шпаги противника увидал поднятую над собой дубину, он не переставал жаловаться Кутузову и императору Александру на то, что война велась противно всем правилам (как будто существовали какие-то правила для того, чтобы убивать людей). Несмотря на жалобы французов о неисполнении правил, несмотря на то, что русским, высшим по положению людям казалось почему-то стыдным драться дубиной, а хотелось по всем правилам встать в позицию... — дубина народной войны поднялась со всей своей грозной и величественной силой и, не спрашивая ничьих вкусов и правил, с глупой простотой, но с целесообразностью, не разбирая ничего, поднималась, опускалась и гвоздила французов до тех пор, пока не погибло все нашествие.
И благо тому народу, который не как французы в 1813 году, отсалютовав по всем правилам искусства и перевернув шпагу эфесом, грациозно и учтиво передает ее великодушному победителю, а благо тому народу, который в минуту испытания, не спрашивая о том, как по правилам поступали другие в подобных случаях, с простотою и легкостью поднимает первую попавшуюся дубину и гвоздит ею до тех пор, пока в душе его чувство оскорбления и мести не заменяется презрением и жалостью...»
Широко известна история, приключившаяся с ним 25 октября под Городей: тогда казачий отряд Иловайского 3-го напал на личный эскорт Наполеона, и свите императора пришлось отбиваться холодной сталью. Иловайскому не суждено было войти в историю как пленителю Наполеона, однако спустя некоторое время Бонапарт вновь оказался в опасной близости от русских солдат.
В декабре 1812 года армия, все еще – будто в насмешку – именовавшаяся Великой, переживала агонию. От Березины в сторону Вильно тянулись колонны изможденных, часто безоружных, обмороженных и оголодавших, почти лишившихся надежды людей. Вопреки стереотипу о кошмарной русской зиме, загубившей наполеоновскую армию, настоящие жестокие морозы ударили именно тогда.
Хотя для Наполеона его солдаты были просто пешками, но истребление войска означало серьезные неприятности для него самого. Вдобавок, покуда французская армия, все уменьшаясь в числе, тащилась по дорогам Российской империи, угроза власти самозваного императора возникла на тысячи миль западнее – в Париже.
К моменту, когда Наполеон получил тревожные известия из Парижа, армия уже разваливалась. Спасти разлагающееся войско не могло уже ничто: от огромной армии осталось несколько десятков тысяч тяжелобольных людей. Наполеону требовалось вернуться во Францию также и для подготовки новой армии взамен погибшей. Проявил ли император цинизм? В известной степени, да: как ни крути, он намеревался бросить людей, в чьем плачевном положении был виноват в первую очередь сам.
Как бы то ни было, император приготовился к отъезду. Его должен был сопровождать минимальный эскорт. Начиная от Ошмян, боеспособность императора должна была обеспечивать 34-я дивизия. Это был последний резерв Великой армии, последний крупный отряд, вошедший в Россию. Основу ее составляли французские, немецкие и итальянские части, а численность доходила до 12 тысяч человек. Двадцатиградусный мороз создавал огромные трудности, однако свежая дивизия пока упорно двигалась вперед из Вильно. Навстречу ей уже тащились остатки разгромленной армии, бойцы которой больше напоминали нищих.
5 декабря Бонапарт в сопровождении польских улан с зажженными фонарями уехал в почтовом экипаже. За ним двигались повозки со свитой. Генерал Бургоэн подробно описал состав императорского поезда:
«Отъезд произошел в восемь часов вечера. Поезд состоял из трех повозок и одних саней. В первой повозке — дорожном купе — помещался император и генерал Коленкур, герцог Виченцский; мамелюк Рустан сидел на козлах.
Во второй поместились маршал Дюрок и граф Лобау; в третьей — генерал-лейтенант граф Лефевр-Денуэтт, полковник гвардейских егерей, камердинер и два денщика. В сани, наконец, император велел сесть графу Вонсовичу и рейткнехту по имени Ашодрю.
Последний с самого начала переезда сообщил польскому офицеру, что их назначением был не Вильно, а Париж. Взвод из тридцати гвардейских конных егерей, избранных генералом Лефевром-Денуэттом из наиболее здоровых и наилучших ездоков из этого полка, служил в качестве конвоя».#Этотденьвистории
Присоединяйтесь — мы покажем вам много интересного
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Комментарии 1