Дурочка

Её звали Дурочка. Нет, не так надо начинать! Когда-то давно в раннем детстве у Дурочки вроде было другое, нормальное имя, как у остальных детей (что-то его не припомню). Однако она быстро смекнула что быть Дурочкой гораздо удобнее, а главное легче и приятнее. Смекнула крайне рано, ещё в детском садике, когда воспитательница попросила её, как и остальных детей, собрать пирамидку. Девочка прекрасно знала, как это делается, что за самой большой деталькой следует поменьше, потом ещё меньше и ещё. В последнюю очередь надевается красная верхушка. Вот.
Но ей не хотелось ничего собирать. Просто не хотелось и всё. И она решила этого не делать. Сидела и смотрела, как другие ребята мучаются, старательно подбирают колёсики, насаживают один на другой.
- А ты что ничего не делаешь? – воспитательница строго посмотрела на девочку через очки. Ребёнок поднял на неё прозрачные, ничем не замутнённые лазурные глазки и пожал плечами.
- Ты не знаешь, как собирать? Ты не знаешь? Ты просто дурочка, да?
Девочка подумала. Если её после этого оставят в покое и не будут заставлять ничего делать, то почему бы нет? Она согласилась.
- Да.
- Ну давай, я тебе покажу! Смотри!
Воспитательница с лёгкостью собрала пирамидку. Когда её привели домой, мама принялась объяснять ей про новую букву. Каждый день они проходили по букве из огромной красной азбуки (подарок тёти), а потом читали лёгкие слова на эту букву. Читать слова девочки нравилось ещё меньше, чем собирать пирамидку. В этот день она вдруг поняла, казалось бы, очевидное. Можно не слушать, что говорит мама. Ну говорит себе что-то, и пусть! Вместо этого Дурочка рассматривала ковёр на стене (занятие гораздо более интересное). А мама всё объясняла и объясняла, шевелила губами и лился её голос, такой родной, любимый…
- Ну… прочитай-ка это слово? – мама вдруг тыкнула пальцем в азбуку.
Ребёнок молчит. Глазками хлопает. Не читает.
- А это?
- Я не могу, я дурочка! – ни секунды замешательства!
- Хорошо, наверное, я путано объясняю! – мама вздохнула и рассеянно погладила дочку по волосам, - Давай я прочитаю вслух, а ты за мной повторишь, и запомнишь, как буква читается?
Да, так лучше. Девочки понравилось, как звучит её голос, без единой запинки! Повторять за мамой легко и приятно, намного лучше, чем если бы она сама с трудом пыталась слить буквы воедино.
Дурочка. Спасательный якорь, за который она стала цепляться. Что бы её ни попросили, девочка мягко улыбалась и, глядя в самое сердце своими добрыми глазками, произносила:
- Я не смогу. Я же Дурочка.
Вскоре это стало её любимой коронной фразой. Дети только так и называли девочку. Но произносили это слово не с издёвкой, а мягко, даже с какой-то особенной нежностью. Всё обидное стёрлось из прозвища, как будто бы и не было. О ней пытались заботиться, как об убогонькой, и Дурочка с радостью принимала эту заботу.
Странно, но некоторые люди любят тех, кто добровольно признаёт, что глупее их.
Потом была школа. И тут Дурочка не пожелала проститься ни с прозвищем, ни с образом. С каждым годом, с каждым часом, с каждой фразой «я-дурочка, я не смогу!» маска идиотки всё сильнее прилипала к её нежному личику. Она врастала в кожу.
- Помоги дочке решить математику! Она же у нас того… дурочка! – понижая голос говорила мать отцу.
И папа шёл помогать Дурочке. Он объяснял ей математику, как никто другой не смог бы, любой репетитор бы удавился от зависти, видя, какие остроумные «запоминалки» отец придумывает. Объяснял час, другой. Скакал вокруг неё, махал руками, пока на лице не выступал пот. Потом, вконец уставший, садился около неё и спрашивал, в тайне боясь услышать ответ.
- Доченька, поняла?
- Неа!
Хорошо. Давай ещё разок!
Всё повторялось снова. Потом снова и снова. Потом - другими словами. Потом – ещё более упрощённо. «Чесслово! Разгружать вагоны в юности было проще!» - думал утомлённый папа, пытаясь поймать взгляд Дурочки, устремлённый в пустоту.
Бедный человек! Знал ли ты, что ни одно твоё слово не долетает до милых ушек дочери? Что ничего не засело в её симпатичной головке? Когда ей пытались что-то объяснять, Дурочка начинала думать о чём-то лёгком, приятном, успокаивающем, чтобы не дать скучным «взрослым» мыслям загрузить свой мозг. Ковёр на стенке надоел ещё года два назад, когда она поняла, что знает каждую завитушку рисунка. Поэтому она думала, как хорошо сейчас на Ниагарском водопаде (про него что-то показывали по телевизору). Думала, что там тепло и не надо ничего решать, и слушать взрослые ненужные объяснения. Она представляла, как касается рукой бурлящей пенящийся воды, и от этого так приятно становится! Память услужливо рисовала ей водопад, а воображение делало его ещё более величественным и красивым, чем на телеэкране. Водопад манил её, она шла к водопаду под лучами южного солнца…
- Ну теперь-то поняла? – чуть не плача спрашивал папа.
- Неа! Я же дурочка!
Он сдавался.
- Давай попробуем решить, может на практике ты лучше поймёшь.
Папа, как всегда, всё решал, а Дурочка переписывала идеально ровным почерком. Она была мастером писать красивые буквы, девочке нравилось их выводить. Дурочка гордилась тем, как аккуратно выглядят все её тетрадки. Что за прелесть! Ни одной помарки!
«А Дурочка-то старается! – думали учителя, видя от и до сделанные домашние работы, - Ну не всем же дано!» (прозвище настолько прилепилось, что ней перестали обращаться по имени одноклассники, да и учителя, что греха таить, в мыслях называли Дурочку именно так).
Ей ставили тройку, где смело можно было влепить два, а если Дурочка хоть что-то улавливала и писала на слабенькую троечку, ей натягивали четвёрку с минусом. Она была очень хорошей девочкой, на уроках сидела тихо-тихо. Я сидела вместе с ней года три-четыре. Надо сказать, Дурочка никогда не была глупой. Как только в неё переставали пытаться запихнуть знания, странная пелена задумчивости слетала с её глаз. Девочка как будто оживала, становилась весёлой, лёгкой. На переменках мы дрались ручками, шутили, наш смех разносился по школе и почему-то жутко бесил охранников. Мы дружили.
Но, к моему ужасу, с каждым годом минуты «оживления» становились всё реже.
Её благополучно миновали все тряски и переживания, связанные с контрольными. Такого списывальщика до этого не знал свет! У неё не тряслись коленки, когда учитель озвучивал результаты, потому, что всегда находился человек, готовый помочь очаровательной Дурочке. В награду был томный взгляд и восхищённое (правда, немного заученное): «Ах, ты гений!».
Она думала, что в любой момент сможет перестать быть Дурочкой. Даже не так, она не думала, а знала! Это же так просто! Выйдет из придуманного образа в одну секунду. Вот все удивятся, какая она на самом деле умненькая!
Только вот этот урок она пропустит. Потому, что пока он идёт, она побывает в средневековом замке, который она видела в мамином сериале. Там так красиво, так интересно! Можно придумывать классные истории, населить замок какими-нибудь супергероями Марвел! Вот она задумается и ещё один урок пройдёт. А там третий. А она так ничего и не поняла.
Потому, что Дурочка. Она давала себе обещания очнутся снова и снова, но всё откладывала на потом. Так тянулось ещё несколько лет. Папа всё делал за неё домашки. Дурочка жила в каком-то счастливом тумане. Она мечтала о супергероях, борющихся за её сердце, о путешествиях в разные неведомые страны, которые Дурочка сама же и придумывала.
Вы думаете, она не очнулась? Очнулась. Это случилось в один момент. Дурочка просто встала с кровати и сказала себе: «хватит! Хватит!». Было воскресенье, Дурочка удивлялась, как ясно работает её головка. Счастливый туман куда-то делся, мысли вдруг приобрели чёткость.
До ОГЭ оставалось две недели. Она была уже в девятом классе. Дурочку пугали этим ОГЭ кажется уже целый год, но ни одно слово грозных учителей не задержалось в её обленившейся голове.
«Ну ничего! Экзамен-то через две недели! У меня куча времени!» - весело подумала девочка. Она впервые в жизни сама (даже без папы!) села за учебник алгебры. «Сейчас быстренько разберусь!». Но как только Дурочка увидела цифры и слова, её мозг сам угодливо начал рисовать красочные картинки. Вот котик из рекламки (Дурочка думала о нём всю прошлую алгебру), вот Тор с огромным молотом…
СТООП!
Мысли кружились в её голове и вращались вокруг чего угодно, кроме алгебры. Дурочка попробовала читать вслух, чтобы не отвлекаться. Начала, но сбилась на втором предложении.
«О чём это я только что прочитала?»
Не поняла. Прочитала ещё раз. Потом ещё. Зачем-то представила лемура. Слова, которые она произносила были только словами, Дурочка никак не могла проникнуть в их смысл. Слова забывались сразу после прочтения. Дурачка с ужасом поняла, что даже не может повторить то, что прочитала секунду назад.
Как она ругала себя в тот день! «Фух! Думаю, на первый раз хватит».
За окном была ночь. Дурочка измучила себя так, что её уже тошнило. Она легла спать и с мыслями о том, что наконец-то взялась за ум, довольная вырубилась.
По дороге в школу, поняла, что не помнит ни фразы из вчерашнего зубрения. Ни одной. Она даже не помнит, что именно учила алгебру или геометрию. Все уроки слились в её голове в одну странную непонятную науку, состоящую из красивых, но ничего не несущих за собой символов.
В тот день она пыталась понять, что говорили учителя. Никогда не забуду её лица. Было ощущение, что Дурочку пытают. Но как не пыталась она вцепиться в слова учителей, как не удерживала их в своём мозгу, слова улетали, не оставляя следа в её сознании.
Дурочка пыталась задавать вопросы, но они были такие… такие, что учителя чуть не падали в обморок. Нет, они, конечно, знали, что всё печально, но не представляли насколько. На Дурочку было жалко смотреть. «Я правда тупая? Я реально дура?»
Это было открытие для неё самой. Открытие, от которого Дурочка перестала нормально есть и спокойно спать. На следующий день я заметила, что у неё едва заметно подёргивается щека.
Дурочка начала приставать к папе, чтобы он снова ей всё разжевал.
- С чего ты взяла, что ты чего-то поймёшь? Я тебе каждый день объяснял, и ты не поняла! Думаешь сейчас, за две недели до ОГЭ на тебя снизойдёт озарение?
- Ну пожааалуйста!
Папа взял выходные на работе и просидел с ней три дня с перерывами только на то, чтобы перекусить и сходить в туалет.
Мимо. Ноль результатов. Дурочка пыжилась, но так и не могла ничего понять и запомнить.
Её снова попробовали потаскать по лучшим репетиторам (пристроить к репетиторам Дурочку родители пытались с четвёртого класса. От неё отказывались обычно после третьего-пятого занятия.) Мимо.
За неделю до ОГЭ я увидела, что у Дурочки торчит листочек. Когда она пошла в столовку, я его вытащила (да, автор – человек любопытный, уж простите мою бестактность!) Она писала о себе. Никогда не знала, что улыбчивая милая Дурочка знает такие слова. Если убрать весь мат (а его там было больше, чем я слышала за всю прошлую жизнь) и ошибки, попытаться сформулировать её обрывочные фразы в предложения, листочек был приблизительно следующего содержания:
«Я – тупая дура. Долбанутая. Ненавижу себя, ненавижу свою тупость! Я ничего не понимаю. Я отсталая. Ни на что не годная. Не нужная. Не сдам ОГЭ и уйду жить на помойку. Тупую меня никто никогда не полюбит!»
И так далее, в том же духе. Мелким аккуратным подчерком были исписаны две стороны.
ОГЭ Дурочка не сдаст. Это и раньше было понятно, но почему-то именно сейчас её провал становился неминуемым. Без ОГЭ закрыты пути даже в самые нетребовательные колледжи. Закрыты пути в будущее, как казалось нам тогда.
- Уборщицей пойду! Туалеты буду мыть! – как-то сказала она мне и залилась визгливым истерическим смехом.
К моему удивлению за пару дней до экзамена Дурочка вдруг стала такой же счастливой и беззаботной, как была до этого. В её лазурных глазках появилась прежняя мечтательность.
Папа купил ей ответы. Уж списывать-то Дурочка умела, в отличие от некультяпой меня. Ответами Дурочка честно поделилась.
Она сдала ОГЭ на пятёрки, а я – на четвёрки, потому, что дико нервничала, и чтобы меня точно не поймали засунула ответы в туфлю. Пока шла, моя пятка (почему-то чудесным образом обретя свойства ластика) благополучно стёрла ответы с листочка.
После девятого класса мы простились. Папа пристроил её в какой-то кулинарный колледж.
Встретились через полгода на рынке. Дурочка располнела, но научилась краситься и очень похорошела. Рядом с ней был мальчик и она улыбалась глупой блаженной улыбкой. Может потому, что глупенькая, а может – от любви. Он звал её «своей дурочкой» и бережно вёл под ручку.
Автор: Власова Александра