Немного лирики в отрывке о возвращении курсанта из отпуска из второй автобиографичной главы «Бабковцы.

На заре Тополей».
“Проводник закрывает лестницу, поезд отправляется, на перроне остаются родители, взгляд обязательно скользнёт по всему перрону, тщательно сканируя людей. Летний Брянск и всё, что в нём осталось, плавно погружается обратно в сон, и светлая надежда на то, что он повторится, как белая птица выбирает место в душе, куда ей опуститься. Краткая остановка на Втором Брянске. Здесь чуть более года назад он бросил письмо прохожему для родителей. Опять эта убегающая вдоль путей дорожка, как символ потерянной свободы, и душа так рвётся просто идти по ней в светлое куда-нибудь вместо ехать в суровое бабковское царство.
Новое белое расписание новой белой бетонной плитой из всех своих более 180 клеток легло на мечты о потерянной свободе. Сознание упорно не хотело принимать то, что ещё вчера или несколько дней назад не было казармы, а был дом, Десна, Татьяна, в голове всё ещё звучал Модерн Талкин, сияли огни дискотек, и завораживала безмятежность тёплых вечеров вдвоём. Ещё несколько дней назад это всё не имело той умопомрачительной ценности, которую приобрело сейчас, и воспринималось — нет, не обыденно, но как естественное и неуходящее. Всё оборвалось, растаяло в предрассветном тумане, и действительность после пробуждения ударила обухом по голове. Мир схлопнулся до размеров казармы. Только доктор Бабков был уже рядом и не оставлял вариантов избежать терапии выбиванием соплей и грёз о потерянной юности свежевыжатым утренним дурдомом, плавно переходящим в постановки задач, разборы полётов и разносы нарядов. Терапии, которая должна была научить держать удары посильнее, чем отрыв от юбок и мамкиных пирогов, и отвечать башкой за каждое наступание в дерьмо самим и подчинёнными, которое по жизни готовилось случаться очень часто.” https://kursbook.ru