«Сказка о попе и о работнике его Балде» — сказка А.

С. Пушкина, написанная в Болдине 13 сентября 1830 года. Основой послужила русская народная сказка, записанная Пушкиным в Михайловском от Арины Родионовны. При жизни поэта не печаталась.
Сюжет
На первый взгляд, в отличие от других сказок Пушкина, сюжет прост: скупой и глупый поп, повстречавшись с работником Балдой, получает воздаяние за свою жадность.
По русской традиции сказка начинается с выражения жил-был: «Жил-был поп, толоконный лоб». Далее рассказывается о том, как он прогуливался по базару, где встретился с мужичком по имени Балда и нанял его к себе работником, причём — за комичную плату («в год за три щёлка тебе по лбу» — такое условие выдвинул мужичок). После этого зажил Балда «в поповом доме» и стал трудиться на совесть. Через некоторое время попа стали одолевать сомнения в выгодности сделки, и он по совету попадьи даёт Балде заведомо невыполнимое поручение, чтобы избежать даже этих щелчков:
Как наешься ты своей полбы,
Собери-ка с чертей оброк мне полный.
Невозмутимый Балда отправляется за оброком. У берега моря он находит чертей и хитростью получает с них злополучный оброк, а после возвращения требует от попа полную плату за труды. Последний вынужденно подставляет свой лоб и получает сполна — так, что после третьего щелчка он теряет рассудок. Заканчивается сказка моралью:
А Балда приговаривал с укоризной:
«Не гонялся бы ты, поп, за дешевизной».
Интерпретация
Существуют по крайней мере три интерпретации сюжета:
это сатира, где поп-эксплуататор противопоставлен работнику-Балде. Такое понимание сказки в духе классовой борьбы, популярное в советское время, восходит по крайней мере к М. Горькому и М. К. Азадовскому. Согласно этой интерпретации, успех сказки не в последнюю очередь обусловлен её социальной природой и связью с реальной жизнью;
постсоветские исследователи предпочитают подчёркивать шутливость, юмор сказки. При этой интерпретации возникает проблема с финалом, где молодой и здоровый человек калечит старика, вина которого состоит всего-навсего в стремлении купить подешевле. На несоразмерность преступления и наказания обратил внимание В. С. Непомнящий, который предложил объяснение: Пушкин соединил в одно целое фольклорный схематический персонаж скупца и созданный художником образ реального человека. В народной сказке, где герой — это функция, уничтожается поп как символ жадности, которого никто не будет жалеть, а у Пушкина — ещё и живой человек, которого всё-таки жалко. Мастерство поэта позволило замаскировать это противоречие;
тем не менее, наличие противоречия по идее означает, что сказка неудачна — но тогда необъяснима её популярность. Е. М. Неёлов предлагает свою интерпретацию для объяснения этого парадокса. По его мнению, в первой сцене у попа нет жадности, он всего-навсего ищет «служителя не слишком дорогого». Но требование совмещения профессий конюха, повара и плотника выглядит неразумно. При этом Балда, который сам находит попа и первым заговаривает с ним, оказывается ещё более универсальным умельцем — и поповна по нему печалится, и попёнок «зовёт его тятей». Что не менее странно, поп панически боится грядущего щелчка по лбу — тем самым и Балда, и поп знают нечто такое, что в тексте явно не описано. Дальнейший текст приоткрывает секрет: оказывается, у попа черти «на оброке», и давно: недоимки накопились за три года. Выходит, что поп является «хозяином» у чертей, нарушая свой священнический долг. По Неёлову, Балда послан высшими силами для наказания попа-отступника, чем и объясняются его сверхъестественные способности («наделал такого шума / Что всё море смутилось»). В финале Пушкин называет попа стариком потому, что тот отбросил своё священство, а «дешевизна» — это символ бесовского соблазна.
История
Основным источником для Пушкина послужила слышанная им русская народная сказка. В тетради от 1824 года Пушкин написал:
Поп поехал искать работника. Навстречу ему Балда. Соглашается Балда идти ему в работники, платы требует только 3 щелчка в лоб попу. Поп радёхонек, попадья говорит каков будет щёлк. Балда дюж и работящ — но срок уже близок, а поп начинает беспокоиться. Жена советует отослать Балду в лес к медведю, будто он за коровой — Балда идёт и приводит медведя в хлев. Поп посылает Балду с чертей оброк собирать, Балда берёт пеньку, смолу да дубину, садится у реки, ударил дубиной в воду и в воде охнуло…"
— Пушкин А. С. Полн. собр. соч. в 10-ти тт. Том 3.
Заканчивается эпизодом излечения Балдой царской дочери: «Была у царя дочь, одержимая бесом — Балда под страхом виселицы берется вылечить царевну — с нею ночует — берет с собою орехи железные и старые карты да молоток — знакомого бесенка заставляет грызть железные орехи; играет с ним в щелчки и бьет бесенка молотком».
Пушкин читал эту сказку летом 1831 года Николаю Гоголю в Царском селе — этим годом и принято датировать произведение. Гоголь писал Григорию Данилевскому (в письме от 2 ноября 1831 года), что Пушкин читал ему «сказки русские народные — не то что „Руслан и Людмила“, но совершенно русские». И далее об этой сказке:
Одна сказка даже без размера, только с рифмами и прелесть невообразимая.
Указание Гоголя «без размера» связано с тем, что пушкинская сказка написана акцентным стихом с парными рифмами, стилизованным под раёшник. Впервые она была напечатана Василием Жуковским в 1840 году. По цензурным причинам Жуковский заменил попа на купца Кузьму Остолопа:
Жил-был купец Кузьма Остолоп
По прозванию Осиновый Лоб.
Далее всюду «поп» был заменён на «Кузьму», «попадья» — на «хозяйку», «поповна» — на «дочку», а «попёнок» — на «сыночка». У Пушкина имя работника — Балда — не носит оттенка порицания (что вступало бы в противоречие со всем содержанием сказки), а употреблено в первоначальном народном значении. В Нижегородской губернии, где находилось пушкинское Болдино, это: «лесная кривулина, толстое корневище, палица, дубина» (словарь Даля).
Только в 1882 году в собрании пушкинских сочинений под редакцией П. А. Ефремова сказка была напечатана по рукописи. В изданиях для народа до начала XX века она печаталась с Кузьмой Остолопом. В настоящее время отдельные деятели РПЦ издают и предпринимают попытки популяризации редакции Жуковского