В рамках рубрики «Пятничные чтения» изучаем отрывок из новинки от Александры Шалашовой под названием «Выключить мое видео»:

https://go.ast.ru/a000bdt Это дебютный роман молодого автора, более того - первая крупная форма.

Ранее мы уже рассказывали об этой книге-свидетельстве того, как все мы прожили 2020-й год
Поэтому – приятного погружения!
АЛЕКСАНДРА ШАЛАШОВА. ВЫКЛЮЧИТЬ МОЕ ВИДЕО.
Софии нет.
Может быть, все-таки стоило накрасить глаза? Лицо у меня широковатое, нос большой, разлапистый. Если бы можно было что-то придумать — а что придумаешь, живи, смотри в камеру. На папином компьютере она изображение тёмное, зернистое давала, впору вовсе не смотреть, какой страшной казалась. А здесь — ничего. Я сажусь немного подальше, перекидываю волосы вперёд. Успела вымыть голову, так что волосы светлые и пушистые. Кажется, что на волосы смотрят немного больше, чем на лицо.
И хорошо. Не хочу, чтобы смотрели.
Есть пять минут кофе налить?
В квадратах «Zoom» у некоторых пустые окошки. Я останавливаю видео, иду на кухню за кофе.
Пусть на фотографию теперь глядят — ведь не появится же София вот прямо сию секунду. Вообще-то она не сильно опаздывает, просто мать Яны пишет всем за пятнадцать минут до урока — мол, шевелитесь, подключайтесь. Кто-то и впрямь подключается, я, например.
Теперь приходится ждать Софию и думать про сочинение, которое не сдала. Наверное, можно будет ещё сегодня прислать — прямо во время урока. Ой, извините, скажу, только сейчас вспомнила, что не отправила.
Она скажет — ничего страшного, главное, чтобы вышло очаровательно. То самое слово. Она в меня верит. Но очаровательно не получается никогда.
На кухне папа.
— Не началось ещё?
— Нет. Учительницы нет.
— А куда она делась?
— Не знаю. Просто нет пока. — Но ей хотя бы написали?
Подумала — правда, ведь наверняка никто. И я не буду.
— Да ещё только пять минут прошло. Или меньше. Бывает, что опаздывают.
— Всё равно странно. Идти не надо до школы, собираться... Встал, умылся наскоро — и включай себе. Что опаздывать-то. Странная учительница. Я стараюсь на лекции всегда вовремя, а то и раньше.
Может быть, тебя ждать не будут, чуть не сказала я. Не сказала. Потому что его, конечно, подождали бы, может, ещё и дольше. Потому что — студенты, разумные, взрослые. Он работает в пединституте двадцать лет. То есть это он так до сих пор говорит — пединститут, а вообще-то название другое. Я, наверное, тоже поступлю — и тогда узнаю настоящее название.
Папу любят.
Но будь я его студенткой, то посидела бы пять минут и отключилась.
Хотя я тоже люблю его, и всё такое. Он никогда не пил, не кричал на маму, а меня шлёпнул — только один раз. Он думает, что я не помню.
Но нет.
Это он не помнит и хочет, чтобы я забыла.
Я тогда неплотно закрыла дверцу холодильника,
и из морозилки натекло в тарелку, где лежала копчёная колбаса. Папа захотел сделать бутерброд, достал тарелку — а там вода, густая такая, черноватая. Не орал, ничего такого, а так, шлёпнул в сердцах. Мне лет семь было, и болело потом, саднило, хотя шлёпнул несильно и сам стыдился, заговаривал первым, а на следующий день шоколадку принёс. Шоколадку невкусную, горькую, съела две дольки, а четыре родителям оставила.
Простила — вернее, сделала вид, что не обижалась.
Но потом всплывает в памяти, и как-то даже неприятно на него смотреть — кажется, что папа вот-вот отведёт глаза виновато, но так и не сможет по-настоящему извиниться.
У папы первая лекция в час, поэтому он сидит на кухне.
Я насыпаю в турку выветрившийся кофе «Жокей», другой не купили пока. Папа пойдёт в магазин в пятницу, утром. И купит, если напомнить.
Я бы тоже пошла, но сказали — нечего. И в школе сказали — нечего. Не потому что жалеют — а просто вроде как подростки неаккуратные, не смотрят, всё берут руками без перчаток, могут домой заразу принести. А родители сами за собой следят, потому что так с советского времени привыкли.
Папа смотрит. Смотрит внимательно, как бы чего лишнего не коснуться. И руки моет две минуты, тщательно, между пальцами.
Это вы сунули под воду, поболтали, вытащили, полотенцем вытерли — вот и всё мытьё. Так классная говорит.
А мы уже в десятом классе, нам такое стыдно слушать. Хотя мальчики наверняка не очень тщательно моют — а я, почему я? Но смирилась, села дома, на улицу по разрешению выхожу. То есть не выхожу.
Кофе закипает в турке, поднимается шапкой — быстро выключаю газ, успеваю, а то придётся плиту оттирать, пока мама не встала, — и тогда не успею вообще никуда, даже на следующий урок.
Интересно, София уже говорит?
Я возвращаюсь в комнату с кофе и включаю видео.
София Александровна на главном экране.
Мне вчера сочинение десять человек прислали. Девочки, я, конечно, всё понимаю, но так нельзя.
Девочки, ха.
Петя, но ты же прислал. Поэтому я к тебе и не обращаюсь. София Александровна, кажется, что все, кто на уроке сейчас, прислали.
А остальные где?
Где-то. Маша Синицына на дачу уехала с родителями, там интернет плохой, они не могут по видео заниматься. Вчера позвонила.
Про Машу знаю. А остальные? Остальные где гуляют?
Мы не знаем. София Александровна, какие нам оценки за сочинения? Остальные пришлют. Просто не все ещё привыкли к удалёнке, сложно.
Я тоже ещё не привыкла. Никак зайти не могла, потому и опоздала, но уже извинилась.
Да-да, мы слышали. Ничего.
Опаздывайте почаще.
Петя, зато ты не опоздал, чему я очень рада.
Так какие нам оценки?
Проверила только три работы. Это неплохо. Это хорошо.
Четвёрки. А кому?
Проверю остальные и скажу. Сейчас немножко нечестно будет, потому что оставшиеся уже на выходных проверять буду, раз прислали не все. Чтобы разом. Только скажите ребятам своим, ладно? Что я ещё сегодня вечером жду, пускай не стесняются присылать. Только не содранные с сайтов, потому что... Да, вы знаете, хорошо. Не будем.
Нам с вами ещё про «Собачье сердце» разговаривать сегодня. Ну, кто прочитал?
Кто?
У Софии Александровны длинные светлые волосы. Она заправляет их за уши, поэтому лоб и щёки хорошо видны. Они чистые, хотя на её старых фотографиях можно заметить и красное, и неровности. Наверное, ходила к косметологу, пользовалась дорогим кремом. Я бы тоже хотела сходить к косметологу, но мама сказала, что пока не стоит. Прыщей нет, хотя некоторые девчонки даже сейчас в какой-то мази белой под косметикой сидят, потому что дома, вроде как кто увидит, а другие сильно намазались тональником, потому что на уроке. Кто как думает.
Я считаю, что скорее дома.
Петя Агафонов снял маску и стал разглядывать девчонок — даже видно, как он щёлкает, приближает изображение. Из мальчишек ещё Всеволод здесь и Илюша. Илюша такой себе, тихий, на последней парте сидел, так его и здесь не видно, нужно окошечки переключать почти до самого конца, чтобы его лицо появилось. Он хмурый, и изображение тёмное — наверное, в комнате с задёрнутыми шторами сидит. А качество хорошее, он с «Мака» сидит — говорят, у его
родителей бизнес такой, что кризис нипочём.
А хмурится Илья потому, что на том уроке при всех сказал, что не будет эту галиматью про собаку читать, потому что автор, наверное, и сам не знал, какую бы ещё хрень написать. А София Александровна сказала — да, конечно, можешь не читать. Я лично даю тебе такое персональное разрешение. Не читай, но на уроке присутствовать обязан. Но, поскольку ты ничего не прочитал, то и говорить незачем. Вот и молчи.
Без микрофона.
Так и висит себе, маячит. И молчит.
Илюша из этих, из читающих. И если не хочет читать — это значит, что ему на самом деле не нравится, а не потому что лень или ещё что-то. И никто не переубедит. И только София Александровна воюет, злится.
И Илюша будет слушать, не отключится первый, хотя я на его месте просто нажала бы на «выйти из конференции». В классе можно дверью хлопнуть, а тут и не заметно особо.
Ну же, Илья, выходи из конференции.
Но София Александровна знает, что ты не выйдешь. Так и будете друг на друга смотреть весь урок, пока я рассказываю о повести «Собачье сердце» — новая Россия, старая Россия, антитеза, всё такое. И не сама придумала, из «Википедии» взяла. Сама могу сказать только — что понравилось, и написано интересно, и всё такое.
Я вообще иногда думаю, что ничего моего нет во мне, только вычитанное, подслушанное. София не перебивает, не комментирует, волосы поправляет. Они как у меня, только лучше, длиннее, я-то крашу три года.
Спасибо, Вера. Сразу видно внимательное и непредвзятое чтение.
Какое?
Непредвзятое. Это значит, что ты не составляла никакого мнения о произведении перед тем, как начать читать. Это хорошо.
Неправда. Я знала. Я знала, что не хрень и не про собачку.
Илья улыбнулся, поднял глаза — это для него. Потом покачал головой — конечно, он не так говорил, но запомнилось. А Всеволод давно вышел из конференции. Вроде как он здесь, потому что горит окошечко «Vsevolod Romanenko», но на самом деле он вышел — отключил звук и видео, пошёл заниматься своими делами. Может, и не пошёл никуда, а с того же компьютера делает что-то своё, интересное. Думаю, что он и футболом занялся для того, чтобы делать интересное без нас, чтобы все спрашивали — ну как, что? Часто уезжает на сборы — или как это называется. Обычно спортсмены какие-то слишком расслабленные в школе, будто скучно им с нами, но вроде Всеволод ничего, нормальный.
Только я никогда бы в жизни в спорт не пошла.
Уж лучше Булгаков. Прочитала прошлым летом, когда делать на даче было нечего. А про другое можно было из учебника взять, но никто не читает учебник, даже София.
Вон он на столе лежит. Лень тянуться, да больше и не спросит.
Остальным придётся выкручиваться самим.