Вообще дач становилось все больше и больше. Проходя по сопке, где будет центральная площадь, было видно, как заполняются деревьями, теплицами, парниками, домами ранее пустовавшие сопки вокруг города. Теплицы блестели на солнце полиэтиленовой пленкой, а кое-где и стеклом. Каких только саженцев не натащили дачники: яблони, облепиха, малина, смородина, некоторые привозили их аж с Украины. Конструкций домов было великое множество: от обычных рубленых до дворцов в форме старинных теремов. Каждый старался показать свою выдумку и изобретательность. Появились новые асфальтированные дороги к дачам, по ним по выходным начали ездить специальные "дачные" автобусы. Комбинат, ПУС заботились о своих работниках, и, чем могли, помогали. С утра субботы до вечера воскресенья на дачи и с них текла лавина автомашин, мотоциклов, различных колясок и тачек, и просто людей, несущих на себе нехитрые детали будущих участков: доски, шифер, стекла, пленку, рассаду, саженцы - все и перечислить невозможно, это надо было видеть! Как я писал, поселок Краснокаменский оказался стоящим на урановом рудопроявлении, радиоактивный фон в нем превышал норму. Людям выделяли квартиры в городе, взамен их домов. Многие переехали, но другие остались - держали участки, скотина и привычка. Опустевшие дома Комбинат задешево продавал своим работникам. Так Слава с Юрой, заплатив символические деньги, принялись разбирать такой пустой дом. Возились они недели две, появлялись на работе уставшие, в царапинах, ссадинах и порезах, ругались: "Ну, проклятые русские! Привыкли все делать на совесть, идиоты, фиг разберешь!" Но тут-же начинали хвалить брус, из которого сделан дом. Брус действительно был хорош: 200 Х 200 миллиметров, желтый, высохший, а главное прямой - из такого собирать дачный домик одно удовольствие! Кстати, многие использовали другую возможность. На нашей ветке скопилось великое множество снятых использованных шпал. Железнодорожники складывали их в кубы, и так они стояли годами. Креозот, которым их пропитывали от гниения, выветривался, и, через 4-5 лет это был хороший брус, не поддающийся гнили и не вонявший креозотом. Конечно, наши умельцы приспособили и шпалы для строительства. Прошло лето. Домик Слава и Юра построили. Осталось выполнить "голубую" мечту Славки - сложить камин. Мы достали ему шамотный кирпич с СКЗ, а чертежи камина он доработал, использовав материалы журнала "Наука и жизнь". Долго они с Юрой мучались, подбирая глину для раствора, складывая и перекладывая свод, дымоход. Наконец, как-то на воскресенье всех нас позвали на "запуск". Камин немного дымил, но как приятно было сидеть в тепле и смотреть на пляшущие ленточки огоньков и сверкающие угли. Славка с Юркой бегали вокруг него счастливые, как ребятишки, которым дали новую и красивую игрушку. Шел 1984 год. Мы практически запустили пятый блок, если-бы не одно "но". Мельницу "ММС-70 Х 23" сначала надо было обкатывать в холостом режиме, но опять кому-то захотелось побыстрее пустить блок в работу. Приехав утром на работу, после утренней оперативки у строителей, я пошел в цех. Мельница крутилась с полной шаровой нагрузкой. Кто дал команду на загрузку шаров так и не выяснили, а может и не искали. Сначала все шло неплохо, но потом температура главных подшипников поползла вверх. Мельничная автоматика предусматривала такой вариант, и, при достижении температуры 70 градусов, останавливала мельницу. У нас уже было 65 градусов, и мы с Рачковым дали команду на остановку. Может быть, мы поторопились, бывали случаи, когда в последнем "интервале" мельница "успокаивалась", и начинала нормально работать, но, что сделано, то сделано. Выкатили подшипники, их действительно немного "потянуло" (то есть подплавился баббит - легкоплавкий материал, по которому катится мельница). Стали ждать оргвыводов руководства, крайними были мы с Рачковым: он - начальник отделения, я - механик. Но, на удивление, ничего не последовало, более того В.А. Телятников приказал нам заниматься своими делами, а на мельницу вызвали Толю Харченко, работавшего уже в ОГМ Комбината, с бригадой слесарей РМЗ. Подшипники они пришабрили быстро, но мельница так и не пошла. Несколько раз выполнили шабровку и подгонку подшипников - результат тот-же самый! История эта растянулась на полгода. Потом, когда меня уже не было в цехе, мельница, как рассказывал Толя, вдруг, ни с того, ни с сего, "пошла". Мое убеждение, что что-то было с приборами контроля и автоматики, хотя КИПовцы клялись и божились, что у них все в полном ажуре. С.С. Зубарев рассказывал, что в его практике бывали случаи, когда оборудование без видимых причин выходило из строя, а потом также необъяснимо запускалось. Наверное "чудеса" бывают. Весной нас попросили помочь в прополке капусты в комбинатском совхозе (был и такой) "Приаргунский". Утром в субботу к зданию горкома КПСС (он занимал первый этаж 107 дома) подали "ЛАЗы" и "ЛИАЗы", и ползавода поехало на первую в жизни завода сельхозработу. Ростки капусты распушились яркозелеными листочками и зримо отличались от серовато-зеленых сорняков, полоть их было легко. Здесь, рядом, я впервые увидел так прославившие себя "Фрегаты" - установки для поливки полей.

Их работу можно было наблюдать даже из города - фонтаны воды, бьющие из распылителей, белыми снопами выделялись на фоне сопок. Каждая установка представляла собой карусель из длинной 200-миллиметровой трубы, вращающейся на железных колесах. В центр карусели подводилась вода, она текла в обе стороны трубы, и из распылителей фонтанами лилась на землю. Через некоторое время карусель поворачивалась и поливала следующий участок, и так до тех пор, пока не обработается вся захватываемая территория. Таких установок имелось несколько, и они поливали все поле. При нужде их можно было перевозить, лишь-бы был источник воды. Каждому из нас отвели "норму" - четыре борозды. Управились мы к обеду, и съев привезенную еду

и позагорав, вернулись в город. На поле стояла жара, зайдя домой, я первым делом припал к водопроводному крану. Такой воды, что текла из крана холодной воды в Краснокаменске, я не встречал нигде, хотя проехал полстраны. Геологи для снабжения города водой специально подобрали "линзы" с минерализованной водой. Вроде-бы ерунда, какую воду пить, а они думали о тех, кто придет за ними. В Твери, например, не только нельзя пить воду из-под крана, но даже после фильтрации, ее еще надо кипятить. А берут ее также из подземных "линз". Дело не только в воде, но и в людях! Напротив моего дома запустили АТС.

Но мне, как и многим, это принесло одни убытки. Раньше домашние телефоны у нас считались служебными, и никакой платы за них не бралось. Действительно, большая часть разговоров по телефону была связана с производством. Теперь единовременно пришлось заплатить 140 рублей, якобы за установку, правда с гарантией, что если я буду устанавливать телефон, например при переезде в другой город СССР, то денег с меня больше не возьмут. Правда седой "нелюдь" наплевал на все гарантии! После АТС построили детскую поликлинику и мои любимые сопки, на которые я любовался из окна, закрылись совсем, больше закатов я не видел! Последнее время я стал сильно уставать, видимо сказались постоянные ночные выезды на работу. Никто из нас не обращал на это внимания, втянулись, но тут похоже наступил какой-то предел. Однажды, в очередной раз, поругавшись с технологами (как обычно, выясняли, на кого "вешать" очередную аварийную остановку оборудования) я пришел к Лагутину и сказал: "Осточертело! Николай Дмитриевич, отпусти в РМЦ, слесарем". Он посмотрел на меня и заметил, что я и так "переходил" все сроки, и, смеясь, сказал, что "механики так долго не живут". И добавил: "Пиши заявление. В РМЦ надо создавать технологический отдел. Вот и займешься". Через неделю, сдав дела, я уже числился инженером-технологом РМЦ. Цех возглавлял Толя Верхушин, мой бывший мастер по РМЦ, и по цеху Љ 1. Мы выпили с ребятами по поводу назначения, и я приступил к работе. На втором этаже здания 604 было много свободных комнат, заводоуправление ушло в двухэтажку, взятую в аренду у "СМУ-8". Сейчас начали строить свой корпус управления - здание 601. Одну из комнат З.Х. Искандаров, ставший мастером, оборудовал под персональную столовую. Его "попросили", и началось освоение новой площади. Со склада получили шкафы, дело пошло. Первым делом я собрал по цеху все чертежи, эскизы. Потом выпросил у Лени Пепенина, командовавшего заводским КБ, недостающие. Вместе получился комплект, необходимый для того, чтобы можно было разобраться с любым оборудованием завода. Пришли первые кадры техбюро: конструктор Галина Петренко, нормировщик Вера Нижегородова,

затем еще конструктор - Лиля Дементьева.

Первой задачей, которую мы решили, было создание технологических карт ремонта насосов. Если сказать честно, то это было никому не нужно. Ремонт был единичный, рабочие опытные - и картами, над которыми мы бились почти три месяца, практически никто не пользовался. Они хороши в серийном производстве, на машиностроительных заводах, где люди работают сдельно, и любое лишнее движение слесаря, токаря, сварщика стоит денег. Но так решило руководство, мы приказ выполнили. Однако, труд наш не оказался напрасным. Пришел приказ Министерства, перевести всех рабочих на нормируемые задания. Раньше задание выдавалось на глазок, теперь мастер должен был сказать рабочему, что сварка стыка труб диаметром 219 миллиметров, например, займет 15 минут и не более. Работа оказалась длительной, закончили ее, когда я уже ушел из РМЦ. Вере давали в помощь нормировщиков из других цехов и несколько месяцев они делали замеры затрат времени на каждую (!) ремонтную операцию, а их были тысячи! Все ворчали, потому, что нигде на ремонтных предприятиях никогда не выдавались задания в нормочасах. Но Средмаш был особенным, он всегда шел впереди других. Затем девчонки брали типовые нормы (были и такие) и "правили" их к полученным. Медленно, но работа двигалась. Потом, когда все закончили, и мастера начали пользоваться нашими сборниками норм, они, да и мы тоже, почувствовали, что это очень удобно, задание выдавать стало проще. Делали мы также чертежи на изготовление и ремонт вновь придуманных узлов, приспособлений для облегчения ремонтов. Пепенинцы занимались крупными работами, а мы делали всю необходимую мелочь. Наконец открылся долгожданный Дворец Культуры ПГХК.

Его назвали "Даурия" по одноименной местности, прославленной писателем К. Седых в своей книге. Времена, по сравнению с теми, когда я жил в Шевченко, изменились, поэтому Дворец получился немного проще, чем задумывали. Но, все равно, получилось самое красивое в городе здание, отделанное плиткой из розового ракушечника Жетыбая (так я опять столкнулся с Мангышлаком - мир тесен!). Долго у меня хранился кусок такой плитки - с одной стороны дырчатая полированная поверхность бледно-розового цвета, с другой - сами раковинки моллюсков, склеенные природой в одно целое. Парадную лестницу отделали плитами черного мрамора, полированного до блеска. Внутри были гардеробы, фойе с колоннадой, два буфета. В огромный зрительный зал (Фото 249) вела главная лестница

Над ней свисали два больших светильника, выполненных из свернутой бронзы. Кресла в зале декорировали красным бархатом. Все торжественные мероприятия Комбината и подразделений теперь проводились только тут. Приятно было погрузиться в мягкое кресло и слушать доклады о будущем города. Все шло, двигалось, и двигалось к лучшему! Вокруг Дворца сделали сдвоенные тротуары, между ними разместились на всю длину газоны и клумбы, на них росли всевозможные цветы. Весь угол между проспектом Строителей и безымянной улицей сразу стал обжитым, горожане первое время целыми семьями ходили любоваться на городское чудо. Однажды мы поехали в тайгу, решили просто отдохнуть. Недавно прошли дожди, почва набухла и расползлась. Проезжая мимо Клички, увидели грузовики "Татра", везущие контейнеры со свинцово-цинковым концентратом. Это трудился расположенный рядом с нами Нерчинский Полиметаллический Комбинат. И тут, Хусаиныч, как местный старожил, показал нам кладбище и рассказал, как добывали свинцовую руду в войну. Шахтеры работали в шахтах без каких-либо средств безопасности. Человека хватало на 3-4 года, потом - кладбище. Правда платили хорошо и продуктами снабжали тоже. "Война не знает слова "нет!" - впервые услышал я от Искандарова этот жутковатый лозунг. Посмотрев на поля с водой в бороздах, Хусаиныч предложил вернуться, но его никто не слушал. Все стремились скорее въехать в тайгу, развести костерок и выпить водки. Через некоторое время "четверка" Юрки Бушуева села на "пузо". Как мы не толкали ее, ничего не получилось. Решили идти в ближайшую деревню, за трактором. В этот момент, у края поля появилась лошадь с телегой. Кто-то пошутил, что надо попросить кобылу помочь. Все дружно засмеялись. Но Юрке терять было нечего, и, когда телега подъехала, он вполне серьезно попросил мужика помочь. Когда колхознику предложили бутылку, тот немедленно согласился. Машину привязали к телеге,

и возница потихоньку натянул вожжи. Лошадь долго тужилась, мы уже начали ее жалеть, но тут машина пошла. Медленно-медленно савраска протащила машину метров пять, вытащив из грязи. Мужик получил заработанную бутылку и сразу уехал. Дальше мы добирались без происшествий. Начали уезжать наши друзья. Сначала уехал Володя Савченко, устроив пышные проводины,

затем в Новокузнецк подался Леня Пепенин. В августе меня вызвал В.И. Стрельченко, ставший главным механиком (Лагутина назначили замом Телятникова по общим вопросам), и сказал: "Пиши заявление замом Верхушина. Свое дело в техбюро ты сделал". Неделей позже появился приказ, и я вступил в новую должность.

Ничего нового в новой работе не было: те же люди, с которыми я работал, то же оборудование. Единственное, что не понравилось, то, что РМЦ как-бы замер в своем развитии: темные углы, устаревшее станки, бытовые неудобства. С этого и начал. Первым делом с Колей Ковтуном, механиком цеха, осмотрели туалеты. Как их смонтировали ребята Герасима , так все и осталось - кирпичные, полуразвалившиеся кабинки, неудобные фаянсовые унитазы, ржавые раковины, теснота и темнота. Прикинули, что можно сделать. Я спросил Николая и его слесарей: Витю Лунева, Колю Селиванова, Жору Агафонова, беремся-ли, и, если, да, то за сколько времени. Долго бегать в туалеты второго этажа люди не будут. Ребята попросили две недели, это было приемлемо. Николай также запросил помощь строителей и электриков. В текучке я забыл о "сроке", но спустя две недели меня пригласили на открытие... туалета. Все сделали хорошо: заменили чугунную канализацию на нержавеющую, поставили чаши "Генуя", сделали ажурные нержавеющие перегородки, взамен кирпичных, смонтировали специально изготовленную длинную раковину. Строители выложили пол и стены плиткой, что по тому времени было роскошью, электрики повесили люминисцентные светильники. Все старались - работали-то на самих себя! В туалеты стало приятно зайти. Начало было положено. Летом меня пригласили в партком и предложили идти учиться в Университет Марксизма-Ленинизма.

Я согласился: во-первых это было честью, а во-вторых, после стольких лет работы, учиться было просто приятно. По отзывам В.С. Подтяпурина, В.С. Шиленко, В. Моисеенко, закончивших его, лекции там читались интересные, многое годилось в нашу работу. Нас собирали вечерами в помещении горкома КПСС, и лекторы, приезжавшие из Читы, Иркутска, Благовещенска, учили нашу братию. С завода нас послали четверых: Володю Зуева, Ваню Патрина, Колю Лапкина и меня. Потом сдавали зачеты и экзамены, все как в обычном институте. Могут сказать, что все это была игра. Ничего подобного: спрос с нас был жесткий, кое-кого отчислили за несдачу одного зачета. Однажды, когда я слушал за отсутствующего Верхушина директорскую телефонную планерку (а делать мне это приходилось часто), директор заканчивая ее, попросил меня зайти к нему, взяв с собой начальника строительного участка И.А. Хорькова. Рассадив нас, Виктор Алексеевич сказал, что Комбинат наконец-то выделил материалы для ремонта крыши здания 622. Эти крыши замучали всех: и рабочих, и руководство. С момента строительства они протекали во множестве мест, заливало людей, агрегаты. Рабочие писали письма во все инстанции, но ни материалов, ни людей Комбинат не давал, мотивируя тем, что строительство и монтаж новой техники важнее, а на ремонты возможностей нет. Директор ругался с Покровским, Кудрявцевым, Васиным - и все безрезультатно. И, вдруг, дело сдвинулось с мертвой точки. Битум, рубероид и прочие материалы дал сам Покровский с одним условием - если наши строители за неделю (!) не сделают ремонт, то больше никаких материалов мы не получим. Иван Алексеевич сразу приуныл, выполнить такие объемы за неделю было практически невозможно. Как настоящий строитель, Хорьков попытался поторговаться, выпросить увеличение срока. Директор рявкнул на него: "Неужели непонятно? Неделя - и все! Что тебе нужно для этого?" Иван Алексеевич попросил кран для подъема расплавленного битума на крышу. Он знал, что такого самоходного крана ни на Комбинате, ни у строителей сейчас нет, надо ставить башенный, и надеялся отвертеться от невыгодной работы. После Хорькова директор взялся за меня: "Саша! Два дня срока - придумать и сделать устройство для подъема, чтобы Хорьков мог работать!" С тем и разошлись. Придя к себе, я позвал в кабинет всех старших мастеров и механика второго цеха Валеру Белова. Стали думать. В принципе что-то похожее мне приходилось делать в первом цехе. Изготавливали легкие (из труб) разборные П-образные стойки, вешали монорельс и электроталь и поднимали до тонны груза. Всем предложение понравилось, но встало два вопроса: где взять электроталь высокого подъема (высота цеха 56 метров) и людей, чтобы вручную затащить "железо" по отметкам второго цеха на крышу. Белов сказал, что снимет таль у себя и даст нам - одна проблема решилась. Я позвонил директору, рассказал обо всем, и тот пообещал пригнать утром роту военных строителей. Можно было начинать. Пока слесари Коли Ковтуна:

Жора Агафонов, Коля Селиванов и Леша Юшин

делали металлоконструкции, я позвал нового мастера участка резинотехнических изделий Володю Ильина.

Он только что пришел из армии, так, что опыт общения с солдатами у него был. Кроме того, у него были здоровые кулаки, чтобы помогать нерадивым. Объяснив ему задачу, я спросил, что ему для этого нужно. "Ничего. Сделаем в лучшем виде" - ответил улыбаясь Володя. Потом мы с ним сходили во второй цех, и я показал ему место, где должна была висеть электроталь. Утром ко мне зашел лейтенант-строитель и сказал, что рота стоит внизу. Я свел его с Володей, и они отправились к солдатам. Через пять часов ребята испытывали работающую электроталь грузом, все работало нормально. На следующий день строители Хорькова приступили к ремонту крыши. Прошла неделя, и он доложил на телефонной оперативке об окончании ремонта крыши здания 622. Пошедшие дожди "проверили" работу, нигде не текло. Потом на профсоюзной конференции С.С. Покровский спросил заводчан: "Ну, что не течет? Снимаем вопрос? Снимаем!" Так делалось многое на Комбинате - там где чего-то не хватало, или что-то не ладилось - руководство ставило жесткие сроки - и на помощь приходили ум, смекалка и опыт работников. Невыполнимых работ у нас не было. "Война не знает слова "нет"! - и все! Хочешь, или не хочешь - делай! Город набирал силу. Число жителей перевалило за 60 000 человек. Построили полностью первый, третий, четвертый "А", пятый, шестой микрорайоны. Заканчивали строительство второго, четвертого "Б". Закладывали фундаменты седьмого, доделывали последние дома центрального микрорайонов. Половина домов строилась из ангарского железобетона, другая, в основном девятиэтажки - из красного и белого кирпича. Серые сборные дома красились в яркие цвета - это придавало каждому микрорайону свой колорит. Особенно выделялись крыши домов "1Ц" - "6Ц". На них стояли прямоугольные бетонные плиты, поставленные на ребро. В плите было большое, диаметром более двух метров, отверстие. Эти отверстия по своей оси на всех шести домах совпадали. Для чего это сделали, до сих пор интересно.

Если это - украшение, то очень своеобразное! Росло количество деткомбинатов: "Журавушка", "Дельфинчик", "Сказка", "Дюймовочка". Дети в городе постоянно прибавлялись! На сопке в центре города началось строительство здания горсовета.

Здесь-же по проекту должно было вырасти 12-этажное здание Управления ПГХК (в подражание Министерству). Памятуя о холодах, пережитых в первом цехе, мы принялись за ремонт теплотехнического оборудования. Сначала во всех вентиляционных камерах, где только можно, ребята Ковтуна смонтировали тали и лебедки. Любые секции калориферов весят не менее 200-300 килограмм, но нигде нет грузоподъемных машин. С этим я сталкивался везде. После их установки работать сразу стало легче. Часть работ мы взяли на себя, начальник участка ТВС и К Витя Черномаз был доволен, обычно эти работы делала полностью его служба. Ко второй работе я привязал строителей Хорькова. Цех спроектировали с двумя рядами остекления по всему периметру здания. Стекла потускнели, покрылись каким-то налетом, отмыть который было невозможно, поэтому решили пойти другим путем. Монтажники Володи Касперова вырезали металлические рамы, а строители закладывали проемы стеклоблоками. Мастер Наташа Трыкова по своей инициативе сделала часть остекления из фиолетовых стеклоблоков, а часть - из голубых.

Смотрелось великолепно, особенно внутри цеха, когда светило солнце. Цеховые мужики благодарили женщин-строителей, а я подсуетился, и выпросил у директора денег им на премию. Холода мы встретили во всеоружии. Тут произошел анекдотичный случай. И.А. Хорьков, как и многие, строил дачу и все хвастался своей баней. Однажды мы приперли его к стенке, и он позвал ИТРовцев париться. Поехали Толя Верхушин, Андрюша Шинкаренко, Володя Галех, Володя Касперов, я, сам Хорьков - народу набралось человек десять. Баня представляла собой сруб 3 Х 3 метра, в котором стояла печь с котлом, полок. Предбанника не было, раздеваться надо было в самой бане. Пока она топилась, накрыли стол прямо на улице и хорошо выпили. Когда баня "подошла", все сразу полезли внутрь. Раздевшись, одежду сложили на пол в угол (табуреток не было и в помине), часть влезла на полок и начала париться, а остальные стоя, грелись. Видимо кто-то втихомолку закурил и уронил окурок. Я услышал: "Одежда горит!" Кто-то из ребят, не раздумывая, ливанул на нее ведро воды и все полуголые вылетели на улицу. Когда разобрались, то тревога оказалась ложной, а одежда - мокрой. Пришлось "лечиться" прямо в бане, не замерзать-же! Те, которые парились, после выпивки решили принять снежную ванну, как везде в Сибири. Но какой снег в Забайкалье, только перепачкались, пришлось отмываться. После, надев мокрую одежду, поехали к Ивану Алексеевичу продолжать обмывать новую баню. #МояИсторияПпгхо