"В конце февраля 1905 года моя мать получила телеграмму от светлейшей княгини Голицыной, гофмейстерины Государыни, которая просила отпустить меня на дежурство - заменить больную фрейлину.

Я сейчас же отправилась с матерью в Царское Село. Квартиру мне дали в музее - это были небольшие мрачные комнаты, выходящие на церковь Знаменья. Будь квартира и более приветливой, я все же с трудом могла бы побороть в себе чувство одиночества, находясь в первый раз в жизни вдали от родных, окруженная чуждой мне придворной атмосферой. Кроме того, двор был в трауре: 4 февраля был убит Великий Князь Сергей Александрович, московский генерал - губернатор. По слухам, в Москве, где началось серьезное революционное движение, его не любили, и Великому Князю грозила постоянная опасность. Великая Княгиня, не смотря на тяжелый характер супруга, была бесконечно ему предана и боялась отпускать одного. Но в этот роковой день он уехал без ее ведома. Услышав страшный взрыв, она воскликнула: "It is Serge!" - поспешно выбежала из дворца, и глазам ее представилась ужасная картина: тело Великого Князя, разорванное на сотни кусков. Таким страшным образом погиб Сергей Александрович. Злодея убийцу схватили и приговорили к смертной казни. Характерно, что Великая Княгиня сама поехала к нему в тюрьму сказать, что прощает его, и молилась возле него. Молился ли он вместе с ней, я не знаю: социалисты-революционеры гордятся своим безбожием.
Грустное настроение, царящее при дворе, тяжело ложилось на душу одинокой девушки. Мне сшили траурное черное платье, носила я и длинную креповую вуаль, как остальные фрейлины.
Императрица приняла меня в большой гостиной. Государыня была тоже в глубоком трауре и показалась мне очень пополневшей. Она сказала, видеть меня почти не будет, так как занята своими сестрами, Великой Княгиней Елизаветой Феодоровной и принцессой Иреной Прусской. Кроме того, у Них гостила Императрица - мать. Свиты было много, и я чувствовала себя среди них чужой. По желанию Государыни главной моей обязанностью было проводить время с больной фрейлиной, княжной Орбельяни, которая страдала прогрессивным параличом; вследствие болезни характер был у нее очень тяжелый. Остальные придворные дамы также не отличались любезностью, я страдала от их частых насмешек - особенно они потешались над моим французским языком, и должна сознаться: я и в самом деле говорила тогда по-французски очень дурно. Государыню я видела только раз, когда Она позвала меня с собой кататься, о чем мне сообщил скороход по телефону. Был теплый весенний день, снег таял на солнце. Мы выехали в открытой коляске. Помню, как сейчас: я не знала, как сидеть возле Нее, мне все казалось, что я не достаточно почтительно себя держу. Вообще я была подавлена окружающей обстановкой, кланяющейся публикой, казаком, который скакал за нами по дороге. Первые впечатления ярко остаются в памяти, и я помню все вопросы Государыни о моих родных и Ее рассказы о Своих детях, в особенности о Наследнике, которому было тогда семь месяцев. Императрица торопилась вернуться к уроку танцев для детей. Потом, вечером, княжна Орбельяни все дразнила меня, что Императрица не позвала меня на урок; позови же Она, княжна нашла бы, может быть, предлог еще больше издеваться надо мной: таков был двор.
Был пост, и по средам и пятницам в походной церкви Александровского дворца для Государыни служили преждеосвященные литургии. Я попросила и получила разрешение бывать на этих службах. Другом моим была княжна Шаховская, фрейлина Великой Княгини Елизаветы Феодоровны, только что осиротевшая. Всегда добрая и ласковая, она первая начала давать мне для чтения религиозные книги. Очень добра была ко мне и Великая Княгиня Елизавета Феодоровна. Меня поражал ее взгляд: точно она видела перед собой картину убийства мужа. Но наружно она всегда казалась спокойной, по праздникам одевалась вся в белое, напоминая собой Мадонну. Принцесса Ирена Прусская была в трауре по случаю смерти ее маленького сына, которого очень жалела и о котором говорила только со слезами на глазах.
Подошла Страстная неделя, и мне объявили, что дежурство мое кончено. Императрица вызвала меня в детскую проститься. Застала я Ее в угловой игральной комнате, окруженную детьми, на руках у Нее был Наследник. Я была поражена Его красотой - так Он был похож на херувима: вся головка в золотых кудрях, огромные синие глаза, белое кружевное платьице. Императрица дала мне Его подержать на руки и тут же подарила медальон на память о моем первом дежурстве, а затем простилась со мной. Несмотря на Ее ласку, я была рада вернуться домой."
Из воспоминаний подруги Государыни Анны Александровны Танеевой-Вырубовой.
(источник: Вырубова А.А. Воспоминания (Страницы моей жизни). М.: "Захаров", 2015. С.19)