* * * - На, дура! – Ядрёный кинул собаке шашлык. - Почему дура? – Редькин оттирал куртку. - Сука, потому что… - Макарыч дёрнул свою, по возвращению, первую, - кобеля издалека видать, а это – смотри, вон… - Собака зализывала раны, что вонзились в неё парой дробинок. - Точно. У кобеля ума хватило бы, не кидался бы как… сука, она сука и есть, - Редькин критично осмотрел испачканный рукав. - Да жри же! – Ядрёный подтолкнул мясо, псина нюхнула и… отвернулась. – Ты гляди, тварь! - Во-во! – принялся Редькин за грязь на штанах. – Говорю вам, будь это кобель… - А породистая, вроде, - зажевал вторую Макарыч. – И порода, эта… как же её… - Скотина неблагодарная! – Ядрёный переломил ружьё и полез в патронташ. – Ну да щас ты у меня… - В упор? Вот так вот? Не жалко животинку? – Макарыч зашёл на третью стопку. - В упор жалко, охота, как-никак. Тащи метров за сто, будем загонять. - Кого?! – Макарыч притормозил со стопкой, глянул на собаку, потом – на Редькина. - Дичь! – Ядрёный рассовал патроны по стволам. – Я тут останусь. Ты, Макарыч, загоняешь, Редькин контролирует. Макарыч снова уставился на псину: - Кого? - Белочку твою, Макарыч! – Редькин плюнул в тряпку, взялся чистить сапоги. – Буду смотреть, чтоб ты суку загонял, а не херозябликов, как в прошлый раз! Макарыч отставил стопку, вздохнул: - Пошли, милая, - сунул бутылку в карман. - Что ж ты за порода, а?.. - собака встрепенулась, вильнула хвостом и побежала ему вслед. * * * - Справа заходи! – эхом отдавался Редькин. – Хватай! Сюда гони! Ядрёный выпил, взял ружьё, и выставил стволы по звуку: лес трещал нещадным гоном. Редькин изорался криком, сука же с Макарычем шли шумно, но – молча. Сучья, ветки, подлесок – ломалось всё ближе, Ядрёный приник к двустволке. - Тарас Потапыч!!! – Редькин был уж где-то рядом. Ядрёный вцелился туда, где меж кустов ломилось большое, грузное, словно вовсе не собака, а будто бы Макарыч, как если бы на четырёх. Ядрёный зажмурился, тряхнул головой, глубоко вдохнул и снова взял прицел. - Ходу, Макарыч, ходу!!! – истерил Редькин, Ядрёный вздрогнул и всмотрелся снова: глаза собаки отблескивали адски-красным, лапы бились в землю копытной силою, а пасть щерилась клыками размером в палец. - Господи исусе… - Ядрёный перекрестился – на него нёсся матёрый хряк. Кабан схватил кусок, что не стала есть собака, чавкнул, сглотнул и поднял рыло вверх – Ядрёный крепче прижался к стволу. Хряк боднул дерево, погадил, и, злобно хрюкнув, рванул дальше. * * * - Тарас Потапыч! Тарас По!.. – Редькин поскользнулся. – Как же это, да что ж это такое?! – поднялся, осмотрел вымазанную коричневым куртку. – Надо же, а?! Вот же тварь! Ещё и наложить успела! Где она, Тарас Потапыч?! – Редькин задрал голову. – А что вы там, Тарас Потапыч… - Оттуда виднее было, - тяжким кулем, Ядрёный повалился с дерева вниз. - Вот ведь! Всегда вы на высоте! Так, а собачка, что?.. - Не было собачки. Редькин посмотрел туда, где поскользнулся: - Как же не было, Тарас Потапыч, а вот же… – Редькин показал на куртку. – Макарыч! А собаки-то и не было?! Макарыч глянул на куртку, понюхал: - Чёрную собаку добела не отмоешь. - Добела?.. – Редькин тоже понюхал. - Видать, нежить то лесная ворожит, - веточкой, Макарыч ковырнул кабаньи выделения, - с нечистым сука спуталась, видать. - А это? – кивнул на землю Редькин. – От нечистого, тоже? - Так нечистый, он нечистый и есть, – Макарыч вытащил из кармана бутыль, отхлебнул, - что ж ещё тебе с нечистого? - Тебе, Макарыч, когда торкнет, так не то ещё свидится. Но, Тарас Потапыч, - Редькин посмотрел на дерево, вверх, потом – на землю, вниз, - была ведь собака, спереди бежала… - Ты на что, Редькин, нарываешься? Или я, по-твоему, чего туда залез?! А может, - Ядрёный кивнул на кучку, - это я?!. С какого перепугу, Редькин?! - Ну, вот, клещ вас тогда укусил, помните, так вы… - Говорят тебе, баран, – нечистый!!! – Ядрёный схватил ружьё. - Где собака?! Я тут на дереве, а вы что же?!. Спереди бежала – куда делась?! Умный, Редькин? – так ищи! - Я ж как лучше, Тарас Потапыч, может, клещ опять, или... - Всё, Редькин, пока собаку не подстрелю, из леса ты не выйдешь. - Да я ж… - В лес!!! – Ядрёный выставил двустволку, охая и причитая, Редькин скрылся в чаще вслед за хряком. - Ох, недоброе то дело, блудливу псину по лесу сыскивать… - распыхтел Макарыч папиросу. – На днях, вот, Путин приезжал, - Ядрёный вздрогнул, - ну, в Благолепово к себе… - Ты, старый, буровь, да без перебору. Причём тут Путин? - Так собирали нас до кучи отовсюду, лесников, - Макарыч дымно выдохнул, Ядрёный закашлялся: - И что? Ты думай, прежде чем сказать! - Так я что? Я при чём? Собачка у него потерялась тож. Этот, лавра… бобра… короче, долбодор его любимый. В лес, сказали, убежала, сука. Вот её мы все и искали. - Нашли? – испарина выступила на лбу Ядрёного. - Кого?.. долбодора? Не. Где найти? Чёрная, а лес большой... А вот лесник наш утоп, в болоте увяз. - Чёрная?.. - Ну, да… - Макарыч глубоко затянулся, - ну, такая вот, как эта… как та, что Редькин ищет, вроде. – Ядрёный полез за валидолом. Макарыч поскрёб в затылке. - То-то я смотрю… а ведь она это, родимая. А мы её, не приведи господи, убить хотели. - Кто хотел? – дрожащей рукой, Ядрёный вкинул таблетку в рот, Макарыч закашлялся: - Никто, - перекрестился, - вот те крест, Тарас Потапыч. Ядрёный прислонился к дереву – дрожь унялась, задышалось ровно: - То-то ей шашлык наш не в масть. Брезгует. Ну, оно теперь понятно… Эй, ты, придурок! - Редькин выступил из кустов. – Всё слышал? Без этой собаки ты точно из леса теперь не выйдешь. Начинайте искать, я – в город! * * * - Сейчас-сейчас… - она выглянула в приёмную, кому-то кивнула: - Заносите! – Послышался визг и хрюки. - Не надо сюрпризов, Мареванна! – Ядрёный вскочил, но – поздно: хряка втащили в кабинет. - Вот! – Мареванна хлопнула кабанище по ляжке, тот дико осклабился, норовя её куснуть, но туго связанный, лишь изогнулся, метнул в Ядрёного свой красноватым отблеском взгляд и опорожнился прямо на дорожку, что вела к его, Ядрёного, мэрскому креслу. – Вепрь шершавый, среднерусский! Ядрёный нащупал в кармане таблетки. - Исчезающий вид, вы что, не понимаете?! – Мареванна заломила руки. – Британские учёные утверждают: нет шершавого в России, извели среднерусских! А вот он, голубчик, полюбуйтесь! Это же событие, к нам приедут из Москвы! Секач хрюкнул, Ядрёный опустился в кресло: - Зачем? - Ну, как же, популяцию возрождать! Вы рады? - Да, - подложил таблетку под язык Ядрёный. – Что ещё? - Отыскали городище – древние нераздоевцы! Может статься, Нераздоево – древнейший городов русских, праматерь, может, а?! Предмет национальной гордости! Ядрёный чуть отпустил галстук: - Что с четвероногими? - Ещё двух кошечек отыскали. Собачек, Тарас Потапыч, не нашли. Редькин, то в город просился, а теперь землянку себе вырыл. Макарыч, тот неделю как след взял… - Чей? - Не сказал. Как по следу пошёл, так и не вернулся. Искать будем? - Нет... После третьей у него, - Ядрёный постучал себе пальцем в лоб, - шестое чувство открывается. Говорит, у него, коренного нераздоевца, путь особый, не то что мы… Вот и пусть выбирается! Да и детки, наверное, устали. - Что вы! Только-только во вкус вошли – свежий воздух, лес! Вчера, вон, кошку спасали, в Благолепово она рвалась. Так седьмая школа справа, а пятнадцатая слева, в клещи кошечку, как немца в Сталинграде – спасли! Ядрёный взял карандаш, нарисовал рожицу чёртика с козлиной бородкой. - Ваш почин, Тарас Потапыч, отозвался всей страной: к нам едут перенимать опыт. - Опыт?! - Нераздоевская акция обретает всероссийский масштаб. Готовим научно-практическую конференцию: «Не дай собаке одичать»! На нас вышли молодёжные организации… - многозначительно прищурилась Мареванна. - Звонили, также, с министерства, одобрили, - она подняла указательный палец к потолку, - оказывается, одичавшие собаки – бич подмосковья. Рвутся в Москву, представляете?! Парализуют МКАД! - Ну да?! – Ядрёный оглянулся – заплечный его мэрскому креслу портрет буравил волевым немигающим взглядом. - Да! Как тонко, как же своевременно, Тарас Потапыч, чувствуете вы потребности страны! - А как же осень? Учебный процесс, детям учиться надо… В окно застучало дождиком. - Как председатель гороно заявляю: если родину любить не научим, остальное впрок тоже не пойдёт! Благодаря вам, Тарас Потапыч, нераздоевские дети обрели большое, общее, нужное стране дело! А за учебный процесс не волнуйтесь: спишем на уроки ОБЖ. Ядрёный полез за второй таблеткой. * * * - Сколько вчера принял? – Ядрёный открыл окно, свежий воздух растворил перегар. - Одну стопку, чтоб заснуть, Потапыч, ты ж меня знаешь, вот те крест! – Иваныч нажал кнопку, мерседес солидно «крякнул», но передняя стёкла-в-тонировке «девятка» не вздрогнула, Иваныч побагровел: - А ну вправо принял! – заорал в «матюгальник». – Не видишь, что ли!?. - «Девятка» осталась. - Не умеешь ты с людьми говорить, - Ядрёный взял микрофон, прокашлялся, негромко: - Щас выду, ухо откушу… - «девятка» дёрнула вправо. - Вот мне бы так! – Иваныч глянул на «девятку», потом – на микрофон. – Я бы тогда… - Тогда б ты, Иваныч, был главою Нераздоева. Впереди завис «лэндкрузер» с московским номером, Иваныч потянулся к микрофону: - Щас ему, про ухо, - счастливо улыбнулся. - Погоди, - Ядрёный почесал живот, внутри захолодило, - тут про ухо не надо, Иваныч. Хрен его знает… объедь. Иваныч подал вправо и наддал. Мерс, отбрызгивая лужи в тротуары, пошёл по правому ряду. - Ты бы помедленней, а то тут эти… - зевнул Ядрёный, - пешеходы. Кто выскочит, не отскребёшь потом. - Вот же твари, - Иваныч нажал кнопку, улицу покрыл нескончаемый «кряк». – Ненавижу… тупые, мечутся, ни туда – ни сюда! Ядрёный отвернулся в окно: с под колёс прохожих окатило, шарахнулись: - Не говори. - Да я про – вот! – показал Иваныч вперёд: посреди дороги клубилась «собачья свадьба». Иваныч притормозил, собаки стали разбегаться, и перед бампером осталась лишь одна, «невеста», чёрная, по виду – лабрадор… - Стой!!! – Ядрёный схватил руль, рванул, машину бросило в столб, потом – о стену, и снова в столб… - Да ты!.. Ты чего, Потапыч?! Рехнулся? – Иваныч сплюнул выбитый зуб и вытер на губе кровь. - Стой, - Ядрёный с трудом разжал на руле пальцы, отбился от под подушки безопасности и навалился на дверь. – Стой, постой, погоди! – дверь со скрежетом открылась, Ядрёный выбрался. Сука всё стояла посреди дороги, поджав хвост и осматриваясь. В отдалении, поскуливая, бегали «женихи», Ядрёный же, осторожно, подошёл к ней сзади: - Моя ж ты красавица… - припавши на подраненную лапу, лабрадорша заковыляла прочь. – Она! - Ядрёный обернулся к Иванычу, тот стоял с открытым ртом, вокруг столпились люди. - Ну точно, она! - А ну, пошли отсюдова! – опомнился Иваныч. – Ты!.. Ты чё снимаешь?.. А ну, убрал! Ядрёный широко расставил руки, пошёл вперёд, собака же, прихрамывая – от него. - Какой ещё корреспондент! – слышался Иваныч. – Я тебе щас этой камерой морду разобью!.. - Ну, стой, куда же ты, милая, - Ядрёный пошёл быстрей. - Уберите детей! - донеслось из толпы. Собака, было, припустила, но, в последнем усилии, Ядрёный повалился ей вслед, схватил руками задние лапы: - От судьбы не уйдёшь! – потянул Ядрёный на себя, собака взвизгнула, выгнулась чтобы выдраться – Ядрёный навалился телом: - Иваныч!.. Иваныч, твою мать, помоги! - Тарас Потапыч, Тарас Пота… - Иваныч забегал, собака копошилась снизу, Ядрёный наседал сверху, - да что же это! Люди ж смотрят! - Не могу удержать! Давай сюда, подержишь, пока я… - Я не… Тарас Потапыч, пойдёмте, она же бродячая, мы приличную найдём, Тарас Потапыч! * * * - Иди уже! – Иваныч втолкнул Редькина в кабинет. – Сопротивлялся, Тарас Потапыч! – кивнул Иваныч. – Не хотел с землянки вылазить, так мы ему полешек накидали, еле выкурили… - Редькин! – Ядрёный задвинул клетку с лабрадоршей за стол и пошёл, было, навстречу. В измазанной куртке, крест накрест перевязанный лентами сушёных грибов, с бубном на поясе, Редькин, будто бы, его, Ядрёного, и не увидел. Он мельком осмотрелся, сорвал с перевязи гриб и сунул в рот. – Редькин?.. – подошёл Ядрёный. – Ефим Куприянович? – потрогал бубен. - Сгинь, нечистый! - Редькин… ты это кончай. Ты чего? – Ядрёный понюхал гриб. - Бес тебе Ефим Куприянович! – Редькин оскалился и снова закинулся грибком. – знаю тебя… То Иванычем, а щас, значит, Тарас Потапычем прикинулся?! Девкой давай! – Редькин схватил бубен и, постукивая, стал вокруг Ядрёного приплясывать: - Девку давай… яви мне девку… много девок… вокруг хожу, грибочки ворожу! Ядрёный двинул правой, Редькин кувыркнулся, взгляд прояснел: - Тарас Потапыч…- он потрогал скулу, - это правда, вы? - Ты, Редькин, опасный человек. Ну, Макарыч, вот – понятно. По-русски дух свой балует, водочкой… А ты что, нерусский, что ли? Редькин залился слезами: - Тарас Потапыч, родной!.. Родимец! – быстро пополз, схватил Ядрёного за ноги. - Подрываешь ты, Редькин, своими мухоморами устои! – насилу вырвался Ядрёный. – Не наши это методы. А если война? Все по сто грамм, и – в атаку, а ты что ж?.. по грибам, и – в бубен?! - Исправлюсь, кормилец, - заползал Редькин снова, - только в лес меня не надо! Ядрёный наскоро открыл бутылку, налил: - На вот. Причастись. Редькин, захлёбываясь, выпил, Ядрёный же поставил перед ним клетку, открыл, оттуда выглянула сука – Редькин поперхнулся: - Сгинь, проклятая! – перекрестился. – Опять! Грибы на водку, Тарас Потапыч, так опять меня пропёрло: псину вижу, как живую! - Да не гунди, баран! Она самая и есть! Поймал её я, а то бы ты в землянке ещё сидел. - Господи-господи! – Редькин покачал головой. – Беда от неё, Тарас Потапыч! Ох, беда будет, не к добру всё это… так бы сгинула, и чёрт с ней, а теперь?! – собака, было, вылезла, но, понюхав куртку Редькина, фыркнула, подала назад. - Отдать её, и с глаз бы долой! - Дурак ты, Редькин! – налил себе Ядрёный. – Отдать?! Ты понимаешь – кому?!. – Ядрёный поднял указательный палец, - …нам её отдавать?! В таком вот виде?! – Ядрёный пнул клетку, собака зарычала. - А если не его она вовсе? Ядрёный выпил, утёрся рукавом: - Да не, его. Всё одно к одному. Макарыч, он врать не будет, да и вот, - взял пульт, включил панель, пощёлкал, на одном канале крутили видео, как он, Ядрёный, наседал на лабрадоршу сзади. – Не то, щас… вот! В новостях показывали Путина. - И что? - Смотри, какой, - ткнул Ядрёный пальцем. - Какой? - Злющий! Не видишь, что ли?! То на всех посматривает всегда так… - Как? - Ну, вот, как я на тебя, так вот, как бы… понимаешь? - Нет. - А!.. – махнул рукой Ядрёный. – А тут, смотри, вон, и не смотрит ни на кого. И так теперь – всё время. - И что? - Ох, ну и тупой же ты, - отложил Ядрёный пульт. – Пойми ты, собака – не жена: хозяина любит, всегда молчит и рада, а придётся, так и стерпит всё. Ну, вот, представь, вот было-было, и – не стало... страдает он, в общем, без неё. - Без кого? – Редькин ошалело приоткрыл рот. - Проехали, забудь! Главное, Редькин – свой шанс мы не упустим. Приведём в порядок, прикормим, чтобы ластилась. Мы её – ему, возьмите, мол, исстрадались, наверное, - Ядрёный закрыл глаза, - а она – к нам, руки лижет, к нему, значит, вроде как и не хочет. - А не обидится? А то, может, совсем это и нехорошо? Ядрёный встряхнул головой: - Чёрт его знает, - подошёл к клетке. – Но чем сейчас, так лучше, это точно. – Он сунул пальцы суке в морду: - Ути-ути-ути… - Ррр… - У!.. – отдёрнул Ядрёный. – Видал? - И куда её? К себе возьмёте? - Фамильярно будет. Вроде, как запанибрата. - С кем? – Редькин поглядел на клетку. - Фууух!..- Ядрёный обессиленный плюхнулся в кресло. - Может, назад тебя, к мухоморам, Редькин, а? - Пропади они! – Редькин сорвал с себя вязанки. – Простите дурака! Всё так неожиданно. Куда ж тогда? В приют? - Ну да, - усмехнулся Ядрёный, - в тот самый, со двора корейской забегаловки… Какой приют?! Ты понимаешь, чья это собака?! А если сам, - Ядрёный указал на заплечный портрет, - за собакой приедет?! Если бы не грибы, Редькин, так уволил бы на хрен! ПРОД.ДАЛЕЕ.