В Армии обороны Израиля служат десятки тысяч религиозных солдат, в том числе ультраортодоксы (харедим). Наш собеседник вынужден сохранять конфиденциальность, поэтому назовем его просто Д. Раввин Д. – опровержение многих стереотипов, сложившихся о харедим.
Петр Люкимсон
***
Внук еврея, чудом спасшегося из Бабьего Яра, сын известного в Украине врача, Д. подростком проявил выдающиеся способности к изучению Торы и побеждал на различных международных олимпиадах по ТАНАХу и Талмуду. Сегодня он раввин, чьи уроки Торы и Гемары очень популярны в ультрарелигиозных кварталах Иерусалима, и ведущий программист крупнейшей международной хайтек-компании. А еще он сержант запаса, который в свои пятьдесят с лишним лет вернулся к резервистской службе и принял самое активное участие в создании дивизии, формирующейся из его ровесников.
— Как вы, будучи ультраортодоксальным евреем, пошли в армию?
— Я родился в 1974 году в Киеве, на Подоле. С одной стороны, у нас была обычная советская семья, но с другой в ней соблюдались традиции, и я с детства знал, что такое синагога, шабес и все остальное. Лет с семи я начал учить Тору, к окончанию школы успел освоить также Мишну и Гемару. А когда мне исполнилось восемнадцать, уехал в Израиль, успешно сдал экзамен в хабадскую иешиву и стал ее учеником.
У нас в семье знали, что мы относимся к хасидам (наши предки были приверженцами хасидизма), но какого именно его направления, никто не помнил. В конце 1980-х годов в Киеве появилась группа хасидов ХАБАДа, которые организовали подпольный миньян, и деду он так пришелся по душе, что он стал ходить к ним молиться. Ну, и я вместе с ним стал молиться в этом миньяне и учиться. Так я оказался в Израиле в хабадской иешиве, отучился там три года, получил "смиху" раввина — и призвался в армию.
— Добровольно или вы получили повестку?
— Добровольно. В ХАБАДе часть молодежи служит, часть нет, и это исключительно добровольно. Служба в армии у нас не осуждается и не считается чем-то из ряда вон выходящим. Мне был 21 год, я был один в стране, пора было думать о создании семьи, которую надо кормить, а значит, сначала получить профессию. Перед тем, как принять решение, я пришел к главе нашей иешивы раву Кацу и спросил у него разрешения. "Ну, если ты идеалист, то иди!" – ответил он, слово "идеалист" прозвучало в ироническом контексте, но я воспринял это как разрешение идти в армию.
— В каком полку служили?
— Я хотел в "Голани", почти все хабадники просятся в "Голани", поскольку эта бригада считается более традиционной. В военкомате обратили внимание, что я "очкарик", и отправили на проверку у армейского окулиста. Целый месяц я ждал проверку, в врач сразу подписал бумагу, что я годен к боевой службе. Но за этот месяц новобранцы "Голани" уже прошли значительную часть "Курса молодого бойца", и меня направили в НАХАЛ, заверив, что НАХАЛ и "Голани" – одно и то же - НАХАЛ такая же боевая пехота, участвует в важных операциях и т.д. На самом деле это далеко не одно и то же. Подразделения НАХАЛ формируются по принципу "ядер" - каждое набирается из ребят, выросших в одном населенном пункте, вместе учившихся, имеющих общий жизненный опыт и мировоззрение. И это правильно, так как подразделение изначально оказывается очень сплоченным. Но если бывает недобор, туда направляют тех, кто, подобно мне, повис в воздухе. Так я оказался в своей роте единственным религиозным среди кибуцников очень левых взглядов. Я был "черной овцой" и "белой вороной" одновременно.
— Как же вам служилось?
— Поначалу очень непросто. С товарищами по службе у меня не было никаких точек соприкосновения, но затем как-то притерлось. Я прошел сержантские курсы, стал младшим командиром и в этом качестве закончил срочную службу.
Хочу подчеркнуть, что дискриминации, унижений или чего-то подобного во время службы я не испытывал. Скорее наоборот: и мой командир, черкес-мусульманин, и товарищи по службе боялись даже случайно задеть мои религиозные чувства или в чем-то меня ущемить. Зачастую казалось, что со мной носятся, как с писанной торбой. Трудности были с едой - нужного мне кашрута в армии не было и в помине. Мясо за все время службы я не ел. Сейчас эта проблема почти решена, особенно в подразделениях для религиозных, пища отвечает достаточно высоким стандартам кашрута. Вообще, с кошерной едой в армии год от года все лучше. Проблема с посудой ввиду широкого использования одноразовой практически решена.
— А что было после службы?
— Я демобилизовался, поступил в Иерусалимский технологический колледж, выучился на программиста, женился и до сорока лет регулярно ходил на резервистские сборы. В сорок мне объявили, что я армии больше не нужен.
— Что вас снова привело в армию?
— Весь день 7 октября 2023 года я провел в синагоге, так как была суббота и праздник Симхат-Тора одновременно. О том, что случилось, узнал вечером и, как все, был в шоке. Сразу начал звонить бывшему ротному командиру, затем комбату, с которыми уже десять лет не имел никакой связи, чтобы сказать, что готов приступить к службе. Но когда я дозвонился, то услышал, что наш батальон уже давно расформирован. Ротный, услышав, что я хочу в армию, спросил, все ли в порядке у меня с головой.
А месяца через три мне перезвонили из Управления кадров, сказали, что армия хочет сформировать подразделение из резервистов в возрасте от 45 и выше, и спросили, не желаю ли я присоединиться к этому проекту. Я ответил, что готов. Еще через три месяца позвонил мой нынешний командир роты и рассказал о проекте во всех подробностях.
В ЦАХАЛе решили впервые создать новую дивизию, которая будет включать в себя пять полков, укомплектованную теми, кто по возрасту получил освобождение от службы. Все должны иметь опыт службы либо в боевой пехоте, либо в спецназе, либо обладать востребованной военной профессией. Условно армия обозначила это как "пехота плюс" или "высококачественная пехота". Так набралось 14.500 желающих, из которых сформировали 11 батальонов. В сущности, речь идет о своего рода армейском стартапе. Часть батальонов формируется по месту жительства тех, кто в нем служит, я оказался в специальном Иерусалимском батальоне.
— Речь идет о подразделении для религиозных?
— Никаких ограничений. Примерно 65% батальона составляют "вязаные кипы", 10% – харедим, остальные светские. Типичная для Иерусалима публика.
— Вы прошли предварительную подготовку перед тем, как участвовать в боях в Газе?
— На первом этапе были проведены учения для старших и младших командиров. Они проходили на территории "Школы по борьбе с террором". Есть такая интересная "контора", созданная одним оборонным концерном совместно с армией, при ней спецполигон с имитацией улиц и домов с внутренними помещениями. Обычно там тренируется спецназ, а мы отрабатывали ведение боя в городской местности, приемы рукопашного боя и т.д. Уже затем там прошли учения всего батальона, и я окончательно убедился, что это очень серьезный проект. По сути, с нуля создана новая дивизия из тех, кого уже не собирались использовать. Словом, это стартап, создание очень ценного из ничего, и мне на моем сержантском уровне нравится быть частью этого процесса. Вскоре состоятся учения на базе "Цеэлим", а в период осенних праздников нам будет поручено выполнение боевых задач.
— Насколько армия изменилась за последние десять лет?
— Изменений множество. Одно из главных: мы понятия не имели о беспилотниках, а сейчас оператор БПЛА – одна из главных армейских профессий. А, скажем, тяжелые минометы, которые мы с собой всюду таскали, списаны с вооружения. В немалой степени изменилась и тактика боя, и некоторые техники. В общем, здравствуй, племя младое, незнакомое!
— Как вы оцениваете то, что происходит сегодня в секторе Газы?
— В военном плане мы побеждаем, и иначе быть не может: мощь ХАМАСа и мощь ЦАХАЛа несопоставимы. Но ведь можно выиграть все сражения и проиграть войну. Как гражданину мне ясно, что если ХАМАС останется в Газе, это будет наше поражение. Выживание ХАМАСа в любом виде будет означать, что победил он. Понятно, что все упирается в проблему заложников…
— И как, по-вашему, должна решаться эта проблема?
— Для меня совершенно очевидно, что ради заложников, которых мне безумно жаль, нельзя жертвовать страной. И если в ходе уничтожения ХАМАСа можно потерять заложников, то на это надо пойти. Есть такой приказ "Ганнибал", с которым я познакомился еще во время службы. Он гласит, что если твоего товарища похищают, и ты не можешь его спасти, убей его.
— Вопрос к вам как к раввину: активисты Штаба за освобождение заложников утверждают, что их спасение – высшая ценность с точки зрения иудаизма. Главное – спасти, все остальное вторично. Действительно ли в нашей религии есть такая норма?
— Разумеется, нет. Выкуп пленных и спасение заложников – вещь важная, но не настолько, чтобы ради этого рисковать жизнями других евреев. Нельзя спасти всех заложников, не уничтожив ХАМАС, – он их просто никогда не отдаст. Они его главный козырь. Частью заложников все равно придется пожертвовать.
Я понимаю, что это звучит ужасно и жестоко, но это так. Я очень хорошо понимаю чувства самих заложников и их родных, но следует сказать правду. Если мы не разгромим ХАМАС, мы не только не освободим заложников, но и приведем к тому, что повторение 7 октября, причем в куда более страшной форме, будет лишь вопросом времени.
Галаха прямо говорит о том, что попавшего в плен еврея надо выкупить, но за цену, не превышающую стоимость здорового раба на рынке. Когда мы говорим о том, что готовы платить больше, мы делаем евреев очень привлекательным объектом для похищения, и это будет повторяться вновь и вновь.
— Как вы относитесь к страстям, которые бушуют вокруг закона о призыве?
— Вопрос о призыве харедим стоит с момента создания государства, и вопрос этот – чисто политический. Арабы, не служащие в армии, проблемой не считаются. У религиозных евреев и друзов женщины могут не служить в армии, и это тоже не проблема. Таким образом, дело не в равноправии, которое должно распространяться на все категории населения, вне зависимости от пола, национальности и религиозной принадлежности. Речь идет о чисто политическом вопросе.
— Сейчас, когда в армии явно ощущается нехватка солдат, он перестал быть чисто политическим…
— Насчет нехватки солдат вы правы. Публикуемые цифры о дефиците личного состава сильно занижены. Армии срочно требуется 20000 бойцов. Но призыв харедим никак не связан с этой проблемой. В ЦАХАЛе никто не попадает в боевые части против своей воли. Насильственный призыв харедим ничего, кроме вреда, армии не принесет. Сейчас кто-то из харедим хочет служить, кто-то не хочет. Но как только речь заходит о насильственном призыве, все харедим говорят "Ни за что!" Это лишь предлог, инструмент для раскола общества, который цинично используют как светские, так и религиозные политики. Требование ввести санкции против харедим, не задевая при этом арабов и светских уклонистов, приводит к тому, что учащиеся иешив, которые пошли в армию, воспринимаются в ультраортодоксальной среде как предатели.
— Вы выступаете за массовый призыв арабов? Если их начнут призывать, харедим тоже пойдут в армию?
— Нет. Я всего лишь указываю: все требования об обеспечении равенства обязанностей граждан Израиля в контексте призыва в армию — лицемерие.
— Но вы-то сами служили!
— Я служил. И очень многие харедим служили и продолжают служить. Но и я, и они делали это добровольно.
Немногие знают, что во время войны с Ираном в Бней-Браке, Рамат-Гане и других городах действовала спецрота Командования тылом, целиком укомплектованная харедим срочной и резервистской службы. Они первыми появлялись на местах ракетных ударов, эвакуировали из разрушенных домов жителей, добирались до тех, кто оказался в погребенных под завалами бомбоубежищах и т.д.
Рота была сформирована после 7 октября 2023 года, когда сотни учащихся иешив и коллелей Бней-Брака выразили желание призваться в ряды ЦАХАЛа, поэтому большинство ее бойцов и командиров в возрасте 30-40 лет. Они рассказывают, что поначалу им часто приходилось сталкиваться с негативным отношением со стороны жителей. Но с каждым новым днем войны они чувствовали, как отношение к ним и к службе в армии менялось. Немало молодых ультраортодоксов подходили к ним и спрашивали, как призваться в ЦАХАЛ.
Было решено роту расширить до батальона. Проблема упирается в кадры: нужны офицеры-харедим, способные командовать армейскими подразделениями, но таких в среде ультраортодоксов немного, а назначать на эти посты светских или религиозных сионистов командование не хочет, чтобы не нарушать однородность состава.
Присоединяйтесь — мы покажем вам много интересного
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Комментарии 1