Как американский психолог Филипп Зимбардо доказал, что любой хороший человек при определенных обстоятельствах превращается в зверя. Ну, почти любой. «Создайте у заключенных чувство тоски, страха, ощущение произвола, что их жизнь полностью контролируется нами… Мы будем разными способами отнимать их индивидуальность. Все это в совокупности создаст у них чувство бессилия. Значит, в этой ситуации у нас будет вся власть, а у них – никакой», – наставлял участников знаменитого Стэнфордского эксперимента его автор, американский психолог Филипп Зимбардо. Что такое хорошо …а что такое плохо? Так вот, «плохо» – это «осознанный, намеренный поступок, совершаемый с целью нанести вред, оскорбить, унизить, дегуманизировать или уничтожить других людей, которые ни в чем не виноваты; или использование личной власти и авторитета Системы для того, чтобы поощрять людей или позволять им совершать подобные поступки от ее имени. Коротко говоря, «зная, что такое хорошо, поступать плохо» – такое определение злу дает Филипп Зимбардо в своей книге, посвященной Стэнфордскому эксперименту «Эффект Люцифера. Почему хорошие люди превращаются в злодеев». Но что это за эксперимент такой? Самые психологически устойчивые «Едва ли эти молодые люди понимают, что сегодня церковные колокола Пало-Альто звонят по ним. Скоро их жизнь изменится совершенно неожиданным образом. Воскресенье, 14 августа 1971 г., без пяти десять утра», – так начинает свой рассказ Филипп Зимбардо. Пало-Альто – небольшой калифорнийский городок, к которому примыкает кампус Стэнфордского университета. Здесь, в подвале факультета психологии, была устроена тюрьма. Понарошку. На объявление участвовать в эксперименте за 15 долларов в день (или 76 долларов, учитывая инфляцию по состоянию на 2006 год) откликнулось 70 человек. Зимбардо и его коллеги выбрали 24. Самых здоровых и психологически устойчивых.

Все участники были мужчинами, учащимися колледжей, по преимуществу выходцами из средних слоев. Группу поделили на две части. Первая должна была играть роль охранников, вторая – заключенных. Никто не хотел быть тюремщиком, поэтому Зимбрадо отобрал их путем жеребьевки. Это потом они будут думать, что в охранники их взяли за высокий рост (хотя никакой среднестатистической разницы в росте между двумя группами не было). А пока… Они выбирали форму для своей роли в местных магазинах. И еще им раздали зеркальные солнцезащитные очки. Чтобы не было видно глаз… Охранники должны были носить их все время пока находятся на службе. Сам Зимбардо стал «управляющим» тюрьмы. Заключенных одели в грубые миткалевые робы и дали им резиновые шлепанцы. Нижнего белья на них не было – это должно было поменять их привычную осанку и заставить ощущать дискомфорт. На одной ноге у каждого была надета небольшая цепочка, символизирующая несвободу. На голове – чулки, чтобы имитировать бритые головы. Вместо имен – номера, которые они должны запомнить. Две недели (именно столько должен был продлиться эксперимент) к ним будут обращаться исключительно по номерам. Все это должно было дезориентировать заключенных и погрузить их в тюремную атмосферу. Максимально настоящую. Если исключить физическое и сексуальное насилие, которое было строго-настрого запрещено с самого начала. Зимбардо интересовала реакция человека на ограничение свободы, условия жизни за решеткой и влияние навязанной социальной роли на поведение. В первую очередь его внимание было приковано к заключенным. Но очень быстро оно переключилось на охранников, а сам эксперимент вскоре вышел из-под контроля. Эффект Зимбардо «Есть большая разница между вашей Стэнфордской «тюрьмой понарошку» и реальными тюрьмами – там совсем другие заключенные и охранники, чем у вас. В реальной тюрьме мы имеем дело с социопатами, жестокими парнями, которым ничего не стоит нарушить закон или напасть на охранников. Нужны действительно крутые охранники, чтобы их контролировать, готовые, если нужно, свернуть им шеи. Ваши милые стэнфордские мальчики совсем не такие грубые и жестокие, как настоящие охранники и заключенные», – эти слова сказал Зимбардо один из консультантов эксперимента, полицейский по имени Билл.

И попал пальцем в небо. Но перед началом эксперимента никто об этом и подумать не мог. А унижения заключенных начинаются почти сразу. Несмотря на смущение и неловкость, большинство охранников довольно быстро осваивают свою роль. Их можно понять: что будет, если они не будут жесткими? Вероятно, заключенные перестанут их слушать? Вероятно, они сорвут эксперимент? Вероятно. Но жесткость не значит жестокость. Как далеко она может зайти в обычном психологическом эксперименте?

Уже на второй день охранники решают, что их подопечные несерьезно относятся к их авторитету. Решив проучить непокорных, они срывают одеяла с их кроватей, а потом волочат по колючим кустам. Чтобы достать колючки из одеял, арестантам понадобится не меньше часа. Если, конечно, они хотят спать под одеялами. Сами того не осознавая, тюремщики добиваются, чтобы узники делали бессмысленную и бесполезную работу. Как в любой тюрьме. Как в армии. Как в любой административной системе. Даже в школе. Это нужно для власти и контроля. Для подавления воли, свободы и индивидуальности. Охранники стравливают заключенных друг с другом, выбрав «хороший» и «плохой» тюремный корпус. «Плохих» заставляют чистить унитазы голыми руками, подолгу отжиматься, забирают у них матрасы, дабы те спали прямо на бетонном полу. На четвертый день тюремщики – чтобы пресечь попытки к бегству (которые и впрямь предпринимались), – уговаривают местную полицию перенести импровизированную тюрьму в настоящую – в один из неиспользуемых тюремных корпусов. К счастью, тщетно. Из-за чего сам Зимбардо, по его выражению, «был зол и раздосадован». Он сам входил в роль садиста-охранника. Уже на пятый день начинаются гомосексуальные издевательства. Тюремщики и не подозревают, что все происходящее фиксируется на скрытые видеокамеры. Из одной такой записи: «Ты будешь невестой Франкенштейна, – говорит один из охранников по фамилии Барден заключенному под № 2093. – № 7258, ты будешь Франкенштейном. Я хочу, чтобы ты ходил, как ходит Франкенштейн, и говорил, что любишь № 2093». Он заставляет арестантов придвигаться друг к другу, имитируя половой акт. «Как собаки, правда? Так собаки делают! Он уже готов, разве нет? Смотрите, он стоит сзади, это собачий стиль! Почему вы не сделаете это как собаки?» – хохочет другой тюремщик, Хеллман. Все участвующие в эксперименте, включая команду психологов-наблюдателей и самого Зимбардо, настолько вжились в роли, что не обращали внимание на страдания заключенных и не рассматривали всерьез их жалобы. Пока в дело не вмешалась аспирантка Стэнфордского университета и невеста Зимбардо Кристина Маслак, до того в эксперименте не участвовавшая. Она подняла вопрос об этичности его продолжения, и эксперимент прекратили уже на шестой день. Абу-Грейб – тюрьма в 32 км от Багдада. В 2004 году здесь разразился международный скандал. Американский канал CBS рассказал о пытках американских солдат над заключенными. И не просто рассказал, а показал фото, которые делали сами охранники-солдаты. Тут они позируют на фоне живой пирамиды из голых арестантов, там – избивают их до смерти. Заключенных насиловали, заставляли ходить на четвереньках и лаять, вылавливать еду из туалетов, раздев догола и надев на голову полиэтиленовые пакеты, водили на поводке. И постоянно фотографировали. «Один американец сказал, что изнасилует меня. Он нарисовал женщину у меня на спине и заставил встать меня в постыдную позицию, держать в руках собственную мошонку», – рассказывал один из узников. Среди устроителей всех этих непотребств были и женщины – военнослужащие армии США Линди Рана Ингланд и Сабрина Харман. Одни из самых жестоких охранников, как это ни парадоксально. Широко улыбаясь, Сабрина Харман позировала на фоне замученного до смерти иракца по имени Манадела аль-Джамади, а одного заключенного заставила стоять с пакетом на голове и с привязанными к его рукам, ногам и гениталиям проводами, объявив ему, что если тот пошевелится, убьет его током (на самом деле провода не были подключены к электричеству, но можно представить, что испытывал заключенный). Система События в Абу-Грейб заставили вновь вспомнить о Стэнфордском эксперименте. В том числе Филиппа Зимбардо, который заинтересовался этой историей. И непросто заинтересовался, а сделал вывод: военное командование и правительство неправильно подходят к делу. Обвинения касались лишь злоупотреблений нескольких «паршивых овец» армии США. Зимбардо считает, что причина в Системе. «Главный урок Стэнфордского тюремного эксперимента очень прост: ситуация имеет значение, – пишет Зимбардо. – Социальные ситуации зачастую оказывают более мощное влияние на поведение и мышление отдельных людей, групп и даже лидеров нации, чем мы привыкли думать. Некоторые ситуации оказывают на нас столь сильное влияние, что мы начинаем вести себя так, как раньше и вообразить не могли… Самый важный урок СТЭ (Стэнфордского тюремного эксперимента. – NS) заключается в том, что Ситуацию создает Система. Она обеспечивает узаконенную поддержку, власть и ресурсы, благодаря которым возникают те или иные ситуации». Благодаря Системе обычные люди разрешают себе вести себя как тираны («ведь это – норма»). Большинство людей не задумываются о правильности или неправильности этой нормы. Она правильная, и все тут. Потому что так делают все, потому что так надо. Большинство не думают. А если думают, то в конце концов поддаются искушению быть как все. Это легче и безо­паснее. Эксперимент Милгрэма и Хофлинга В 1963 году другой американский психолог Стэнли Милгрэм из Йельского университета усадил троих человек за устройства с кнопочками. Первый из них был экспериментатором, второй – «учителем», третий – «учеником» (на самом деле это был актер). Экспериментатор требовал от «учителя» задавать «ученику» простые задачки на запоминание. При каждой ошибке «ученика» било током (так думал «учитель», «ученик», конечно, только притворялся). С каждой новой ошибкой экспериментатор требовал от «учителя» увеличивать силу тока, аргументируя это различными доводами. Начав всего с 15 В, 26 испытуемых из 40 участвовавших в эксперименте дошли до «заветных» 450 В. Лишь пятеро остановились на 300 В, когда «ученик» начал проявлять первые признаки недовольства, четверо остановились на 315 В, двое – на 330 В, по одному человеку остановились на показателях 345, 360 и 375 В.

Похожий эксперимент в 1966 году провел психиатр Чарльз Хофлинг, который обзванивал сестринские пункты в больницах разного типа и, представляясь одним из докторов, приказывал медсестрам вколоть тому или иному пациенту 20 мг опасного вещества Астротена. Это вдвое превышает допустимую норму в 10 мг, о чем прекрасно знали медсестры. Но это их не остановило. 21 из 22 сестер беспрекословно выполнила предписание врача, которого и в глаза не видела. Конечно, всех их вовремя остановили, никто из пациентов не пострадал. Ведь это был всего лишь эксперимент. Бездумное подчинение авторитетам, свойственное абсолютному большинству людей, и подходящая идеология, лежащая в корне любой системы, способны на многое. В том числе на самые кровавые преступления, такие как нацизм и пытки инквизиции. Все это и сейчас вокруг нас. Где-то в меньшем масштабе, где-то в большем. Дедовщина в армии, притеснение женщин, издевательства в школе, избиение родителями детей, жен – мужьями. На все это большинство закрывают глаза. В том числе полиция. Это как бы есть, но в то же время этого как бы нет. Вроде бы плохо, и вроде бы «с кем не бывает». Вроде бы надо возмутиться, но «зачем конфликтовать», «выносить сор из избы». И вообще, «сами разберутся». Потому что это своеобразная норма. Мнение – Когда говорят про Стэнфордский эксперимент, очень часто используют слово «случайно», – говорит психоаналитик, специалист Европейской конфедерации психоаналитической психотерапии, Любовь Заева. – Случайный выбор участников, случайное разделение их на две группы. Однако с позиции психоанализа следует говорить именно о неслучайности многих деталей. У каждого человека есть садистические и мазохистические наклонности. Именно они, как разные формы ненависти, помогают нам с младенчества требовать то, что необходимо для выживания, и выражать недовольство, если наши потребности не удовлетворяются вовремя или в желаемом объеме. В норме эти драйвы (влечения. – NS) постоянно ищут выхода из природных «хранилищ» и «фабрик» бессознательного, но при этом контролируются внешними и внутренними нравственными правилами, жизненными принцами. И чем более зрелое у человека Эго и Суперэго, тем выше вероятность, что он не переступает какую-то черту не потому, что его накажут, а потому что не видит в этом удовольствия и целесообразности. То есть одно дело, когда я боюсь что-то делать и потому не делаю. Другое – если нет в этом потребности, я не хочу это делать. Вернемся к эксперименту. Когда был объявлен клич о наборе, на него откликнулись именно те люди, у кого объявленная тема – тюрьма – уже вызвала не отвращение, а любопытство. То есть им изначально захотелось в это поиграть, а значит, реализовать какие-то свои фантазии и желания. Иначе они бы просто не откликнулись. Дальше уже не столь важно было, по какую сторону черты они оказались, потому что садизм и мазохизм – это одни «песочные часы», которые могут поворачиваться то так, то эдак, в зависимости от степени вытесненности каких-то желаний, страха проявления своих истинных желаний, степени внутренней дозволенности. «Тюремщики» получили от авторитетной фигуры – автора эксперимента Зимбардо – разрешение на свободную реализацию садистических драйвов. То есть изначально участники были подобны подросткам, у которых их идентичность формируется во многом за счет агрессивной самоидентификации и конкуренции, форма проявления которых и способность сублимирования зависят от степени инфантильности. На Зимбардо же была спроецирована роль Взрослого, носителя Суперэго, закона и правил. А если вынесенное вовне Суперэго разрешило свободу драйвов, то дальше уже каждый руководствовался степенью своих желаний. То есть все участники эксперимента еще до начала активной фазы действий уже желали отреагирования каких-то подавленных до этого желаний. Неслучайно и то, что участники были студентами, то есть вчерашними подростками, у которых желание свободного выхода запретных драйвов очень велико и легко может стать сильнее принципа реальности. Не будем забывать, что в основе любой идеи лежит бессознательное желание автора-создателя отреагировать нечто. То есть уже сама задумка эксперимента была обусловлена некими садистическими желаниями Зимбардо. Часть из них была воплощена активно – в виде организации шокирующих условий, правил, а часть – в виде пассивного наблюдения за страданиями участников. Таким образом, этот эксперимент не столько об условиях потери социальных ролей и самоидентификации, сколько о силе садомазохистических драйвов лиц с, вероятно, пограничной организацией личности. Потому что принцип реальности остановил бы обычного невротика на стадии любопытства, но не дал бы ему нарушить границы внутренней дозволенности путем свободного участия в фантазии из внутренней реальности под названием «Тюрьма». Мы идем лишь в те сценарии и пространства, которые близки нам, знакомы хотя бы отдаленно. Мы можем примерять лишь те роли, информация о которых уже есть в нашем внутреннем опыте… #психология