ТРЕУГОЛЬНИК

Не знаю, откуда она взялась: просто пришла к нам сама и решила остаться…
Мы ехали из Петербурга на дачу, точнее, бежали от коронавируса в надежде, что сто пятьдесят километров защитят нас от этой заразы. Погода была под стать нашему настроению: сырая и мерзкая, как всегда в начале апреля. С неба сыпался мокрый снег, щётки все время работали, лобовое стекло то и дело заливало жидкой грязью. Я тихо ругался на погоду и трудную дорогу, отрывисто и резко отвечая на вопросы жены. Все мысли были о том, что осталось дома: работа, привычный налаженный быт, взрослые дети, работающие в Питере среди пандемии… Наши редкие колючие слова едва цеплялись друг о друга, только увеличивая неприятный настрой. Мы оба были не в настроении.
Наконец мы подъехали к дому. За зиму я совсем забыл, что старого сарайчика больше нет. Когда-то это была времянка, где жили мои предки, пока строился дом. Потом она стала кладовкой, где хранились дрова и инструменты. Там прошло всё мое детство… Но всему приходит свой срок: прошлым летом, когда крыша у сарайчика совсем провалилась, пришлось его снести. Сосед, Юрий Федорыч, притащил мощную бензопилу и, насвистывая, принялся за дело. Всё у него получалось быстро и толково: подпилив столбы у основания, он упёрся в стенку, поднажал, и вся конструкция с жутким замогильным скрипом завалилась набок и сложилась как карточная колода. Сосед стоял ко мне спиной и не видел, как из-под сарая в тот самый момент метнулась тень, и небольшое мохнатое существо со стоном пронеслось по двору и исчезло под домом. Никто кроме меня его не заметил.
«Так вот где он жил все эти годы», — подумал я. Домовой. Я всегда знал, что в нашем старом доме есть привидения. Иногда ночью, особенно в ветреную погоду, на чердаке раздавались чьи-то шаги и скрип старых дверей. Или чья-то тень неслышно мелькала за спиной; обернешься, а там уже никого нет. Или старинная фотография на стене вдруг начинала смотреть на тебя живыми глазами… Это наш домовой напоминал о себе…
Сейчас на месте старого сарая стоял новенький крепкий хозблок, около него я и поставил машину. Мы стали таскать наши сумки в дом, щурясь от ветра и мокрого снега. Именно тогда мы оба услышали откуда-то снизу громкое жалобное «мяу», но никого не увидели и поскорее ушли в дом. Через несколько часов у нас стало тепло и уютно: горела печка, мерцал телевизор, вкусно пахло домашней едой. Уже к вечеру, выходя из дома за дровами, я опять услышал это жалобное «мяу», покрутил головой, но так никого и не заметил в темноте.
Мяукающее существо выбралось из-под хозблока только на следующий день. Оно было замёрзшее и страшно голодное. Погода стояла прохладная, ясная, и, пока оно с жадностью уминало у порога наше нехитрое угощение, мы внимательно осмотрели его со всех сторон. Это, конечно, был кот, но удивительной окраски: по тёмно-желтому фону шкурки шли серые полосы и пятна, так что жёлтого цвета почти не было видно. Как будто этот чудик забрался в печку, потёрся там об стенки и замурзанный, весь в золе, выбрался наружу.
— Мурзик, — сказал я жене. – Настоящий Мурзик.
Существо, вмиг сожравшее всю свою еду, отошло на метр и стало вылизывать шерстку.
— Это кошка, — ответила жена.
— Ну, значит, Мурзилка, — отрезал я.
На том мы и порешили. Всё равно, иначе чем Кисой её никто не называл.
Наверное, нужно описать ее подробнее.
Зрелище, надо признать, было не из приятных. Типичная беспризорная кошка: рахитичная прогнутая спина, грустные жёлтые глаза, клочковатая тусклая шерсть. Местами шерсти не было вообще и голые участки кожи противно белели каким-то пухом. Небольшая по размеру, страшно худая. Молодая — года полтора. И нельзя сказать, что по своим манерам это была совсем уличная кошка: у нее явно имелись навыки общения с людьми.
Откуда она свалилась? У нас на даче соседи знают и своих, и чужих кошек на три улицы вперёд. Эту «красавицу» никто не знал. Жена Юрия Федорыча, Люда, рассказала, что недавно это кошечка заявилась к ним прямо на веранду и стала выпрашивать еду. И это при том, что у них свои две кошки и собака, которые были тут же, недалеко. Подивившись её смелости, ей для забавы кинули кусочек черного хлеба. Когда она сожрала весь хлеб до последней крошки, соседи поняли, что с кошкой беда. Её накормили до отвала и приютили во дворе, под крышей сарая для дров. В дом её, конечно, не пустили, а то еще нанесёт всякой заразы с улицы. Там она и жила неделю на соседских харчах, пока соседи не уехали к детям на несколько дней. А тут как раз приехали на дачу мы…
Хочу сказать, повезло нам с соседями. Если люди способны пригреть несчастное животное, они и тебе помогут в трудную минуту. Надёжные люди, правильные. И кошечку эту они готовы были нам отдать, только… Дело в том, что у моей жены никогда не было кошки. У меня была, а у неё – нет. И сколько я ни просил завести в доме кота, она всегда уходила от ответа. Но только к любому человеку можно подобрать свой ключик…
На следующий день стало теплее, выглянуло солнышко. Мы целый день возились на участке – убирали старые листья, окапывали кусты, вывозили мусор. Киса уже с утра сторожила нас у дверей. Получив свой завтрак (а потом — обед, а потом — ужин), она целый день как хвостик ходила за женой, сопровождая её во всех делах, тёрлась о ноги, мяукала – и добилась своего.
К вечеру похолодало и опять пошел мокрый снег. Мы мирно пили чай на кухне, когда жена, серьёзно глядя на меня, стала рассказывать:
— Мы сегодня целый день общались с Кисой, она мне все про себя рассказала.
Я молчал. По тревожным глазам жены я уже все понял.
— Кошка сказала: я потерялась. Или меня выкинули из дома плохие люди. Или моя хозяйка, старая бабушка, померла, и я осталась одна на улице. Как-то перезимовала, отощала вконец. Живу у соседей в сарае, но они меня себе не оставят, у них своих кошек две. И ещё собака. Вот так я и живу – дома нет, хозяев нет, паспорта нет, прописки нет. Возьмите меня к себе!
Пора было что-то отвечать. Я пожал плечами и сказал:
— Снег идет. Ты же не оставишь её на улице?
Жена просияла, и мы пошли пристраивать Кису у нас в прихожей. Дальше прихожей мы её тоже пока не пускали.
Вечером, когда наша обжора мирно посапывала на коврике в прихожей, жена села писать план. План лечения кошки. Дело в том, что жена моя — врач и красный диплом Санитарно-гигиенического института во многом определял её жизнь в тот трудный период. Очевидно, эпидемиологов бывших не бывает. Три раза в день мы, не отрываясь, смотрели в новостях сводки по коронавирусу. Жена помнила наизусть все цифры и графики; все мероприятия властей тщательно анализировались и обсуждались в нашем семейном кругу. Все отступления от режима самоизоляции решительно пресекались. В магазин мы заходили исключительно в масках и перчатках, а когда после магазина я протирал влажной салфеткой ручки дверей своего авто, народ взирал на меня с неким уважительным изумлением.
Так вот, когда появился требующий лечения мохнатый больной, часть энергии жены ушла в ту сторону, в результате чего появился ПЛАН ЛЕЧЕНИЯ. Он до мельчайших подробностей содержал все мероприятия по полному оздоровлению Кисы: необходимые анализы, посещения ветклиник, режим питания, борьбу с паразитами и гельминтами, и т.д., и т.п, а также программу постепенного допуска Кисы в помещения нашего дома – сначала на кухню, потом в комнаты по мере подтверждения анализами её полного выздоровления.
Поразмыслив, я понял, что наших врачей всё-таки хорошо учат. Дайте им время поработать с пациентами, они на каждого больного составят такой план лечения и будут его тщательно исполнять. Если только им дать такую возможность… Ну а то, что моя жена — хороший врач, я знал давно. Оставалось только принять её план к исполнению.
Мне предписывалось найти в интернете хорошую ветклинику и пару-тройку зоомагазинов. На удивление, в нашем областном райцентре всё это было в изобилии. Попутно я решил посмотреть, что же означает слово «мурзилка» в своём первоначальном смысле. Продираясь в и-нете сквозь популярный советский журнал для детей, я набрёл на такой же, но ещё дореволюционный, журнальчик и стал копать дальше. Выйдя на уровень словаря Владимира Даля, я нашёл старинное значение этого слова. Оно меня настолько озадачило, что я несколько минут смотрел на экран, не веря себе, а потом пошел гладить нашу кошку. В интернете чёрным по белому было написано, что «Мурзилка – это маленький мохнатый домовой». Наш зверь мирно потягивался во сне, а я, не веря себе, смотрел на него и никак не мог поверить, что теперь этот мохнатый комочек будет нести в себе душу нашего дома…
Наутро мы отправились по магазинам. Жена смотрела на меня с изумлением: я покупал для кошки всё самое лучшее, не глядя на цену: самую удобную переноску, самый дорогой набор мисок, самую вкусную кошачью еду. Это при том, что в разгар пандемии все фирмы были закрыты, работы не было и лишних денег не было тоже. Последней каплей стала покупка расчёски, точнее, щётки для расчесывания кошачьей шерсти. Я со знанием дела долго и придирчиво выбирал в галантерее такую щетку, чтобы она была мягкая и с тупыми пластмассовыми наконечниками. Такая нашлась только в детском исполнении, с розовыми цветочками и бантиками. Тут уже не выдержала жена:
— Купил для своей любимой девочки расчёску с цветочками, — ехидно поиздевалась она.
Я взглянул в её сердитые зелёные глаза и, кажется, понял истинную причину подступающей грозы.
В большом универсаме, куда мы зашли за продуктами, я выбрал самую красивую шоколадку и демонстративно оплатил её своей картой как отдельную покупку.
— Это тебе, — сказал я жене. – У меня теперь две девочки. И обе любимые. И я об этом всегда помню.
Вообще, надо сказать, наша Киса крепко спаяла нас в одну семью. Теперь наша троица – я, жена и кошка, — представляли собой сложный треугольник взаимных отношений, где каждая из сторон четко выполняла свои функции. Я кормил кошку, жена её лечила, кошка вроде бы отвечала нам взаимностью, причем с каждым из нас вела себя совершенно по-разному. Этот треугольник гнулся, трещал, но стойко выдерживал все испытания. Треугольник – это вообще очень прочная фигура…
© Александр Вальт