ЖИЗНЕННЫЕ ИСТОРИИ.

"ЦВЕТЁТ ЧЕРЁМУХА К ПОХОЛОДАНИЮ..." Ч 1. АВТОР ТАМАРА ПАКУЛОВА. Село уже проснулось. По далёким таёжным сопкам плыл туман. Оранжевое солнце деловито выставило пол-ободка и вдруг засветило ярко, обещая тёплый майский день. Галина и Нина проводили за околицу коров на вольный выпас. - Галь, зайдём ко мне, чаю попьём, я уже пампушек напекла, - поёживаясь от утренней прохлады, позвала соседку Нина – невысокая, модно одетая для села женщина, коротко стриженая, светловолосая. Галина знала, если Нина зовёт с утра чай пить – поговорить жаждет. Так и есть. Вопрос, видно, всю ночь мучил Нину: - Слышала – Марьянка Меркулова в село вернулась? С ребёнком. Насовсем. - Может в гости приехала к кому, а ты сразу – насовсем! - К кому в гости? Кто у неё тут остался? Хорошо, что дом родительский не успела продать. Говорят, дом открыла, а окна на улицу не открывает. Ни с кем не разговаривает. - А откуда ж кто узнал, что Марьянка приехала насовсем? - Так зря не скажут. Деревня – она всё знает, - уверенно проговорила Нина. - Да ты чё, подруга, не веришь? Говорят, от красоты Марьянки одни глаза остались. - Так, наверное, работа, забота, ребёнок маленький. Пока к городской жизни приноровилась – устала больше, чем в деревне на хозяйстве, - попробовала оправдать Марьянку Галина. - Это ты, Нинка, счастливая - пахать в хозяйстве не надо. Невестка с сыном на лето приехали, в охотку всю работу делают. - Чего про моих-то речь вести, когда я тебя про Марьянку спрашиваю? – оборвала Нина Галину. - Не люблю я в чужие жизни лезть, пересуды пересуживать. - Дак и я не очень… Но за Марьянку душа болит – на глазах выросла… Говорят, её Васенька, кот мартовский, к городской крале переметнулся… Бросил Марьянку с ребёнком. А помнишь - какая у них любовь была… Друг без друга жить не могли! Галина молчала, а Нина тараторила. За разговорами подошли к дому. Семья и гости спали. Нина включила чайник, поставила на стол обещанные пампушки, конфеты в коробке. - Как думаешь, Нин, весна такой и будет – тёплой да погожей? - Нет. Примету не знаешь? Нынче черёмуха, как сумасшедшая цветёт. А цветёт она так рясно к похолоданию. Вторая половина весны холодной будет. Даже песня такая есть – « Цветёт черёмуха к похолоданию, к похолоданию, ветрам неистовым»… Дальше что-то не помню, давно не пела… - Да, это, как в любви… Сначала любят как сумасшедшие, потом отношения меняются, - задумчиво проговорила Галина, попивая глоточками чай из большой цветной кружки. - Ага, а потом любовь замораживается, как рыба в морозилке, - хозяйка кивнула на холодильник. - Брррр, почему рыба-то? - Ну, не знаю… - И без всякого перехода: « Слушай, подруга, а давай к Вале Силантьевой заглянем. Она по соседству с Марьянкой. Кажется, её Гошку в армию забирают. Там и про Марьянку что-нибудь узнаем». - Всё-то тебе про всех надо знать, - поджала губы Галина. – Хотя… Я бы пошла. Может, Марьянке помощь нужна. - А я что говорю, - обрадовалась Нина предложению подруги. ***** Марьянка вышла на крылечко родительского дома и смотрела на поднимающееся солнце. Она, казалось, не видела его лимонно-оранжевых лучей, а когда отвела от солнца взгляд – мир оказался чёрным. Она сошла с крылечка и перебралась на скамейку под большой развесистый куст черёмухи. Год с небольшим назад черёмуха цвела ещё гуще и пышнее. Длинные гроздья белых соцветий закрывали солнце. Листвы на черёмухе не было видно. Белоснежные кисти свисали чуть не до земли. Запах стоял такой же пряный, пьяный, как и этой весной. Парни украдкой ломали ветки, дарили девчонкам, хотя Марьянка не раз просила: «Не губите красавицу. Одна такая черёмуха на всю деревню». Марьянка жила одна в доме, доставшемся от приёмных родителей, которых всегда считала родными. Привезли они её из города крохой. Многие в деревне гадали: «Зачем пожилым и бездетным Меркуловым такое малое дитё?» Супруги дали приёмной дочке свою фамилию, имя у девочки уже было. Оформили всё по закону. Со временем люди признали за Меркуловыми право называть приёмыша дочкой. Знали, что пара работящая, непьющая. Выросла Марьянка в красивую девушку, а на семнадцатом году похоронила любимых родителей одного за другим. Оплакивала долго. Потом жизнь взяла своё – выучилась на бухгалтера, осталась работать в родном селе, в сельской администрации. ***** Василий Прокошин после школы уехал в город, поступил в технологический на строительный факультет. Со второго курса забрали в армию, отслужил, перевёлся на вечернее отделение, а днём осваивал профессию на практике - работал на стройке. Постепенно купил квартиру, вёл весёлую холостяцкую жизнь. Василий перебрал ни одну городскую особь женского пола, но связи были недолгими. Относился к женщинам легко, ни об одной не пожалел, когда бросал. Многие плакали и сохли по Василию – крепкий, мускулистый, глаза серо-голубые, ресницы пушистые, светло-рыжие. Взмахнёт ими, как девица смазливая, в глаза чёртиков напустит, руками сильными обнимет – поплыла дева. В родную деревню не приезжал – не к кому было. Родителей давно забрал старший брат, увёз на Урал. А тут случайно в городе встретил бывшего одноклассника, Никиту Кругликова. Вместе учились. Посидели в кафе, выпили пива, вспомнили школу, знакомых. И потянуло Василия после той встречи в родные края. Пообещал Никите приехать в гости, тем более - через неделю намечался отпуск. Село в тот день гуляло на свадьбе. Василий приехал на машине, привёз Никитиным пацанам подарки, а через полчаса уже сидел за свадебным столом. Сельская свадьба тем хороша, что много речей не говорят, умных напутствий, скачанных их интернета, не читают, зато много пьют, едят и веселятся от души. Ага, бывало и подерутся, но так, « не по злобе» - как пел Владимир Семёнович. После выпитого многие захотели общаться с Василием. Общался. А больше приглядывался к деревенским девчонкам, одетым по-городскому, намакияженным. К вечеру девчонки умывались несколько раз холодной водой, потому что горячительное и жаркий день превращали разрекламированный крем и тоник в тягучие, липкие струйки пота. Без макияжа девчонки выглядели роднее. Василий веселился от души, перетанцевал со всеми девушками, вдовушками и невестой, а провожать пошёл Марьянку. - Хорошо помню тебя, - заговорила первой Марьянка. - Что помнишь? - Ну, первый класс. Ты меня вёл на линейку. И тут Василий вспомнил маленькую тёплую ладошку, белые банты и чёрные глаза маленькой Марьянки Меркуловой. - Точно. Это ж я тебя вёл тогда на первый звонок, а для меня в тот год был последний звонок. - Ага, я тогда влюбилась в тебя, - засмеялась Марьянка. - А сейчас? - А что сейчас? - Сейчас кого-то любишь? - Видишь же – с тобой пошла гулять, значит – никого не люблю. Они подошли к Марьянкиному дому. Аромат черёмухи прибавлял пьяной весёлости и лёгкой радости. У дома не простились – нашлись общие воспоминания, интересы. Марьянка провела гостя во двор, усадила на скамью под черёмухой. Проболтали до рассвета. Прощаясь, Василий обнял девушку, хотел поцеловать, но не поцеловал. Опытный в любовных делах Василий сдерживал, как мог, страсть, накрывшую жаром и желанием, но боялся, что Марьянка оттолкнёт его и упорхнёт, как осторожный деревенский воробышек. Он знал, что Марьянка всё равно будет его. Нужно было переждать, перетерпеть, чтобы всё случилось по её желанию. Зацепила девчонка Василия крепко – серьёзная, на язычок острая, начитанная, в компьютере разбирается. Внешне вообще отпад: тоненькая, гибкая, природные чёрные брови, густые тёмные волосы и губы… Что за губы ! Для поцелуев слеплены. Во второй вечер Василий отважился поцеловать эти губы – мягкие, податливые. Марьянка не оттолкнула, прижалась доверчиво, ощущая лёгкую дрожь парня, а на следующий вечер пригласила Василия в дом. Страсть и любовь с обеих сторон была такой сильной и жгучей, что оба похудели, похорошели, а глаза – чёрные Марьянкины и серо-голубые Василия сияли нежным пламенем. Днём Марьянка работала. Василий ходил по знакомым и не мог дождаться вечера. Он встречал её с работы, брал в большую ладонь маленькую ладошку девушки, и они гуляли по селу. Ночами сладко отдавались друг другу. Василий пьянел от Марьянки и не мог сравнить её ни с одной из городских пассий, от которых пахло или спиртным, или сигаретами. Марьянка пахла дикой мятой и ещё чем-то чуть терпким, волнующим. Отдавалась она не сразу, постепенно. Ласкала Василия трогательно, неумело. Рано утром Марьянка сноровисто управлялась с небольшим хозяйством – доила корову, кормила куриц да добродушного Тузмэна. Мохнатому толстопузому пекинесу, разъевшемуся на деревенских харчах, совсем не шло имя Тузик. Марьянка после смерти родителей перекрестила его в Тузмэна. Василий стыдился, что просыпался позже Марьянки, но ему ужасно нравилось, как она тихо ходила по дому и готовила для него завтрак. Отпуск подходил к концу. Василий решил, что заберёт Марьянку к себе. Не представлял свою жизнь без неё. «Нагулялся я вдоволь. Чем Марьянка – не жена будет? Хорошо готовит, неизбалованная, профессию имеет, к тому же – смазливая, на деревенскую не похожа», - рассуждал Василий. Марьянка плакала, прощаясь с Василием. Он вытирал слёзы и шептал: «Дурочка моя маленькая. Я люблю тебя и скоро приеду за тобой». Василий часто звонил, говорил, что скучает. Через неделю приехал. За это время Марьянка упросила соседку взять корову, раздала куриц. Корову сразу продать не получилось . Василий в шутку говорил: «Устроимся в городе, приедем твоё наследство продавать – корову да дом». Тузмена забрали в город. Друг детства и сосед по совместительству, смешливый кареглазый Гошка Силантьев и его мама Валентина, забрали корову, обещали присматривать за домом. Немногочисленные вещички Марьянки погрузили в машину Василия. Деревня провожала Марьянку по-разному: старшее поколение молчало, молодёжь завидовала – урвала девка жениха городского – с работой, квартирой - повезло! Сидя под черёмухой, Марьянка вспоминала прошлую весну и то, как хорошо всё пошло в городе. Василий работал, она ждала его с работы, готовила еду, наводила порядок в квартире, гуляла во дворе с Тузмэном, знакомилась с соседями по дому. Василий радовался, когда узнал, что у них будет ребёнок. Возил Марьянку по магазинам, присматривал детскую коляску, кроватку, правда, о женитьбе не заговаривал, а Марьянке и так было хорошо. **** «Что-то случилось на Новый год. Случилось…», - перебирала она в памяти воспоминания. Они ждали на Новый год первый раз за совместную жизнь с Василием гостей – его городских друзей. Две девушки и трое мужчин да они с Василием – компания небольшая, но потрудиться над праздничным столом пришлось изрядно. Василий в этот день был на работе, но стрелял сообщениями на мобильный и спрашивал, как дела у жены с готовкой. Накануне все продукты были закуплены, и Марьянка с удовольствием колдовала над салатами, затеяла стряпню. Видно, деревенская стряпня как раз и не понравилась городским подружкам Василия. Лена – белобрысая девица – бесцеремонная и развязная, увидев на столе румяные крендельки и булочки, закатила нарисованные глаза и выдала: «Ф-ииии! Кто в наше время ест столько мучного! Я на диете, худею, мне вообще всё, что на столе, противопоказано». «Куда уж худеть, - пронеслось в голове Марьянки, - и так худая, как озёрная щука».