В каждом человеке есть много и очень хорошего, и очень человеколюбивого и много очень дурного и недоброжелательного.
Смотря по тому, как расположен человек, проявляется то одно, то другое.
Вид чужих страданий вызывает не только в разных людях, но и в одном человеке иногда сострадание, а иногда что-то в роде удовольствия, которое усиливается иногда до самого жестокого злорадства.
Я на себе замечал, что на все существа я смотрю иногда с задушевным состраданием, иногда с величайшим равнодушием, а подчас с ненавистью и даже злорадством.
Это явно показывает то, что у нас есть два различных и прямо противоположных способа познания:
- один — когда мы признаем себя отдельными существами, когда все существа кажутся нам совершенно чужими, когда они все — не «я». И тогда мы не можем к ним чувствовать ничего, кроме равнодушия, зависти, ненависти, злорадства.
- и другой способ познания — посредством сознания нашего единства со всеми. При этом способе познания все существа кажутся на...Ещё В каждом человеке есть много и очень хорошего, и очень человеколюбивого и много очень дурного и недоброжелательного.
Смотря по тому, как расположен человек, проявляется то одно, то другое.
Вид чужих страданий вызывает не только в разных людях, но и в одном человеке иногда сострадание, а иногда что-то в роде удовольствия, которое усиливается иногда до самого жестокого злорадства.
Я на себе замечал, что на все существа я смотрю иногда с задушевным состраданием, иногда с величайшим равнодушием, а подчас с ненавистью и даже злорадством.
Это явно показывает то, что у нас есть два различных и прямо противоположных способа познания:
- один — когда мы признаем себя отдельными существами, когда все существа кажутся нам совершенно чужими, когда они все — не «я». И тогда мы не можем к ним чувствовать ничего, кроме равнодушия, зависти, ненависти, злорадства.
- и другой способ познания — посредством сознания нашего единства со всеми. При этом способе познания все существа кажутся нам тем же, чем и наше «я», и потому вид их вызывает в нас любовь.
Один способ познания разделяет нас друг от друга непробиваемой стеной, другой убирает стену, и мы сливаемся в одно.
Один способ учит нас признавать то, что все другие существа — не «я», а другой учит тому, что все существа — то же «я», какое я сознаю в себе.
Казалось бы, зная всю мучительную бедность рабочего люда, умирающего от недостатков и сверхсильной работы, людям богатым, пользующимся этим, стоящим человеческих жизней, трудом, если эти богатые люди не звери, невозможно ни одной минуты оставаться спокойными.
А между тем такие богатые, либеральные, гуманные люди, очень чувствительные к страданиям не только людей, но и животных, не переставая пользуются таким трудом.
Они стараются все больше и больше богатеть, то есть пользоваться все больше и больше таким трудом.
Пользуясь им, они остаются совершенно спокойными.
Происходит это оттого, что, когда люди поступают дурно, они всегда придумывают себе такие рассуждения, по которым выходит, что дурные поступки уже не дурные поступки, а последствия неизменных и находящихся вне власти людей законов.
В старину рассуждения эти состояли в том, что неисповедимая воля Бога предназначила одним людям низкое положение и труд, а другим - высокое и пользование благами жизни.
Сначала, когда бы...Ещё Казалось бы, зная всю мучительную бедность рабочего люда, умирающего от недостатков и сверхсильной работы, людям богатым, пользующимся этим, стоящим человеческих жизней, трудом, если эти богатые люди не звери, невозможно ни одной минуты оставаться спокойными.
А между тем такие богатые, либеральные, гуманные люди, очень чувствительные к страданиям не только людей, но и животных, не переставая пользуются таким трудом.
Они стараются все больше и больше богатеть, то есть пользоваться все больше и больше таким трудом.
Пользуясь им, они остаются совершенно спокойными.
Происходит это оттого, что, когда люди поступают дурно, они всегда придумывают себе такие рассуждения, по которым выходит, что дурные поступки уже не дурные поступки, а последствия неизменных и находящихся вне власти людей законов.
В старину рассуждения эти состояли в том, что неисповедимая воля Бога предназначила одним людям низкое положение и труд, а другим - высокое и пользование благами жизни.
Сначала, когда были рабы, доказывалось, что Бог определил положения людей - рабов и господ, и те и другие должны быть довольны своим положением, так как рабам будет лучше на том свете.
Господа же должны быть милостивы к рабам.
Потом же, когда рабы были освобождены, доказывалось, что богатство вверено Богом одним людям для того, чтобы они употребляли часть его на благие дела.
Объяснения эти удовлетворяли и бедных и богатых, в особенности богатых, очень долго.
Но пришло время, когда объяснения эти стали недостаточными.
И тогда явилось новое объяснение В ВИДЕ НАУКИ ЭКОНОМИКИ, открывшей законы, по которым выходит, что распределение труда и пользование им зависит от спроса и предложения, от капитала, ренты, заработной платы, ценности, прибыли и т.д.
На тему эту в короткое время было написано не менее книг и прочитано не менее лекций, чем было написано трактатов и прочитано проповедей богословских на прежнюю тему.
И теперь не переставая пишутся горы книг и читаются лекции.
Вывод из этой науки тот, что если в обществе развелось много разбойников и воров, отнимающих у трудящихся людей произведения их труда, то это происходит не потому, что разбойники и воры дурно поступают, а потому, что таковы неизменные экономические законы, которые могут измениться только медленной, определенной наукой, эволюцией.
Поэтому, по учению науки, люди, принадлежащие к разбойникам, ворам или укрывателям, пользующиеся грабежом и воровством, могут спокойно продолжать пользоваться наворованным и награбленным.
Большинство людей нашего мира, хотя и не знают подробностей этих успокоительных объяснений науки, так же, как и многие прежние люди не знали в подробности теологических объяснений, оправдывающих их положение, - все все-таки знают, что объяснение это есть, что ученые, умные люди продолжают доказывать, что теперешний порядок вещей таков, каким он и должен быть, и что поэтому можно спокойно жить в этом порядке вещей, не стараясь изменить его.
Этим только можно объяснить то удивительное затмение, в котором находятся добрые люди нашего общества, искренно желающие блага животным, но с спокойной совестью поедающие жизни своих братьев.
Гордость защищает не только сама себя, но и все другие ошибки человека.
Возвеличивая себя, человек уже не видит свои ошибки и не может стать счастливым, исправив их.
Мы используем cookie-файлы, чтобы улучшить сервисы для вас. Если ваш возраст менее 13 лет, настроить cookie-файлы должен ваш законный представитель. Больше информации
Комментарии 8
Смотря по тому, как расположен человек, проявляется то одно, то другое.
Вид чужих страданий вызывает не только в разных людях, но и в одном человеке иногда сострадание, а иногда что-то в роде удовольствия, которое усиливается иногда до самого жестокого злорадства.
Я на себе замечал, что на все существа я смотрю иногда с задушевным состраданием, иногда с величайшим равнодушием, а подчас с ненавистью и даже злорадством.
Это явно показывает то, что у нас есть два различных и прямо противоположных способа познания:
- один — когда мы признаем себя отдельными существами, когда все существа кажутся нам совершенно чужими, когда они все — не «я». И тогда мы не можем к ним чувствовать ничего, кроме равнодушия, зависти, ненависти, злорадства.
- и другой способ познания — посредством сознания нашего единства со всеми. При этом способе познания все существа кажутся на...Ещё В каждом человеке есть много и очень хорошего, и очень человеколюбивого и много очень дурного и недоброжелательного.
Смотря по тому, как расположен человек, проявляется то одно, то другое.
Вид чужих страданий вызывает не только в разных людях, но и в одном человеке иногда сострадание, а иногда что-то в роде удовольствия, которое усиливается иногда до самого жестокого злорадства.
Я на себе замечал, что на все существа я смотрю иногда с задушевным состраданием, иногда с величайшим равнодушием, а подчас с ненавистью и даже злорадством.
Это явно показывает то, что у нас есть два различных и прямо противоположных способа познания:
- один — когда мы признаем себя отдельными существами, когда все существа кажутся нам совершенно чужими, когда они все — не «я». И тогда мы не можем к ним чувствовать ничего, кроме равнодушия, зависти, ненависти, злорадства.
- и другой способ познания — посредством сознания нашего единства со всеми. При этом способе познания все существа кажутся нам тем же, чем и наше «я», и потому вид их вызывает в нас любовь.
Один способ познания разделяет нас друг от друга непробиваемой стеной, другой убирает стену, и мы сливаемся в одно.
Один способ учит нас признавать то, что все другие существа — не «я», а другой учит тому, что все существа — то же «я», какое я сознаю в себе.
А между тем такие богатые, либеральные, гуманные люди, очень чувствительные к страданиям не только людей, но и животных, не переставая пользуются таким трудом.
Они стараются все больше и больше богатеть, то есть пользоваться все больше и больше таким трудом.
Пользуясь им, они остаются совершенно спокойными.
Происходит это оттого, что, когда люди поступают дурно, они всегда придумывают себе такие рассуждения, по которым выходит, что дурные поступки уже не дурные поступки, а последствия неизменных и находящихся вне власти людей законов.
В старину рассуждения эти состояли в том, что неисповедимая воля Бога предназначила одним людям низкое положение и труд, а другим - высокое и пользование благами жизни.
Сначала, когда бы...Ещё Казалось бы, зная всю мучительную бедность рабочего люда, умирающего от недостатков и сверхсильной работы, людям богатым, пользующимся этим, стоящим человеческих жизней, трудом, если эти богатые люди не звери, невозможно ни одной минуты оставаться спокойными.
А между тем такие богатые, либеральные, гуманные люди, очень чувствительные к страданиям не только людей, но и животных, не переставая пользуются таким трудом.
Они стараются все больше и больше богатеть, то есть пользоваться все больше и больше таким трудом.
Пользуясь им, они остаются совершенно спокойными.
Происходит это оттого, что, когда люди поступают дурно, они всегда придумывают себе такие рассуждения, по которым выходит, что дурные поступки уже не дурные поступки, а последствия неизменных и находящихся вне власти людей законов.
В старину рассуждения эти состояли в том, что неисповедимая воля Бога предназначила одним людям низкое положение и труд, а другим - высокое и пользование благами жизни.
Сначала, когда были рабы, доказывалось, что Бог определил положения людей - рабов и господ, и те и другие должны быть довольны своим положением, так как рабам будет лучше на том свете.
Господа же должны быть милостивы к рабам.
Потом же, когда рабы были освобождены, доказывалось, что богатство вверено Богом одним людям для того, чтобы они употребляли часть его на благие дела.
Объяснения эти удовлетворяли и бедных и богатых, в особенности богатых, очень долго.
Но пришло время, когда объяснения эти стали недостаточными.
И тогда явилось новое объяснение В ВИДЕ НАУКИ ЭКОНОМИКИ, открывшей законы, по которым выходит, что распределение труда и пользование им зависит от спроса и предложения, от капитала, ренты, заработной платы, ценности, прибыли и т.д.
На тему эту в короткое время было написано не менее книг и прочитано не менее лекций, чем было написано трактатов и прочитано проповедей богословских на прежнюю тему.
И теперь не переставая пишутся горы книг и читаются лекции.
Вывод из этой науки тот, что если в обществе развелось много разбойников и воров, отнимающих у трудящихся людей произведения их труда, то это происходит не потому, что разбойники и воры дурно поступают, а потому, что таковы неизменные экономические законы, которые могут измениться только медленной, определенной наукой, эволюцией.
Поэтому, по учению науки, люди, принадлежащие к разбойникам, ворам или укрывателям, пользующиеся грабежом и воровством, могут спокойно продолжать пользоваться наворованным и награбленным.
Большинство людей нашего мира, хотя и не знают подробностей этих успокоительных объяснений науки, так же, как и многие прежние люди не знали в подробности теологических объяснений, оправдывающих их положение, - все все-таки знают, что объяснение это есть, что ученые, умные люди продолжают доказывать, что теперешний порядок вещей таков, каким он и должен быть, и что поэтому можно спокойно жить в этом порядке вещей, не стараясь изменить его.
Этим только можно объяснить то удивительное затмение, в котором находятся добрые люди нашего общества, искренно желающие блага животным, но с спокойной совестью поедающие жизни своих братьев.
Возвеличивая себя, человек уже не видит свои ошибки и не может стать счастливым, исправив их.