Есть золотое торжество, Когда педаль фортепиано Ноги коснётся, а его – Коснёшься пальцами. И рано Или чуть позже лёгкий стук Сафьянового молоточка Рождает самый первый звук, Затем второй... И на мысочках Подходит некто. Молча встав Чуть поодаль, к оконным шторам, Внимает рокотам октав И клавиш птичьим переборам.
Когда в глазах померкнет свет, Когда дыханье на исходе, Спрошу: "Ты – Музыка?" В ответ Лишь улыбнётся. И – уходит.
Минуты мчат, теряя счёт, А обессиленные руки Пытаются собрать ещё Не обездушенные звуки. Темнеет... Комната пуста. В десятый раз, а может, в сотый Светла, прозрачна и чиста За нотой – умирает нота.
Есть золотое торжество, Когда педаль фортепиано Ноги коснётся, а его – Коснёшься пальцами. И рано Или чуть позже лёгкий стук Сафьянового молоточка Рождает самый первый звук, Затем второй... И на мысочках Подходит некто. Молча встав Чуть поодаль, к оконным шторам, Внимает рокотам октав И клавиш птичьим переборам.
Когда в глазах померкнет свет, Когда дыханье на исходе, Спрошу: "Ты – Музыка?" В ответ Лишь улыбнётся. И – уходит.
Минуты мчат, теряя счёт, А обессиленные руки Пытаются собрать ещё Не обездушенные звуки. Темнеет... Комната пуста. В десятый раз, а может, в сотый Светла, прозрачна и чиста За нотой – умирает нота.
Комментарии 3
Александр Ильинский.
Стихи
Есть золотое торжество,
Когда педаль фортепиано
Ноги коснётся, а его –
Коснёшься пальцами. И рано
Или чуть позже лёгкий стук
Сафьянового молоточка
Рождает самый первый звук,
Затем второй... И на мысочках
Подходит некто. Молча встав
Чуть поодаль, к оконным шторам,
Внимает рокотам октав
И клавиш птичьим переборам.
Когда в глазах померкнет свет,
Когда дыханье на исходе,
Спрошу: "Ты – Музыка?" В ответ
Лишь улыбнётся. И – уходит.
Минуты мчат, теряя счёт,
А обессиленные руки
Пытаются собрать ещё
Не обездушенные звуки.
Темнеет... Комната пуста.
В десятый раз, а может, в сотый
Светла, прозрачна и чиста
За нотой – умирает нота.
Александр Ильинский.
Стихи
Есть золотое торжество,
Когда педаль фортепиано
Ноги коснётся, а его –
Коснёшься пальцами. И рано
Или чуть позже лёгкий стук
Сафьянового молоточка
Рождает самый первый звук,
Затем второй... И на мысочках
Подходит некто. Молча встав
Чуть поодаль, к оконным шторам,
Внимает рокотам октав
И клавиш птичьим переборам.
Когда в глазах померкнет свет,
Когда дыханье на исходе,
Спрошу: "Ты – Музыка?" В ответ
Лишь улыбнётся. И – уходит.
Минуты мчат, теряя счёт,
А обессиленные руки
Пытаются собрать ещё
Не обездушенные звуки.
Темнеет... Комната пуста.
В десятый раз, а может, в сотый
Светла, прозрачна и чиста
За нотой – умирает нота.
А.Ильинский
Пруды в июле словно блюдца.
А в воздухе такой покой,
Что кажется, до звёзд коснуться
Рукою можно и строкой.
По мере смены колорита
Закат сквозь частокол теней
Просеивает, как сквозь сито,
Запруду и шоссе за ней.
И я, идущий по дороге,
И ты, спешащая вдали,
Ложимся в распорядок строгий
Бытописания земли.
И то, что нам разговориться
Дорогой этой суждено,
В его нечитаных страницах
Уже написано давно.
Александр Ильинский.
Хоть на мгновенье прочь из клети
Чумазых улиц городских
Туда, где даль закатом встретит,
Туда, где лес раскрыт и тих,
Туда, где время у порога
Застынет и замрёт совсем
И можно ясно слышать Бога,
Не заглушённого ничем.
Что сделалось, Москва, с тобою,
Когда мы так – скорей-скорей –
Спешим бежать ценой любою
От парков и монастырей?
Какая давящая сила
Здесь нам покоя не даёт,
Что в каждом встречном – крокодила
Мы видим, и – наоборот?
А может, в этой нашей сути –
Зубастой, гордой, городской –
Нас Бог за самомненье судит
И дарит волчьею тоской?