ТЕРНОВЫЙ ВЕНЕЦ БОЛЕЗНИ.

ИСЦЕЛЯЮЩАЯ СИЛА СТРАДАНИЯ. ТЁМНЫЕ ТУЧИ. Сырой, сумрачный вечер. Холодный беспокойный мартовский ветер передвигает по вершинам и склонам Крымских гор темные, тяжелые тучи… Неуютно в душе.Начинается вечернее богослужение. Казалось бы, благодатная тишина монастырского храма должна привносить спокойствие в сердце, однако на душе тревожно, почему-то неможется, временами накатывает сильная слабость. Прямо на богослужении начинаются довольно ощутимые внутренние боли — и это состояние очень беспокоит.Идет чтение девятого часа: на этой службе мы вспоминаем великие предсмертные страдания и смерть Спасителя. Как ручеек журчит с клироса тихий голос сестры, читающей псалмы:«Блажени живущие в дому Твоем: во веки веков восхвалят Тя»(Пс. 83; 5) — это обращение ко всем нам: в храме Божием мы приносим жертву хвалы Ему. И далее призывает псалмопевец Давид:«Яко Ты, Господи, благ и кроток и многомилостив всем призывающим Тя» (Пс. 85; 5), убеждая нас, чтобы все мы, от мала до велика, прибегали к милосердию Божию.«Призри на мя …даждь державу Твою отроку Твоему, и спаси сына рабы Твоея»[4], — добавляет к этому пророк.Эти молитвы несколько приводят в чувство: всё Господь может, только уповай на Его милосердие, верно служи Ему. А тут, видишь ли, — чрево побаливает! И тем не менее…— Что-то ты неважно выглядишь, — бдительно замечает вечером матушка Людмила.— Не тревожься, — отвечаю, — просто служба была трудная.Чувствую, что не очень-то убеждает её мой бодрый ответ. Я и сам давно уже замечаю, что даже прочесть имена, поминаемые вслух во время богослужения, часто становится мне не по силам. Представляете — читаю эти длинные списки и — вдруг сознание начинает медленно отключаться. Мучаюсь от неловкости перед сестрами и паломниками, хотя вроде и нет в этом моей вины.
«ЯЩИК» МОЖЕТ ПОНАДОБИТЬСЯ БЕЗ ОТЛАГАТЕЛЬСТВА. К ночи боли крепчают и достигают к утру такой силы, что ясно понимаю — поездки в клинику, от кото­рой прежде всячески увиливал, не избежать. Осмотр в приемном покое помню уже плохо. Сквозь муть в гла­зах передо мной встает человек в белом халате. Медленно соображаю — не иначе как хирург.— Игорь Скобелев, — представился он, — ваш врач. Мы посоветовались с коллегами и решили оперировать вас, причем не откладывая в долгий ящик.Ну, что уж тут комментировать. Не понимая, что промедление смертельно опасно, все же чувствую, что сил терпеть уже мало. Так что отвечаю:— Конечно, ведь «ящик» может понадобиться без отлагательства…Да, чувство юмора иногда приходит к человеку в са­мое, казалось бы, неподходящее время…— Доктор, — капитулирую с безысходным смирением, — в медицине я совсем ничего не понимаю, посему действуйте, как считаете нужным.Операция, милостью Божией, в целом прошла ус­пешно.Постепенно затихают послеоперационные боли. На моей больничной тумбочке перед иконами находятся преждеосвященные Дары Христовы (вот она — великая милость Божия!). Уже на третье утро после операции я самостоятельно причастился. И это — в больнице, в отделении реанимации! Благодарен врачам, которые не возражали против таких неординарных для них действий больного в палате интенсивной терапии.Простите меня, мои духовные наставники: в том состоянии не было у меня сил для полной молитвенной подготовки к Причастию — ни встать, ни поклон положить, ни молитв необходимых не мог прочитать. Было только громадное желание: прикоснуться своими пересохшими губами к Телу и Крови Господней, осознавая, что в этом мое спасение.«Но с кем Причастие и Покаяние —Господня сохранит рука», — пишет протоиерей Андрей Логвинов.
БОЛЕЗНЬ УЧИТ ПОКАЯНИЮ. Реальные плоды Причастия очевидны: постепенно яснее начинает соображать голова, крепнет тело, осто­рожно начинаю двигаться. Жизнь продолжается!Причастия совершались постоянно, молитвы наполнялись силой.«…Верою прихожду и страхом, Владыко, ко Причащению Божественных Даров Твоих»— в полумраке больничной палаты совершенно по-новому воспринимаются слова канона ко Святому Причащению.«Исцели души моея язвы, Господи…», — стонет сердце.«Душею и телом да освящуся, Владыко, да просвещуся, да спасуся…» Наверное, только пережив посленаркозный хаос и неумелые, болезненные движения оживающего тела, человек начинает иначе относиться к знакомым ранее словам:«…Христе Иисусе, премудросте Божия, …умертви моя душетленныя страсти телесныя».«От скверных устен, от мерзкаго сердца, от нечистого языка, от души осквернены, приими моление, Христе мой …»Уста мои скверные, мерзкое и нечистое сердце — вот с чем мы становимся на моление пред Иисусом Христом! Вот истинная причина наших телесных страданий. Эти на удивление ясные мысли постепенно формировали в моей страдающей душе ощутимую вину пред Богом, которую ранее, скорее всего, так остро и не ощущал.