КАК Я УМЕР
(юмореска)
18+
- Это шутка такая? – Глаза мои стали как у совы.
- Я, по-Вашему, склонен смеяться над пациентами? – нахмурил брови доктор. – В девять пятнадцать вечера Вы скончаетесь. Ни раньше, ни позже. Так результаты анализов показали. К тому же у Вас склонность к каталитическому окоченению. Мышцы отвердеют практически мгновенно. Поэтому рекомендую принять благообразную позу. И, как обычно, покой и витамины. Всего доброго.
- Да на фига мне теперь Ваши витамины! – крикнул я ему вдогонку.
В комнату вбежала Светка, моя давняя знакомая по работе.
- Когда? – с неподдельным любопытством спросила она.
- Что? – не понял я.
- Ну кранты?… - она даже удивилась моей непонятливости.
- А-а, - протянул я и посмотрел на часы. – Через одиннадцать минут и… восемнадцать секунд .
- Бе-едненький, - проблеяла она, - так мало… Слушай, а мы бы с тобой ещё успели. – Она прищурилась. – Как тогда, на мой день рождения.
- Иди ты… - я отмахнулся от неё как от назойливой мухи.
- Что, потухло? Совсем дела плохи.
- Может, и не потухло, но с тобой точно не хочу. Вдоль и поперёк тебя знаю, настое…
Тут же осёкся. Подумал, что ругаться перед смертью как-то неприлично.
- Как хочешь, - равнодушно произнесла она. – Сполоснуться, что ли?
И направилась в ванную.
Вошёл племянник.
- Ну ты, дядя Федя, даёшь. В таком классном костюмчике в гроб ложиться! Не жирно будет? Оставь мне, я в нём жениться буду.
Только тут я обратил внимание, что лежу в шикарном чёрном костюме и лакированных ботинках.
- Обойдёшься, - говорю, - сам заработай.
- Тебе-то он зачем? Сгниёт же.
- Со своим что хочу, то и делаю.
- Эгоист… - прошипел племянник и вышел.
- Во-во, он самый, - появился в дверях двоюродный брат. – Просил же по-человечески, оформи на нас с Юлькой дарственную! «Нет, только завещание», - ехидно передразнил меня… Теперь вот живи ещё полгода в бомжатнике, пока в наследство не вступишь. А какие хоромы! – Он оглядел комнату сверху донизу.
- Потерпишь, - буркнул я. – Надо было вообще детскому дому отписать. На небе зачлось бы…
Тот вспыхнул и хлопнул за собой дверью.
Тут же вбежала Юлька, его жена. Завизжала:
- Представляешь, со всего твоего вклада выдают только сто тысяч на похороны! Остальные, говорят, через полгода!
- Прям невтерпёж всем! – обозлился я.
- Два с половиной лимона, Федя! Они нам сейчас вот так нужны! – провела ладонью по горлу. -Неужели нельзя было заранее снять?!
- Мне врач только щас дату выдал! Мочу, говорит, надо было сразу три литра сдать! А у меня сил не было столько утащить, пришлось по частям в несколько заходов!
- Да ё-моё! Сказал бы мне, я всю банку с твоим ссаньём как родное дитя бы обняла и дотащила!.. Теперь вот лапу сосать, как медведь в берлоге!
И, пыхтя от злости, выбежала вон.
- Дядь Федь! – вбежала её десятилетняя дочь. – Смотри, какой воротничок!
И, не глядя в мою сторону, принялась вертеться у зеркала. Потом повернулась в мою сторону; но, не встретив с моей стороны внимания, выпорхнула за дверь.
«Как все надоели! – подумал. – Помереть спокойно не дадут!.. Оленька -то придёт на похороны? Чай, после развода ненавидит меня…»
Через некоторое время глянул на часы.
«Пошла последняя минута матча», - вспомнил Николая Озерова, когда тот комментировал футбол.
Лёг поудобнее и предался сладким мечтам. О том, как буду отдыхать в райских кущах, слушать пение ангелов и учить их играть в футбол.
И вдруг в комнату Светка вошла. Вся голая, с полотенцем в руках.
И сразу к зеркалу. Спиной ко мне.
- Блин, - на секунду обернулась. – Все зеркала уже завесили. Даже в ванной.
И начала обтираться.
Я напрягся. Да, у нас с ней когда-то было. Но в темноте и, так сказать, на ощупь, фрагментарно. А чтоб увидеть её сразу всю, при таком ярком свете! Открылись нюансы, которых раньше не замечал. Части собрались в целое, и их синтез оказался невероятно привлекательным.
И тут бац! Она полотенце на пол уронила. Нагнулась за ним. И… отпад! У меня взыграло, как у молодого жеребца! Натурально так!
И в этот момент я умер.
Ну так время подошло, медицина не врёт…
А доктор ведь предупреждал, что при этом со мной произойдёт! Эта… как её… катапсическая… в общем мышцы почти мгновенно становятся как сталь. А у меня же перед этим на голую Светку организм среагировал соответственно, даже слишком!..
Светка, обтеревшись, ушла в ванную одеваться. А я лежал ни жив, ни мёртв… Нет, неправильно. Конечно, мёртв… Лучше сказать, затаив дыхание… Опять ерунда. Как можно затаить дыхание тому, у кого его и так не должно быть по причине смерти… Ну, неважно.
Так вот, когда в комнату вошла родня, она вся так в дверях и окаменела. Прям как немая сцена в «Ревизоре», со школы помню.
Наконец, оцепенение спало.
- Это что? – показал рукой в мою сторону племянник.
- Срам-то какой! – закрыла лицо руками семидесятилетняя тётя Надя.
- И тут насвинячил! – Юлька покраснела.
- Помереть – и то прилично не смог! – двоюродный вмешался.
В комнату впорхнула было племяшка, но её тут же схватили за шиворот.
- Не смотреть!
- Я с дядей Федей проститься хочу! Он мне однажды пятисотку на кафешку дал! – И она принялась вырываться из цепких рук. – Да что я, покойников не видала?!
- Таких ещё нет! Здесь для восемнадцать плюс! – Тётя Надя отчаянно вышвырнула её из комнаты и закрыла дверь. – Ну что будем делать? А?
Посыпались советы.
- Подушкой это место прикрыть…
- Привязать верёвкой к бедру…
- Похоронить на животе…
И всё такое прочее. Меня даже мёртвого чуть приступ смеха не хватил. И, знаете, я даже с какой-то гордостью лежал. Вот, мол, смотрите, я вам не какой-нибудь жалкий слабак, а ого-го!..
Но когда в комнату вошла моя бывшая тёща, меня холодный пот прошиб.
«Вот узнала же точное время», - подумал.
- Как были вы все недотёпы, - громовым голосом возвестила она, - так ими и остались. Плюнуть бы на вас, чтоб его при людях с таким вот стволом в гроб положили, да дочку лишний раз позорить неохота. Она и так стыда натерпелась, когда он её бросил как отработанную тряпку… Ножницы для веток ещё не выкинули?
У меня при этих её словах сердце в пятки ушло. Хоть и неживое.
И когда тёща вышла, я буквально заорал:
- Не пускайте её сюда, ради всего святого!
Ну как заорал. Конечно, без голоса. Даже губы не зашевелились. Я же умер. Организм вёл себя согласно настоящему статусу.
Поэтому никто не среагировал. И где-то через минуту тёща буквально ворвалась в комнату с огромными садовыми ножницами в руках.
Все посторонились.
А она, ехидно улыбаясь… нет, прямо оскалив зубы и щёлкая ножницами, стала медленно подходить ко мне. Смакуя каждый шаг. Растягивая удовольствие от предчувствия, наверное, самого приятного для неё предстоящего дела.
«За что она так со мной? – подумал я. – Неужели знала про Светку?»
- Как же долго я этого ждала! – Её глаза буквально сияли. – Как истомилась!
Подошла, раздвинула ножницы и громко скомандовала:
- Снять с него штаны!
Юлькин муж подошёл и взялся за ремень на моих брюках.
И в этот момент подбежала Светка. Загородила меня собой и взвизгнула:
- Не дам добро портить!
- Значит, было у тебя с ним! – выпучила глаза тёща. – Не зря дочка ушла от кобелины!
Отшвырнула её как пушинку и крикнула вдогонку:
- Не боись! Я тебе его как сувенир оставлю! Заспиртуешь в банке – хоть всю жизнь любуйся!
Повернулась ко мне.
- Что, покойничек, пот прошиб?!. Э-эх, взяли!..
И с рёвом сдавила мне моё достоинство ножницами. Прямо с брюками. Да с такой силой, что я закричал во всё горло и… проснулся.
В теле дрожь, пот с лица ручьём… Тут же сунул руку в трусы. И облегчённо выдохнул: всё на месте.
Прислушался.
На столе тикает будильник, сбоку кто-то посапывает.
Повернул голову.
Батюшки, Оля!.. И только тут вспомнил, что я не разводился вовсе. Хотя скандалы и были. А тёща… Да не такая уж и кровожадная. Посмотрит иногда искоса, и чайку нальёт. Мол, угощайся, любимый зятёк…
И тут же подумал:
«А вдруг эта живодёрка всё в себе держит? И копит? А сама только и мечтает о садовых ножницах… Или в чай мне чего-нибудь подсыпать… Нет, надо с ней помириться… А как?.. Да ё-моё, через мою ненаглядную Оленьку. Чтоб она своей мамаше после рассказала, как я от неё, своей жёнушки, без ума и что она для меня как сладкий тульский пряник с повидлом… Нет, с варёной сгущёнкой… Эх, брат, придётся поработать, - мысленно обратился я к виновнику скандала в моём сне. – Тяжела доля зятя при живой тёще…»
И, пыхтя и сопя, я полез на жену…