"ГИТЛЕР.

МАМА ГИТЛЕРА.И СОСЕДКА." Ч 3.
АВТОР ЛАРИСА МАРКИЯНОВА.
- Было дело. Ну, давайте еще по бокалу вина и продолжим налегать на мясо. Кстати, на десерт у нас шоколадный бисквит.
- А я думаю, чем таким сдобно-ванильным пахнет? О, господин Гитлер, какой вы, однако, разносторонний. Каких ваших талантов я еще не знаю? Колитесь! - она пригубила из бокала, наполненного им.
- А про какие мои таланты вы уже осведомлены?
- Как это, про какие? Во-первых, не мудрствуя лукаво, крошите неугодных соседей в капусту. Во-вторых, профессиональный уголовник. В-третьих, мастерски готовите мясо и печете шоколадные бисквиты. В-четвертых, ловко строчите на швейной машине мужские трусы – по двести штук за смену. В-пятых…. А что, в-пятых?
- В-пятых, пишу стихи.
- Да что вы говорите? – всплеснула она руками, - Умоляю, прочтите! Интересно было бы послушать. Наверное, что-то вроде: «Сижу за решеткой в темнице сырой. Вскормленный в неволе орел молодой».
- Ошибаетесь. В тюрьме о тюрьме пишут редко. Там в почете лирика. Извольте: «И каждый вечер, в час назначенный. Иль это только снится мне? Девичий стан, шелками схваченный, в туманном движется окне… И странной близостью закованный, смотрю на черную вуаль. И вижу берег очарованный, и очарованную даль…»
- Прелестно, - тряхнула она кудрями, - и снова брависсимо! Прекрасно себя декламируете. Мило. Очень мило. За это надо непременно выпить. Дальнейшего вам вдохновения! Так сказать, поэтической музы! …Бре-хун!
На последнем ее слове он, до этого самодовольно улыбающийся, поперхнулся.
- Не понял.
- Зато я поняла. Стихи он пишет. «Ха-ха» три раза! Я и не подозревала, что имею дело с классиком. Такая честь для меня! Кстати, мы вас в школе проходили. Под псевдонимом «Александр Блок» печатались? А вы хорошо сохранились. Для ста тридцати пятилетнего поэта неплохо выглядите. Врун! Вам мама в детстве не говорила, что врать не хорошо? Кстати, ваша мама – такая милая, приятная женщина, так располагает к себе. И как у такой женщины мог родится вот такой… такой… Гитлер? И не надо на меня так обиженно смотреть. Не надо! Не боюсь я вас! Плевала я с высокой башни. – Она вдруг замолчала. Подперла хмельную голову ладонью. Вздохнула. Прикрыла ресницами глаза. Затянула печально, - Что стои-ишь качаясь, то-онкая рябина-а…
- Голово-ой склоняясь до-о само-ого тына-а, - подхватил он. И так у них славно, душевно получалось дуэтом, что любо-дорого.
Разбудил ее утром звонок сотового. «Юлечка, доброе утро. Гитлер приехал? Радость какая!»
- Раиса Дмитриевна? – дошло до нее, - Да, сынок ваш прибыл. Нежданно – негаданно. Действительно, радость большая. А мне теперь куда деваться прикажите?
- Ой, Юлечка, я завтра к вечеру приеду. Переговорим, разберемся. Не волнуйтесь, все нормально. Сегодня никак не могу. У меня целый таз огурцов замочен, надо закатывать. И капусту собралась рубить.
- Капусту рубить? – насторожилась Юля, - В смысле… кого-то в капусту? У вас там как с соседями? Не шумят, случаем?
- С соседями все отлично! Славные люди. Сегодня, Юлечка, никак не могу приехать. Вот огурцы замариную, капусту заквашу и приеду. Ждите завтра. А я вам смородины и крыжовника привезу. Витамины! – с тем и отключилась.
Витамины. Юля хмыкнула. Очень ей эти витамины помогут, коли до завтра ее, возможно, и в живых уже не будет. Весело.
Накатила волна депрессняка. У нее такое случается время от времени. На душе тошно, на сердце кошки скребут. И мысли одна другой мрачнее, типа: зачем жить, чего-то дергаться, мечтать и добиваться исполнения, коли все закончится одинаково – сырой землей и надгробным крестом или памятником. Дергаемся, ручками-ножками сучим, а зачем, спрашивается. И вообще… Тупость вся наша земная жизнь. Тупость, серость и мелкая суетность. Любовь… «Ха-ха» три раза. Знаем, проходили. Та же тупость, только еще подлее и грязнее. И больнее. И вообще… Зачем все это? Вспомнился бывший муж, Андрей. Как он там сейчас? Небось, наслаждается жизнью и своей новой любовью в квартире, которую Юля с любовью обустраивала. Что ж, пусть. Хоть кто-то радуется в этой жизни.
На кухне что-то позвякивало, время от времени раздавался шум льющейся вода. Гитлер хозяйничает. Оккупант хренов. Хотя нет. Он у себя дома, так что имеет полное право. Это она, Юля, здесь лишняя. Опять лишняя. Опять мешает всем. Завтра к вечеру явится Раиса Дмитриевна. «Ах! Ох! Сыночек вернулся! Нашил сверхплановых трусов, заслужил свободу! Радость какая! До следующего заключения. А вы уж, Юлечка, извиняйте. Придется вам освободить комнатку». Хорошо, если деньги вернут. Могут и не вернуть. Ничего удивительного, если принять во внимание криминальный момент данной семейки. А то и вовсе, чтобы долг не отдавать и решить вопрос привычным способом – нож в руку и… И фиг с ним! Может, так даже лучше. Решение всех проблем, а в первую очередь ее проблем. И ладно. И пусть.
В дверь вежливо постучали.
- Доброе утро! Вы встали?
- Чего надо?
Дверь чуть приоткрылась. Заглянул Гитлер.
- Не в настроении, - констатировал он, - Мы это мигом поправим. Кушать подано, идите жрать, пожалуйста.
- Не хочу, - отрезала она.
- Придется, - вздохнул он.
Завтракали овсяной кашей, омлетом с ветчиной и блинами со сметаной.
- Наголодались в тюрьме?
- Да как вам сказать. Нет, кормят, в принципе, неплохо. Питание сбалансированное. Микроэлементы, витамины в норме. Но… Сами понимаете в чем отличие казенной пищи от домашней. Домашняя не такая уж и сбалансированная, быть может, но несоизмеримо вкуснее. Я бы сказал, душевнее что ли. А вы что такая не в духе?
- Да так. Кстати, звонила ваша мама. Она приедет завтра к вечеру. Сегодня она, видите ли, не может. Ей, понимаете ли, огурцы надо закатывать и капусту квасить. Это для нее важнее вернувшегося из заключения сына и моей жизни.
- Ясно. Вы такая не в духе, потому что голодная. Или с похмелья.
- С какого еще похмелья? – вскинула она гневно голову и тут же осеклась, - А… вы про это. В смысле, про то. Про вчерашнее. А кто его знает? Может, и с похмелья.
- Ну, тут способ один. Гомеопатический. Лечить подобным. Айн момент!
Выпили по несколько глотков. Удивительно, но ее настроение и впрямь тут же немного поднялось.
- А, может, еще по чуть-чуть? – загорелась она.
- Это уже алкоголизм, - покачал он головой, - нет, мы пойдем другим путем. Будем поднимать тонус с помощью крепкого кофе. Я сейчас заварю настоящий, зерновой.
Пили божественно ароматный кофе. Со сливками. Гитлер оказался прав, настроение ее и впрямь поднялось до прекрасного. Сидела и глупо улыбалась. Он ответно улыбнулся: «Вот так гораздо лучше».
- Скажите, Гитлер, - начала она, но он тут же перебил: «Меня зовут Гена".
- Как? – поразилась она, - Гена?! А почему?
- Мама так назвали, - удивился он ее удивлению.
- А ну да. Гитлер – это же кликуха тюремная.
- Вообще-то, первой меня так назвала тетя Валя, моя крестная и мамина сестра. И было мне в ту пору аж шесть годков от роду.
- Господи, боже мой! Это что же такое должен сотворить ребенок, чтобы его так обозвала родная тетя и, тем более, крестная мама?!
- Да ничего особо страшного. Как-то тетя Валя с мамой при мне обсуждали чьи-то похороны. А я ребенком был исключительно любознательным. Похоронным вопросом живо заинтересовался. В общем, слово за слово и вытянул из обеих полную информацию. Про то, что люди иногда умирают, уже знал. А тут тетя Валя живописно расписала в красках как покойника обряжают в новое, укладывают в красивый деревянный гроб, потом отвозят на кладбище, где с почестями и скорбью в сердцах предают земле сырой. Оградку ставят, памятник, венок кладут, цветочки сажают и прочее. А, надо вам сказать, я был не только любознательным, но еще и весьма сообразительным мальцом. Просто фонтанировал идеями. И тут с ходу тоже выдал: в целях экономии хоронить надо не в гробах, а в больших целлофановых пакетах, причем класть покойников не горизонтально, а вертикально, так они меньше места занимают, а голову можно наверху оставлять, вместо памятников, на голову венок для красоты. Тетя Валя, услышав подобное рассуждение из уст невинного дитя, пришла в веселый ужас: Гитлер растет. Так и привязалось в семье за мною шуточное – Гитлер. Не всегда так, конечно, звали, а по случаю: когда созорничаю или в школе провинюсь. Да и по сей день в шутку. Когда мать всерьез сердится, то обращается ко мне исключительно по имени-отчеству: Геннадий Владимирович.
- Но ваше детское прозвище и в тюрьме прижилось. А это уже о чем-то говорит.
- Какая тюрьма? Типун вам на язык, милая Юля. Пошутил я. А УДО – это да, это правда. Только условно-досрочное освобождение от уз, я бы сказал, от пут брака. Нет, все же хорошее дело браком не назовут. Чтобы я когда-нибудь еще в эту аферу влез!.. Падлой буду!
- И я тоже, падлой! Ни за что! Ни-ког-да!
- За это надо выпить!
Падлами они все же оба стали. Как раз через полгода и поженились. Теперь ситуация такая: глава семьи – Гена, он же Гитлер, жена Гитлера – Юля, и их соседка, в смысле проживающая в соседней комнате, Раиса Дмитриевна – мама Гены и свекровь жены Гитлера. Что интересно, все крайне счастливы и довольны жизнью и друг другом. А тут еще и прибавление семейства намечается.
Вот такой расклад вышел.
КОНЕЦ.
© Лариса Маркиянова, 2015
#ЛарисаМаркиянова