"ТОТ МАЛЬЧИК.

" Ч 2.
АВТОР ТИА АТРЕЙДЕС.
- А ничего. Сдох под забором. С голоду. Идти рисовать портреты на улице
он, видите ли, не желал. И рекламные открытки – ниже достоинства. Он
вообще работать не хотел. Считал, раз он гений, этого достаточно. Не
надо ни под кого подстраиваться, и договариваться не надо, и на вкусы
публики чихать – публика типа дура, один он умный! Кошечек-собачек не
рисует, ему смысл глубинный подавай! В обнаженной натуре
экзистенциальную тошноту изображал, а не круглые титьки. Ну и кто такое
купит? Нет, конечно, если раскрутить, эта мазня на ура пойдет. Только
кому оно надо? Так что туда ему и дорога. Не сумел приспособиться,
значит, слабак. А слабаки не выживают. Джунгли, однако.
- Понятно… и когда вы видели его в последний раз?
- А я помню? Сгинул и сгинул. Давно. Вот что. Я не хочу больше видеть того мальчишку. Ясно?
- Александр Юрьевич, опишите его. Поподробнее.
- Свитер синий, с узором на груди, линялый и потрепанный. Брюки серые,
на коленях пузыри. Волосы каштановые, темные, прямые. Нос с маленькой
горбинкой, тонкий, недлинный. Глаза голубые. Ямочка на подбородке. Рост
чуть выше среднего. Постоянно таскается с папкой рисунков. Достаточно?
- Вполне. А теперь вернемся к позавчерашней вашей встрече. Вспомните, как он стоял.
- Ну вспомнил.
- Вы видите его лицо?
- Вижу.
- Хорошо. Что вы хотите ему сказать?
- Я ему? Да ничего. Пошел он…
- Отлично. Вот подойдите и скажите.
- Зачем?
- Вы делайте, делайте.
- Ладно. Ну подошел. Ну сказал.
- Вслух, Александр Юрьевич. Вслух.
- А иди ты… провались! Не смей меня преследовать! Я тебя видеть не желаю
– ты мне никто и звать тебя никак! Слабак! Хлюпик, дарование
подзаборное! Я от тебя отделался – нет тебя! Слышишь, нет! И не было! Не
нужен ты мне, я – другой. Я – знаменит и богат! И не нужны мне эти
дурацкие картинки… черт…
Он осекся и полез во внутренний карман пиджака.
Арнольд Вениаминович терпеливо ждал, пока клиент справится с сигаретой и дрожью рук.
- Вы так уверены в том, что он – вам – не нужен?
- Уверен.
- Что ж… немного гипноза, и он вас больше никогда не побеспокоит. Но – ваш творческий кризис…
- А что кризис? Подумаешь. Ерунда все это. Выпишите мне…
- Нет-нет. Александр Юрьевич, никаких таблеток, боже упаси. Вам это не нужно.
- А что мне нужно? Отказаться от контракта, бросить все и поехать на Алтай рисовать?
- Почему именно на Алтай?
- Собачья жизнь… три года без отпуска… - затянувшись в последний раз,
Александр Юрьевич раздавил в кофейном блюдце тлеющую сигарету. – Мне
девять было, на Алтай с отцом ездили. Красиво… я тогда себе пообещал,
вырасту, денег заработаю – приеду и нарисую ту речку… маслом…
- Нарисовали?
- Да когда? Вертишься тут, как папа Карло. Да и зачем? Это пройденный
этап. Я и вспомнил об этом… а, не знаю. Вспомнил и все. Хорошая была
речка.
- Так почему бы вам туда не съездить? Отдохнете, свежим воздухом подышите. Новых впечатлений наберетесь.
- Отдохнуть? Вы шутите. Отдохнуть на том свете успеется. А сейчас работать надо, работать. Это же джунгли! Зазеваешься – съедят.
- Вот-вот. Энергии сколько нужно! Я вам, Александр Юрьевич, только одно
могу прописать. Неделю на природе, без телефона, интернета – и без
вашего Вадика. Он, конечно, менеджер отличный…
- Неделю? Он с ума сойдет… - Александр Юрьевич усмехнулся. – А вы правы.
Пусть понервничает. Неделю… дней пять, вполне. Может, ценить больше
станет. А то обнаглел…
- Ну хоть дней пять. Только не на юг. Нормандия, Скандинавия…
- Думаете, стоит съездить?
- Конечно. В Дании как раз…
- Да нет. На Вырьку.
- На Вырьку?
- Та речка, Вырька. Рисовать, конечно, не буду, баловство это… а вот
порыбачить! Там рыбы… - Александр Юрьевич мечтательно улыбнулся и даже
будто помолодел.
- Почему бы и нет. Но вот в Нормандии…
- Да что вы с этой Нормандией, право слово! Как не патриот! Наша, родная
Российская природа, лучше всех этих Нормандий вместе взятых.
- Да я разве спорю… - Арнольд Вениаминович слегка развел руками и заговорщицки улыбнулся.
Мягкая улыбка всепонимания упала с его лица, едва за посетителем
закрылась дверь с солидной бронзовой табличкой «Шойхет Арнольд
Вениаминович, доктор психолингвистики». Доктор встряхнулся и направился к
письменному столу, нажал кнопку селектора.
- Верочка, кофе.
И, пока Арнольд Вениаминович пил любимый кофе по-венски и договаривался с
риэлтером о встрече у поворота с Рублево-Успенского шоссе на Ильинское,
с черно-белой фотографии, что стояла на столе, задумчиво взирал на него
еврейский мальчик со скрипочкой в потрепанном футляре. Черноволосый
мальчик с едва зажившим порезом на левой щеке.
КОНЕЦ.
© Тиа Атрейдес, 2009