Одним из последствий Февральской революции стал массовый психоз. Весной-летом 1917 года Петроград, Москву и другие крупные города захватили слухи о таинственных «чёрных машинах», из которых загадочные личности убивали милиционеров, женщин, евреев, монархистов — каждый видел свои жертвы. Из этой городской легенды о загадочных карательных «чёрных машинах» спустя полтора-два десятилетия выросла еще одна легенда— «чёрные воронки» НКВД, на которых приезжали арестовывать людей. Интересно, что городская легенда о «чёрных машинах» дожила до последних дней советской власти — в 1970-80-е люди ассоциировали эти агрегаты как новый «карающий меч». «Чёрные Волги», по слухам, ловили детей и пускали их на органы; кавказцы на этих машинах ловили женщин; русские националисты охотились на евреев. Миф о «чёрной машине» жил весь ХХ век. Ниже — рассказ об истоках этой легенды. Затишье после появления таинственных белых крестов было недолгим (в конце февраля 1917 года на сотнях дверях квартир в Петрограде и Москве появились загадочные белые кресты, нарисованные мелом; впрочем, никакой развязки из этого не последовало). На смену им пришли новые слухи, свидетельствовавшие о деятельности секретной организации. Это «чёрные автомобили», которые якобы появлялись по ночам в разных частях Петрограда и расстреливали обывателей и милиционеров. Впервые известия о них распространились 2 марта: «Появился в Петербурге некий «черный автомобиль», мчавшийся, как говорили, из конца в конец столицы и стрелявший в прохожих чуть ли не из пулемета». «Русские ведомости» 9 марта сообщили о предпринятых в Петрограде «таинственными моторами» ночных разбойничьих набегах, сообщалось также, что удалось напасть на след некоторой организации.

Поисками тайных контрреволюционных сил занимались на протяжении всей революции. Под подозрение попадали то бывшие черносотенцы, то евреи, то офицеры, то бывшие жандармы, то большевики. В первые же месяцы революции, по мнению обывателей, главная опасность исходила от бывших полицейских и монархистов-черносотенцев. То и дело появлялись совершенно безосновательные слухи о том, что в каком-то районе полицейские засели на крыше и обстреливают прохожих. 16 марта слухи о «чёрных авто» добрались из Петрограда до Москвы. «Московский листок» от 17 марта сообщал, что «в Москве идут толки о появлении в ночное время загадочных автомобилей, которые без номеров и фонарей с бешеною быстротою проносятся по улице. Появление таких автомобилей замечено на Трубной площади и Сретенке». На следующий день в этой же газете появилась следующая статья, начинавшаяся словами: «Похождение таинственных автомобилей продолжается (на этот раз их видели несущимися по Садово-Спасской улице)». Отмечалось, что согласно чьим-то разговорам из машин производились выстрелы. Официальные представители власти также вскоре начали испытывать серьёзные опасения по поводу «таинственных моторов». В здании Государственной думы с тревогой ожидали выступления контрреволюционных сил. Среди питерских и московских обывателей циркулировали известия, что то там, то здесь обнаруживали следы деятельности контрреволюционных сил, пресса писала о тайных монархических организациях, а 25 мая по улицам Петрограда вдруг распространились слухи об убийстве Керенского. Обстановку накалял тот факт, что никто не имел ни малейшего представления о том, о какой именно организации шла речь и вообще существует ли она. Секретарь начальника городской милиции З.Кельсон вспоминал, как 3 марта в 3 часа ночи его разбудил комендант Городской думы и передал только что полученный пакет: «Начальнику милиции. Спешно. Секретно. В собственные руки». В пакете было письмо: «Коменданту города. По сообщению членов Совета рабочих депутатов Жукова, Васильева и др., сегодня ночью предполагается выезд чёрных автомобилей с чёрными флагами для обстрела милиционных постов. №№ их следующие…»

Через некоторое время в Думу был доставлен арестованный гласный Казицын, проезжавший на автомобиле под одним из этих номеров. Такие же слухи о готовящемся выступлении какой-то таинственной организации ходили по Петрограду перед похоронами жертв революции. Будто бы к этому моменту организация приурочивала свои решительные действия: расставляла на крышах домов пулеметы. После некоторого затишья в марте, известия о новом появлении «чёрных автомобилей» в Москве вновь распространились 6 апреля: «Нам удалось выяснить, — писал один из журналистов, — что таинственный автомобиль, следуя ночью третьего дня к Поварской улице с потушенными огнями и без номера был остановлен одним из милиционеров, который потребовал зажечь фонари. В это время из окон автомобиля были выставлены три револьвера, из которых была произведена стрельба, после чего автомобиль быстро умчал­ся. К счастью, милиционер не пострадал. Через некоторое время этот же автомобиль появился на Воздвиженке, где из его окон была произведена стрельба по проходившему с повязкой на руке милиционеру…» Наибольшую опасность, как было замечено из реальных фактов, автомобили представляли для милиционеров, поэтому очень скоро публика породила слух об охоте на городскую милицию. В народном фольклоре появились карикатуры на милиционеров. В известном журнале «Трепач» высмеивалась милиция, дрожащая и прячущаяся от каждого звука, похожего на приближающийся мотор; в журнале «20-й век» появилась карикатура, изображавшая мчавшихся в автомобиле трёх воронов с револьверами, из фар бил черный свет, а под рисунком — надпись: «У обывательского страха глаза велики или таинственный неуловимый автомобиль, разъезжающий по Петрограду и наводящий ужас на ветхих старушек и малых ребятишек». Несмотря на отсутствие реальной угрозы со стороны таинственных автомобилей, толпа продолжала болезненно реагировать на любые известия подобного рода. 13 апреля в «Петроградском листке» было напечатано сразу о трёх случаях задержания «чёрных автомобилей», на основе которых можно судить о действительном содержании данной проблемы, так волновавшей обывателей двух столиц на протяжении нескольких месяцев.

12 апреля около часа ночи помощник комиссара милиции первого подрайона Спасской части Мысовский, прапорщик Хлебников и милиционеры Домпер и Клейпнер на автомобиле выехали для производства обыска у одной артистки. Проезжали по Невскому проспекту к Николаевскому вокзалу. Не доезжая до Николаевской улицы, в автомобиле лопнула шина (так в источнике, но скорее всего это был хлопок выхлопной трубы), причём пассажиры мотора не обратили на это особого внимания и продолжали ехать дальше. Между тем, звук взрыва автомобильной шины, подобный звуку выстрела, произвел большую тревогу среди дежурных милиционеров. Последние свистками стали давать знать автомобилю, чтобы он остановился, но ни шофёр, ни пассажиры этих свистков не слышали. Тогда милиционеры открыли стрельбу по уезжавшему мотору. Выстрелом была убита лишь лошадь проезжавшего извозчика. Кроме того, на улице во время стрельбы произошла сильная паника, во время которой один из прохожих, спасаясь от выстрелов якобы чёрного автомобиля, а в действительности милиционеров, угодил под лошадь другого извозчика, в результате чего получил перелом ноги и серьезные ушибы. Весть о появлении чёрного автомобиля с быстротой молнии разнеслась по Невскому проспекту. В то же время один из милиционеров по телефону предупредил своих коллег, стоящих на Знаменской площади о том, что туда следует чёрный автомобиль, который необходимо задержать. Вдогонку ему отправили грузовик с отрядом вооружённых солдат. Когда в автомобиле всё же заметили преследование и переполох среди дежуривших милиционеров, шофёр остановил машину. Автомобиль моментально окружила собравшаяся и полная «справедливого гнева» толпа. Публика, крайне возбужденная слухом о том, что пассажиры мотора расстреливали толпу, едва не учинили расправу над представителями милиции, находившимися в моторе, не веря в их рассказы о лопнувшей шине. Подоспевшим милиционерам потребовались большие усилия, чтобы предотвратить самосуд. Тем не менее, толпа отправилась провожать мотор по пути в комиссариат и по дороге опять чуть было не учинила расправу, но помогли ехавшие следом в грузовике солдаты, пригрозившие открыть огонь.

Другой случай произошел за Московской заставой по Можайскому шоссе. Стоящий на посту милиционер в темноте принял за чёрный автомобиль броневик с солдатами, который не остановился на свистки. Милиционер открыл стрельбу, солдаты, которые его не заметили, слыша удары пуль о броню, ответили выстрелами в воздух. Никто, к счастью, не пострадал. Третий эпизод имел место на Каменноостровском пр., по которому быстро мчался автомобиль. В нём находились два офицера и две дамы, проводившие вместе время. Дежурившим милиционерам так же показалось что-то подозрительным в этом авто и они решили его задержать. После предупреждений, на которые мотор не отреагировал, милиционеры открыли стрельбу, после чего остановили машину. Как сообщалось в газете, пассажиры были крайне возмущены действиями милиции. В данных эпизодах нас могут заинтересовать несколько моментов, связанных с поведением обывателей. Во-первых, несмотря на то, что события первого случая происходили в час ночи, они быстро собрали большую толпу граждан, для усмирения которой приходилось даже прибегать к угрозам со стороны солдат, сидевших в грузовике. Можно представить, из кого именно состояла данная толпа, учитывая столь поздний час. Перенаселённость Петрограда в результате стечения в него со всех концов России нищих, всевозможного рода аферистов и искателей приключений, дезертиров, а также связанный с перенаселенностью жилищный кризис, приводили к тому, что толпы праздношатающихся «сомнительных личностей» начинали играть роль главных действующих лиц в процессе революционизации повседневности. Практически ни одно уличное событие не проходило без их участия и собственно городские обыватели, жители Петрограда или Москвы оказывались «в заложниках» у наводнивших города дезертиров, криминальных типов. Во-вторых, показательно поведение самих милиционеров. Напуганные слухами об авто-убийцах, они в темноте любой движущийся предмет принимают за «тот самый автомобиль», тут же открывая по нему стрельбу. Учитывая, как часто по ночам милиционеры стреляли, можно представить психологическое состояние обывателей, проживающих рядом. В данном случае сами милиционеры, пусть и запуганные до смерти, были причастны к распространению подобных слухов и страхов. Но искать виновных в развитии подобных психозов было бы бессмысленно — они выступают естественными спутниками социально-политических катаклизмов.

В-третьих, поведение толпы, получившей известие о приближении чёрного автомобиля, демонстрирует распространенность психологии толпы. Так, на толпу, находившуюся во власти слухов о «чёрном автомобиле», не действовали никакие здравые рассуждения о схожих звуках лопнувшей шины и выстрела, не воспринимали они даже удостоверения милиционеров, которые пытались предъявить пассажиры. Единственная навязчивая идея — учинить расправу, отомстить, при этом непонятно за что и кому. Находившийся в эти дни в Петрограде английский корреспондент Г.Уиллиамс отметил, что российскаяреволюция «выявила разрушительную жестокость, как отголоски войны, те слышные всем отголоски, что пробуждали неясные надежды и неопределённые страхи». Несмотря на явную надуманность известий о «таинственных моторах», данный миф настолько вписался в общую психологическую картину состояния обывателей, что принимался на веру безоговорочным большинством и становился очередным страхом, психозом революционизированной публики. В среде врачей — психиатров данное поведение однозначно оценивалось как психическое расстройство и рассматривалось в связи с так называемым «революционным психозом». Сам по себе образ чёрного авто был далеко не случаен. С этим механическим детищем в подсознании обывателей начала XX века ассоциировалось некое подобие Люцифера: ревущее и несущееся с бешенной скоростью в ночи. Даже после исчезновения всех этих слухов образ автомобиля ещё долгое время останется в сознании обывателей, как символ революционного насилия, революционной стихии. Именно с этим образом И.Бунин связал все свои страхи революции: «Грузовик — каким страшным символом остался он для нас, сколько этого грузовика в наших самых тяжких и ужасных воспоминаниях! С самого первого дня своего связалась революция с этим ревущим и смердящим животным. Вся грубость современной культуры и её «социального пафоса» воплощены в грузовике». О распространенности данных ассоциаций говорит и тот факт, что об автомобиле как о символе революционного насилия писали в 1917 году и М.Горький, и П.Сорокин, и многие другие современники. К лету слухи об автомобилях затихли, однако в июльские дни вновь появились в Петрограде. Связанно это было с событиями 3-4 июля, так взволновавшими обывателей. После них многим опять «грезились» стрелки на крышах, а по ночам — таинственные моторы. Примечательно, что на сей раз пассажирами их уже являлись не офицеры или тёмные личности, а матросы. Так, комиссар милиции 2-го Коломенского подрайона с тревогой сообщил начальнику милиции о полученных сведениях по поводу систематического появления по ночам на улицах автомобиля с вооружёнными матросами.

Таким образом, народная молва «учитывала» специфику момента, делая слухи наиболее приближенными к реальным фактам, наиболее актуальными. В связи с чем менялись главные герои эпопеи с чёрными автомобилями: когда страх вызывала таинственная организация то ли контрреволюционеров-черносотенцев, то ли просто уголовников, пассажиры были одного типа, когда же в ходе июльских событий обыватель был напуган возможностью анархо-большевистских выступлений, в авто были посажены больным воображением горожан те, кто вызывал наибольшие ассоциации с анархистами или большевиками — вооружённые матросы из Кронштадта. В среде же самих обывателей особой разницы между анархистами и большевиками не усматривали, так как те и другие воспринимались в контексте их призывов к вооруженному насилию. Более того, в конце концов анархистами в прессе стали называть просто уголовников, занимающихся открытым грабежом средь бела дня. В различных газетах в статьях под заголовками «Тоже анархисты», «Под флагом анархизма» или просто «Анархисты» рассказывалось о деятельности всевозможных банд уголовных преступников, а в журнале «Стрекоза», ещё в июньском номере, под карикатурой анархиста, изображённого в чёрном плаще, чёрной шляпе, с кинжалом и револьвером, помещена была «программа анархиста наших дней»: запугать и обобрать. Слухи о таинственных «чёрных автомобилях» были живы все годы революции и Гражданской войны. Они исчезли с началом НЭПа, и вновь возродились в 30-х годах....Следующее возрождение слухов конец 70-х,80-е годы....