Ипподром.

Воспоминания.автор Елена Полякова
Начало
Сколько себя помню, я бредила лошадьми. Мой дедушка, служивший в молодости в Чугуевском кавалерийском полку, усаживал меня на колени и рассказывал всякие занятные истории из своей службы. И я, уж конечно, мнила себя если не кавалерист - девицей Надеждой Дуровой, то Еленой Петушковой точно.
Росла я маленькой и болезненной, но единственной моей мечтой были лошади, и когда в школе меня спрашивали, кем я хочу стать в будущем, я во всеуслышанье заявляла, что хочу быть конюхом. Причём,говорила я это так гордо и убеждённо, что мои одноклассники, мечтавшие стать великими учёными и артистами, как теперь говорится, просто "нервно курили в углу".
И вот десятилетка осталась за плечами и я решила воплотить свою мечту в жизнь. Но где найти лошадей? Ответ вроде прост - на ипподроме. Но в нашем занюханном городишке этого чуда не было. Единственный известный мне ипподром, кроме знаменитого ЦМИ, конечно, был в городе, где жила тогда моя бабушка, мамина мама. Не долго думая, я собралась и поехала к бабушке.
Однако, прибыв в город бабушки, выяснилось, что местонахождения оного конного учреждения неизвестно даже ей. Всё, что она знала, это то, что ипподром где то в другом конце города, что ехать туда около часа, с пересадкой, и что до самого ипподрома ездит только один вид транспорта - автобус за номером 10, причём остановки с названием "ипподром" по пути его следования не существует, так что, где выходить надо поспрашивать у других пассажиров.
Нечего делать, пришлось ехать наобум. Благо, хоть номер автобуса был известен. И вот, я в автобусе. Сказать, что автобус был переполнен - ничего не сказать. Давка была такая, что порой не хватало пространства, чтобы сделать вдох. Но что ни сделаешь, ради лошадей! После часа неимоверного давилова, автобус наконец, выплюнул меня на пустынной остановке, с подозрительным названием "мясокомбинат", от которой в густых и высоких кустах тянулась едва заметная тропинка. Идя по ней, я в полной мере оценила местоположение предполагаемого ипподрома - с одной стороны упорно тянуло пивным суслом от пивкомбината, с другой, из за зарослей, несло дохлятиной. Там был тот самый мясокомбинат, давший название остановке. Наконец я увидела стену, отгородившую ипподром от остального мира.
Я нырнула в калитку, неподалёку от запертых ворот и наконец почувствовала себя дома. Справа от меня располагалась небольшая трибуна, впереди большое поле с двумя дорожками, а дальше - за редкими деревьями- конечный пункт моего путешествия, конюшни.
Где то ржала лошадь, на навозной куче каркали вездесущие вороны, наездник в моторной качалке, на ярко - рыжем рысаке, выезжал на дорожку... Мне открылся новый мир, порой жестокий , но яркий, притягательный и прекрасный. Мир, в который я влюбилась на всю жизнь, который бережно храню в сердце до сих пор, хотя в моей жизни его нет уже очень давно, мир моей души - ипподром.
Тренотделение №4
Конюх соседнего отделения, Марина, позвала меня сама, видя как я в нерешительности отираюсь у ворот. Я была в восторге! Лошади здесь были спокойные, ручные, в отличии от изтикавшихся Татьяниных рысаков. Кроме того - здесь стоял лучший, на те поры, рысак ипподрома, красавец Нагон - всеобщий любимец, по прозвищу Гошка Обжоркин. Его телесно - розовый нос постоянно высовывался между прутьями решётки - жеребец был готов к получению новой порции лакомства и ласки каждую минуту. И его щедро одаривали - не любить и не уважить этого рысака было невозможно, даже не смотря на бельмо на правом глазу, которое было у него чуть ли ни с рождения. Впрочем, Гошку оно не портило, а придавало ему какой то гордый, даже загадочный вид.
Марина завела меня в каптёрку, втащила туда рысачью сбрую и принялась за моё конюшенное образование.
- Смотри, вот это колпачок, это серёжка - в серёжки вставляются оглобли качалки, это постромка. Вот так она распускается, так сматывается. Повтори за мной. А вот уздечка, капсюль, это обер - чек. Вот подпруга с ремнями, это подхвостник.
Я ловила каждое её слово и всё очень быстро поняла. Потом я училась одевать на лошадь недоуздок, выводить её из денника, ставить на развязку, чистить, собирать, запрягать в качалку,распрягать и разбирать, кормить и поить рысаков.
Так я быстро научилась всему, что было нужно, стала на конюшне своей, почувствовала, что именно ипподром - моя стихия. Как приятно было ощущать, что лошади меня признают, что я им уже "своя".
Второй наездник тренотделения, Володя К., которого, по непонятной причине, весь ипподром звал Эдиком, тоже отнёсся ко мне благодушно. Бригадир тренотделения, Александр Е. меня в основном не замечал, но и против моего пребывания на конюшне тоже не был. Правду сказать, шеф не пользовался уважением подчинённых. Марина никогда не называла его , за глаза, иначе как собакой. Вова - он же Эдик, тоже смотрел на него искоса. Что это за шеф, который на конюшне появляется два раза в неделю, в беговой день да на маховую?Лошадей работали, в основном, второй наездник и конюх, пока он отирался по чужим каптёркам, в поисках "сообразить на троих". Как мне рассказали, обригадирился Е. совсем недавно. Всего несколько месяцев назад, шефом четвёртого тренотделения был немолодой уже наездник, настоящий мастер своего дела, Иван Т. Всех лошадей конюшни, в том числе и рекордиста Нагона, наработал именно он. Но что то разругался уважаемый наездник с начальством и ушёл с ипподрома, бросив налаженную работу и наработанных рысаков на Е.
Каждый день у меня теперь начинался рано утром. Встав и наспех позавтракав, я укладывала нехитрый тормозок с едой в сумку, набитую уже кубиками сахара, яблоками и печеньем для гривастых любимцев, быстро одевалась и ехала на ипподром. Хоть к конюшне был и более короткий подход, через пролом в ограде, я всё таки любила входить на ипподром через парадный вход, пересекать беговой круг, и заходить на тренотделение. Тут мы с Мариной кормили, поили и чистили всех лошадей, собирали тех из них, кто работался раньше, подметали конюшню и раскладывали сено возле денников, на обед. Потом приходил Вова и начиналась карусель - запрягаем, отправляем на дорожку, принимаем с дорожки, распрягаем, разбираем отработанного, потного, часто носящего боками рысака, растираем его соломой, ставим в денник, выводим другого, собираем, запрягаем, принимаем, распрягаем... Снова и снова. Пока лошадь на дорожке, Марина отбивает её денник. Мне она эту ответственную работу не доверяла - считала её слишком тяжёлой для такой маленькой и не сильной девчонки. Я не обижалась. К тому же, в последствии это удовольствие я познала в полной мере.
Вова ездил на дорожку до часа дня, после чего, бросив вожжи последней, на ближайшее время, лошади, он уходил в ипподромное общежитие, на обед. Мы с Мариной, как живущие в городе, а не на ипподроме, оставались в конюшне и наскоро приканчивали свои съестные припасы. После чего нужно было напоить и накормить лошадей, разложить сено на вечер и снова подмести конюшню.