«Стихи надо писать так,
что если бросить стихотворением в окно,
то стекло разобьётся» – записал Даниил Хармс
в своем дневнике после чтения книги Тинякова
«Ego sum qui sum» («Аз есмь сущий»)

«Проклятый поэт» Александр Тиняков (1886–1934)

В нашей сегодняшней рубрике хотелось бы отойти от клише «Смердяков русской поэзии» и увидеть в Александре Ивановиче Тинякове уникального поэта, который препарировал жизнь пером и ставил эксперименты над всеми, но прежде всего над самим собой.
Сведений о детстве и юности Тинякова почти нет. Едва ли не единственный источник – пафосно озаглавленные «Отрывки из моей биографии» 1920-х годов, что-то вроде очерка о самом себе. Там поэт пишет, что родился в Орловской губернии в семье государственных крестьян, и всегда ненавидел свою мать – за то, что она, интеллигентная «горожанка», внесла разлад в патриархальные нравы семьи, и это из-за нее Александр заинтересовался высокими материями и поэзией, которая его сгубила.

Будущий творец поступил в гимназию, но не доучился. С 1904 года началась его литературная карьера. Как многие молодые писатели тех лет, занимался всем подряд: статьи, очерки, прочая поденщина, когда повезет – публикации стихов, в основном под псевдонимом Одинокий. Первый его сборник, «Navis Nigra» («Черный корабль») вышел в 1912 году. Тогда же Одинокий–Тиняков перебрался в Петербург.
Большая часть стихов в «Navis Nigra» – типичный для своего времени символизм. Молодой поэт ориентировался в первую очередь на Валерия Брюсова, которого обожал.

Уже в первом сборнике стихов видна сильная сторона Тинякова. Он как никто умел освещать низкие, отвратительные стороны жизни, которые все поэты поприличнее обходили стороной. В «Navis Nigra» он включил стихи, написанные от лица паука, мусора на свалке, да и просто человеческого плевка.

Но был ли Тиняков в жизни таким же отвратительным, как в поэзии?
Современники сходились на мысли, что да, был. Так, советский исследователь Вардван Варжапетян, пытаясь найти информацию о Тинякове в конце 1960-х, натыкался на такие характеристики поэта от заставших его долгожителей: «Мне он почему-то всегда казался горбуном, хотя был даже красив. Внутри он был горбатым!», «От него всегда исходила какая-то гнусность. Отвратителен, фальшив и опасен», «В некотором роде достопримечательность. Мерзавнейший тип!».
Репутацию «завсегдатай посетитель кафе “Бродячая собака”» молодой поэт из Орловской губернии заработал не сразу. Современники вспоминали, что Тиняков выглядел очень благообразно – на фотографиях начала 1910-х вообще денди. Вот как описывал его старший коллега, поэт Владислав Ходасевич: «У дам молодой человек имел несомненный успех… был неизменно серьезен и неизменно почтителен. Сам не шутил никогда, на чужие шутки лишь принужденно улыбался, как-то странно приподымая верхнюю губу. Ко всем поэтам, от самых прославленных до самых ничтожных, относился с одинаковым благоговением; все, что писалось в стихах, ценил на вес золота».

Дальше Ходасевич заключает, что собственные стихи «молодого человека» были до ужаса банальны, и не вызвали никакого фурора в обществе – ни восхищения, ни возмущения. Для Тинякова–Одинокого, который мечтал прослыть либо пророком, либо святотатцем, такая реакция была хуже всего. Тиняков прочно осел в литературной богеме Петербурга, стал кутить, уходить в дикие запои, продолжал писать статьи и провокативные стихи, а дальше, видимо, решил, что пора переносить эпатаж из творчества в жизнь.

Самозваный король проклятых поэтов Петербурга, Александр Тиняков был забыт еще при жизни. Этот человек старался вести дружбу со всеми, распускал о себе небывалые слухи, работал одновременно в либеральной и «черносотенной» прессе, держал дома икону с Григорием Распутиным. Все, что приписывается декадентам порочного, нигилистического и аморального, Тиняков, видимо, собрал в своем облике сознательно.

Не совсем понятно, что именно подтолкнуло Александра Тинякова к такому карьерному шагу, но в 1926 году он стал профессиональным нищим. Он сидел на углу Невского и Литейного проспекта – выгодное место, судя по вечной толпе народа. Встретившему его там Михаилу Зощенко бывший поэт сказал, что лучше жить так, чем быть убитым, как иные литераторы.

Мечтавший о славе русского Бодлера, Тиняков отбыл небольшой срок на Соловках и умер по возвращении в Ленинград в 1934 году. В новой стране не хватало ни места, ни памяти для старой культуры, для праведных или демонических ее представителей.

Славы никакой после себя Тиняков так и не оставил. Стихи Тинякова, и блистательно мерзкие, и унылые, забыты, и в школьную программу их точно никогда не включат. Но он вряд ли бы переживал по этому поводу. Писал же еще в 1925 году: «Природа, политика, любовь, алкоголь, разврат, мистика – все это глубоко захватывало меня и неизгладимые следы оставляло в уме и в душе. Но неудачником рожденный и в гроб должен сойти неудачником, не поведав о себе ничего и никакого следа в жизни не оставив».

Я судьбу мою горькую, мрачную,
Ни на что не желаю менять:
Начал я свою жизнь неудачную, –
Я же буду ее и кончать!

Стихи к размышлению

Два пути
Для слабого – путь отреченья,
Для сильного сладостен бой
И острая боль пораженья,
И миг торжества над Судьбой.

Для слабого – мудрые речи,
Безбольно мертвящие кровь,
Для сильного – музыка сечи
И взятая с бою – Любовь!
(1916)

Идиллия

О, сколько кротости и прелести
В вечерних красках и тенях,
И в затаенном робком шелесте,
И в затуманенных очах.

Мы словно в повести Тургенева:
Стыдливо льнет плечо к плечу,
И свежей веточкой сиреневой
Твое лицо я щекочу...

(Июнь, 1907)

Ночные цветы

У моря ночью, у моря ночью
Меня полюбит лишь смерть одна.
(Бальмонт, «Только любовь»)

Ночью вырастают бледные цветы,
Странные и смутные, как мои мечты.
И с туманом тающим шепчут и шумят
Шелестом печальным, как предсмертный взгляд.
Шепчут цветы бледные о лазури Дня,
О дыханье вечного, яркого Огня.
А туман их слушает, тает и молчит,
И камыш томительно, жалобно шуршит.

Месяц умирающий между туч теряется,
Светом оживляющим небо загорается
И с улыбкой первою ласковых лучей
Вянут цветы бледные сумрачных Ночей.
А ночами темными над водой зеркальною
Снова шепчут жалобу долгую, печальную.
О, цветы неясные сумрачных ночей.
Вечно не видать вам огненных лучей
И напрасно будете вы, томясь, их ждать
И туману мертвому грезы поверять.

(13 марта 1904)

Петербург

(Главы из поэмы)

День и ночь в гранит прибрежный
Плещет волнами Нева,
Пред закатом свет свой нежный
Солнце льет на острова.
Всюду – памятники, арки,
Блещет бронза, мрамор, сталь,
Пароходы, лодки, барки
Бороздят речную даль.
Окна пышных магазинов
Разукрасили купцы,
К ним толпою, рты разинув,
Липнут дамы и глупцы.
С визгом мечутся моторы,
Стройно мчится ряд карет,
В час вечерний тешит взоры
Голубого газа свет.
В ярких залах ресторанов
Вплоть до самого утра
Слышен легкий звон стаканов,
Звуки песен, струн игра.
А по улицам столицы
В этот поздний час ночной
Ходят толпами блудницы,
Манят в бездну за собой.
И едва они с панели
Уплывут куда-то прочь,
Смотришь: выси посветлели,
Умереть готова ночь.
С первым проблеском рассвета
Город снова зашумит,
За каретою карета
Вновь меж улиц заскользит.
Зазвенят звонки трамвая,
Грязь забрызжет из-под шин,
И опять толпа, зевая,
Соберется у витрин.

(1922)

Рабочий день поэта

Неярок лампы свет под абажуром,
Неясен лунный лик за облачною тканью;
Скончался день, как и родился, хмурым,
Не дав расцвесть ни счастью, ни сиянью.

С утра пишу; шуршат листы тетрадок;
Когда же утомит глаза мои работа,
Смотрю тогда на тихий свет лампадок,
Что озаряют золото киота.

Но миг мелькнет, и вновь листов шуршанье,
И вновь стучит в мозгу упорный молоточек,
Вновь блещет рифм невинное сиянье,
Опять с пера сбегает бисер строчек...

(1910)

Источники:
https://45ll.net/aleksandr_tinyakov/stihi/?ysclid=la68wf5cqy773077036

https://uborshizzza.livejournal.com/5316160.html?ysclid=la61z39thf86236769

https://pikabu.ru/story/aleksandr_tinyakov__odiozneyshiy_poyet_serebryanogo_poyeta_ne_dlya_slabonervnyikh_7496805?ysclid=la7exlr5z2853186360


#KAMLIB_post_1122 #KAMLIB_рифмыиритмы