– Дак вон они уже, Алик, что Бог-то может тут сделать?

– со странным намерением оправдать теперь уже Бога, тихо шепчет Яков.
Уже можно было различить говор приближающегося конвоя. Судя по голосам их было трое. И вот уже послышался звук осыпающейся гальки под сапогами карабкающегося по крутой насыпи солдата. Потом он ухватился за поручни вагона.
– Петро, – донеслось снизу и поодаль, – че тут время терять: тут все остальные дозади – углярки.
Пойдем наперед, проверим которые крытые. Но тот молоденький Петро уже стоял на подножке и вовсю глазел на двух лежащих на полу – с ног до головы черных от угольной пыли – оборванцев. То, что это не уголовники, он понял сразу, как только встретился с ними глазами. В них стояло столь знакомое ему с детства смирение судьбе и неизъяснимо кроткая, немая мольба:
«Не выдай нас, сынок!» И вот рука его непроизвольно взметнулась и он крадче осенил себя крестом.
– Ну, чего ты там, – нетерпеливо продолжил тот же голос. – Аль призрак увидел? Кончай эту канитель.
– Дак наверх не лезть? – полуобернулся, наконец, солдатик.
– Делать неча. Айда, говорят тебе.
– Храни вас Бог, – прошептал солдатик и спрыгнул с подножки...
Раздался протяжный свисток, по составу прошла нарастающая судорога, на пике ее вагоны толкнулись, лязгнув буферами, и плавно набирая ход покатились навстречу времени. Паровоз, наскучавшись от долгого стояния, запыхтел всеми фибрами своей паровой махины и от радости то и дело гудел, добавляя густого пару в и без того молочный туман утра. Друзья молчали в благодарении Богу.
– Альвин, это – чудо? – наконец вымолвил Яков.
– Ты думал, что так будет?
– Нет. Мы просто молились. А что будет, Он решает Сам.
– А если бы поднялся другой вместо этого солдатика?
– Не знаю. Я просто верю: Господь делает то, что считает нужным.
"Укрой, тайга" Виталий Полозов