Предыдущая публикация
Гвардейская лента представляет собой шелковую репсовую муаровую ленту золотисто-оранжевого цвета с нанесенными на ней тремя продольными черными полосами.
Ширина ленты — 32,5 мм, длина — 1420 мм. Ширина черных полос — 6 мм, ширина оранжевых просветов между ними — 6,25 мм, ширина выпушки — 1 мм.
Гвардейская лента прокладывается по околышу краснофлотских фуражек (бескозырок) рядового состава гвардейских кораблей и частей и закрепляется у заднего шва причем концы ленты остаются свободными
На гвардейских лентах, в месте, приходящемся спереди фуражки, золотым тиснением накладывается наименование корабля, части или соединения, а на свободных концах — якоря.
Следующая публикация
Комментарии 86
Для меня это символ победы .Как и красное знамя.Которое подняли над Рейхстагом .
не было похоже на дань уважения павшим.... этот парад типичная
демонстрация силы (зачем?)....в купе с "никогда больше" выглядит
лицемерно... особенно покоробили комментарии "для подавления живой силы
противника"..... и это те которые "никогда больше". Это парад лицемерия,
лжи и двуличия..... павшие переворачиваются в гробах, а неизвестному
солдату душно............ сволочи......
вам не стыдно, это же боевая награда, ее нужно заслужить", - увещевал
мать ребенка легендарный танковый ас Ион Деген. На ее реплику, что это,
мол, прадедушкин орден, фронтовик ответил: "Да будь он на красной
подушке, я бы первый встал по стойке смирно, но нельзя вешать его на
ребенка". Но мама, судя по всему, имела свое мнение по этому вопросу.
Николай Антошкин — важный военный деятель России. В Великой
Отечественной войне по возрасту (родился в 1942 году) он не участвовал,
но удостоен множества наград, включая общественный орден Сталина. Среди
гостей был и герой афганской войны, и участник операции в Беслане. От
подобных героев получить "ветеранскую водку" в подарок, конечно же,
огромная честь…
В Киеве правит фашистская хунта, но форум нацистов проходит в Петербурге. Всё логично для тех, кто жрет с лопаты
Как шли бесконечные, злые дожди,
Как кринки несли нам усталые женщины,
Прижав, как детей, от дождя их к груди,
Как слёзы они вытирали украдкою,
Как вслед нам шептали: - Господь вас спаси! –
И снова себя называли солдатками,
Как встарь повелось на великой Руси.
Слезами измеренный чаще, чем вёрстами,
Шёл тракт, на пригорках скрываясь из глаз:
Деревни, деревни, деревни с погостами,
Как будто на них вся Россия сошлась,
Как будто за каждою русской околицей,
Крестом своих рук ограждая живых,
Всем миром сойдясь, наши прадеды молятся
За в Бога не верящих внуков своих.
Ты знаешь, наверное, всё-таки Родина –
Не дом городской, где я празднично жил,
А эти проселки, что дедами пройдены
С простыми крестами их русских могил.
Не знаю, как ты, а меня с дере...ЕщёТы помнишь, Алёша, дороги Смоленщины,
Как шли бесконечные, злые дожди,
Как кринки несли нам усталые женщины,
Прижав, как детей, от дождя их к груди,
Как слёзы они вытирали украдкою,
Как вслед нам шептали: - Господь вас спаси! –
И снова себя называли солдатками,
Как встарь повелось на великой Руси.
Слезами измеренный чаще, чем вёрстами,
Шёл тракт, на пригорках скрываясь из глаз:
Деревни, деревни, деревни с погостами,
Как будто на них вся Россия сошлась,
Как будто за каждою русской околицей,
Крестом своих рук ограждая живых,
Всем миром сойдясь, наши прадеды молятся
За в Бога не верящих внуков своих.
Ты знаешь, наверное, всё-таки Родина –
Не дом городской, где я празднично жил,
А эти проселки, что дедами пройдены
С простыми крестами их русских могил.
Не знаю, как ты, а меня с деревенскою
Дорожной тоской от села до села,
Со вдовьей слезою и с песнею женскою
Впервые война на проселках свела.
Ты помнишь, Алеша: изба под Борисовом,
По мертвому плачущий девичий крик,
Седая старуха в салопчике плисовом,
Весь в белом, как на смерть одетый, старик.
Ну что им сказать, чем утешить могли мы их?
Но, горе поняв своим бабьим чутьём,
Ты помнишь, старуха сказала: - Родимые,
Покуда идите, мы вас подождём.
«Мы вас подождем!» - говорили нам пажити.
«Мы вас подождем!» - говорили леса.
Ты знаешь, Алеша, ночами мне кажется,
Что следом за мной их идут голоса.
По русским обычаям, только пожарища
На русской земле раскидав позади,
На наших глазах умирают товарищи,
По-русски рубаху рванув на груди.
Нас пули с тобой пока ещё не милуют.
Но, трижды поверив, что жизнь уже вся,
Я всё-таки горд был за самую милую,
За горькую землю, где я родился.
За то, что на ней умереть мне завещано,
Что русская мать нас на свет родила,
Что, в бой провожая нас, русская женщина
По-русски три раза меня обняла.
1941