Алексей застыл столбом посреди коридора.

Позади него собрались и остальные члены семьи: его мать и жавшаяся к ней пятилетняя дочь Амалия.
— Что ты здесь делаешь? - глухо спросил Алексей у гостьи.
— И тебе не хворать, милый, - улыбнулась Оксана.
Милый?! Татьяна недоумённо взглянула на мужа - тот стоял, пребывая в явном шоке.
— Лёша, кто это?!
— Это Оксана. Мы... мы...
— Мы познакомились на сессии, - твёрдо продолжила за него Оксана, - я тоже училась на заочном в Ставрополе. Дальше сам продолжишь?
— Зачем ты приехала? - повторил вопрос Алексей, старательно избегая смотреть на жену. Затылком он чувствовал обеспокоенный взгляд матери. Татьяна сложила руки на груди. Алексей после тридцати лет поступил в институт и мотался на сессии в другой город. Диплом ему был нужен для продолжения карьеры на заводе. Как оказалось, двадцати двухлетняя Оксана, уроженка украинской республики из Крыма, училась там же на последнем курсе.
— Я приехала сказать тебе, что беременна. Три месяца. У нас будет ребёнок.
— Так-так-так, стоп! - Татьяна провела перед собой рукой, словно попыталась отодвинуть странное видение. Но Оксана не исчезла, а продолжала нахально стоять на пороге их квартиры. - Ты ездил на сессии и изменял мне с... этой?!
— Таня, я не думал... Я не хотел...
— Ещё и адрес наш дал?!
— Мы переписывались! - нагло вставила Оксана. - У нас не интрижка, а любовь! Я могу показать письма!
Татьяна в один шаг оказалась возле мужа. Она хотела схватить его за ворот рубашки, но Алексей успел сдержать её, изловив за руки.
— Мама, уведите Амалию в спальню! - бросила Татьяна свекрови, не отводя пропитанного яростью и болью взгляда от мужа. - Дверь закройте!
— Амочка, идём, идём... Нечего тут, - послушалась свекровь. - ой, Господи...
Один рывком Татьяна вырвалась, толкнула мужа в сторону порога раз, два, три...
— Вон отсюда! Убирайся, св*лочь, вместе со своей гадuной! Чтоб ноги твоей здесь не было! Сейчас и вещи за дверь вышвырну! Забирай его с потрохами! Вон! Вон! Вон! И туфли не забудь! - кинула она в него обувью.
Татьяна вытолкала их обоих и захлопнула дверь, не дав мужу доблеять жалкие оправдания. Бедняжка Оксана чуть не подвернула ногу, оступившись на каблуках.
Татьяна рывком отворила дверь в комнату и пришибла ею перепуганную свекровь, которая стояла прямо под ней.
— Извините, мама.
Дочь мышью сидела на диване, прижимая к себе куклу с красным бантом. Татьяна широким шагом прокурсировала до шкафа, открыла дверцы и принялась вышвыривать вещи мужа в одну кучу.
— Танечка, Танюша... Ой, что делается-то, Господи... - плакала свекровь. Привыкшая во всём помогать Татьяне, она засовывала в наволочку выброшенные из шкафа вещи сына.
— Жалеете его?
— Нет, нет, не его - тебя. Ой, что натворил-то, паскудный... И кто б мог подумать, всегда у вас было всё так мирно и ладно...
— Ладно да, видать, прохладно!
— Да хорошо всё было, хорошо. И чего ему не хватало? А эта наглая какая, видала? Ох и стерва! Сколько прожила, а такого ещё не видела, таких бессовестных... Приехала чёрти-откуда, беременная, говорит! Ох и бесстыжая нахалка.
Татьяна поволокла две огромных наволочки к выходу и вытащила их на лестничную клетку. На первом этаже оживлённо спорили.
— Ты тут? - крикнула вниз Татьяна.
— Таня, давай поговорим! - с мольбой крикнул вверх Алексей и быстро застучал ногами по ступенькам.
— Лёша, вернись! - взвизгнула Оксана, - я твоё счастье, а не она!
Татьяна столкнула с лестницы вещи мужа и, не дожидаясь его, вернулась в квартиру. Он стучал минут пять, но никто ему не открывал. Свекровь и невестка сидели на диване по обеим сторонам от девочки и смотрели в одну точку на стене - там был свадебный портрет молодожёнов. Татьяна встала и подошла к нему. Сорвав с гвоздя, она сначала хотела швырнуть его об пол, но крик дочери "мама, не надо!" привёл её в чувство - она сходила на кухню и бросила портрет вместе с рамкой в мусорное ведро. Из окна она увидела, как муж вместе с Оксаной вышли из подъезда. За их спинами уродливыми горбами высились наволочки с вещами Алексея.
С самого детства жизнь не спешила жалеть Татьяну. В пять лет она осталась без отца. Был 1937 год, когда его забрали прямо среди ночи: несколько мужчин выломали двери их дома, отца скрутили и увели. Больше его никто не видел и ничего о нём не знал. Через три года мать Татьяны повторно вышла замуж, но почти сразу умерла от неудачного подпольного аборта. Так в 1940 году восьмилетняя Таня оказалась в детском доме, а ещё через год началась война. В то время она жила в Сибири и немцы не дошли до них, но голод девочка успела прочувствовать в полном объёме. Их кормили лепёшками из лебеды, а весной, когда едва проклёвывалась трава, дети набрасывались на неё и ели, щипая, как козлята... Хлеб был редкостью и роскошью, за него обезумевшие от голода дети дрались. Один раз Таня вышла победителем из подобной схватки - отбила у мальчика кусочек хлеба, которого не хватало на всех. На следующее утро мальчик умер, а Таня осталась жить, и каждый раз, когда она ела хлеб, её терзало невыносимое чувство вины... До глубокой старости она винила себя в его смерти.
После войны Таня жила в детском доме до шестнадцати лет. Она поступила в воронежский техникум радиоэлектроники, а после стала работать на заводе, производящем телевизоры и радиоаппаратуру. Там же, на заводе, она познакомилась с будущим мужем. Молодой семье сначала выделили комнату в общежитии, а после рождения ребёнка они получили двухкомнатную квартиру от завода. Тогда же к ним переехала мать Алексея, чтобы помогать Татьяне с дочерью. Свекровь стала для Татьяны самым близким и дорогим человеком после мужа: лучшая подруга, мать, помощница - всё в одном флаконе. За день, до появления в их квартире Оксаны, Татьяне исполнился тридцать один год.
Алексей уехал вместе с Оксаной в Крым, они с Татьяной даже не оформили развод. Свекровь получала от сына скупые письма, таким образом Татьяна узнала, что у Алексея родился сын и они снимают дом под Симферополем, там же, где проживает родня Оксаны.
— Алёша в гости меня зовёт. Съезжу я, Тань, посмотрю как он живёт там, и Амалию с собой возьму, пусть поплещется в море. Мы с ней по Крыму покатаемся, хоть полюбуемся на южные красоты.
Татьяна не протестовала. За два прошедших года она ни разу не видела Алексея и видеть не желала, но дочка была ни при чём. Амалия очень хотела проведать папу.
— Ты своей стрекозе хоть говорил, что мы приедем? Девочка в гости к отцу явилась, а эта смотрит на неё, как волк на окорок, - шёпотом бубнила мать, указывая одними глазами на новую невестку.
— Мама, её зовут Оксана...
— Никакая она для меня не Оксана, а дрянь, змея подколодная, хабалка, - шипела мать сквозь зубы. - Эх, ты... Да она и стоптанной Таниной стельки не стоит! Только последний болван мог променять Таню на это вот!
— Мама, хватит шипеть... Ты в гости приехала? Тебе оказывают гостеприимство. А Оксану я, конечно, предупреждал о вашем приезде. Ну, как она там смотрит на Амалию? Ну, как? Обыкновенно, как и на всех.
— С ненавистью! С неприязнью! Ты ей передай, слышь, скажи, что если она хоть слово кривое девочке скажет, я её...
— Ужинать будете с нами, мама? - громко и холодно спросила Оксана, не тая антипатии во взгляде.
Алексей с матерью шарахнулись друг от друга, чем только подогрели неудовольствие Оксаны. Ну, точно о ней бабка нашёптывала сыну, как пить дать. Старая карга... Пожилая женщина гордо выпрямилась и ответила Оксане не менее холодно:
— Прошу называть меня Дарья Захаровна, "мама" звучит слишком фальшиво в данном случае.
Алексей пихнул мать ногой в щиколотку, но та не среагировала. Оксана равнодушно пожала мясистым плечом:
— Как скажете, не больно и надо.
За обеденным столом Дарья Захаровна сделалась ещё более мрачной. "Вот зараза какая, а. Как готовит вкусно. Помидоры фаршированные, вареники с вишней, ватрушки, зразы, мачанка - из чего она только сделана эта вкуснятина - ты гляди!" Она посмотрела на внучку - та тоже уплетала всё за обе щеки под жадным взглядом хозяйки. Со дня той памятной встречи Оксана раздалась вширь, превратившись из тонкой звонкой девочки в крепкую, лоснистую бабину, пышущую здоровьем и молодостью. Ещё бы! На таких-то харчах! Лицо у неё стало ещё более неприятным, алчным и завистливым. Всё здесь было её! Всё! И муж, и дом, и ребёнок! Это вам не гордая Татьяна с обострённым чувством справедливости, это настоящая самка, которая своего не упустит. "Так нагло заявиться в чужую семью, разрушить одним щелчком и увести мужа у жены на верёвочке, как козлика! Хабалка она была, есть и будет!" - убеждённо размышляла Дарья Захаровна и Оксана, надо сказать, только доказывала ей верность сих выводов.
— Так, Амалия, тебе кто разрешал ежевику с кустов обрывать? - она легонько стукнула девочку по руке, тянущейся за очередной ягодой. - Это на варенье, я тебе не разрешаю. Спрашивать надо, ты не у себя дома.
Амалия робко посмотрела на Оксану. Девочка с первого дня чувствовала по отношению к себе острую неприязнь, но не понимала за что.
— Но тут много...
— А ты её сажала? Ты её растила? Отам за двором абрикосы валяются под деревом, можешь их собирать.
— Хорошо, - опустила глаза Амалия.
Вышла бабушка с сумкой. Раз в неделю они ездили на троллейбусе из Симферополя в Ялту и останавливались там на ночь, снимая комнатку. Деньги на съём им давал Алексей и просил не говорить об этом Оксане. В Крыму он продолжал работать по специальности на местном заводе, производящем телевизоры.
— Ты чего такая поникшая, Амочка?
— Ничего, просто так.
Видя, что новая папина жена и бабушка не ладят, она не хотела подливать масла в огонь. О том, что Оксана стала папе законной женой, Амалия узнала уже будучи в гостях - её мама сама подала на развод и их развели в одностороннем порядке, так ни разу и не встретившись.
В целом отдых для Амалии проходил прекрасно. Недовольную их присутствием Оксану девочка особо не замечала, тем более Оксана её особо не трогала, а всё своё негодование сливала мужу. "Они нас объедают, они мусорят, твоя мать меня ненавидит!". Несколько раз бабушка вступала с Оксаной в бытовые конфликты, но Алексей их сглаживал, умоляя жену потерпеть и понять его мать. От моря Амалия была в восторге. Один раз они даже съездили туда втроём на все выходные: она, папа и Оксана. Бабушка осталась дома с двухлетним внуком.
— Папа, смотри как я умею! - весело плескалась в море Амалия, не замечая, что челюсть Оксаны каждый раз сводило судорогой, когда она обращалась к отцу. - Папа! Папа! Папочка!
Также не замечала девочка и того, как Оксана шипит что-то её папе, почти не разжимая губ и сверля недобрым взглядом Амалию.
В посёлке, где они жили, Амалия успела найти себе друзей и под бдительным оком бабушки пропадала целыми днями на улице. Сама бабушка то нянчила внука - это был славный малыш, который ни в чём не виноват, - то делала что-то по хозяйству.
— Па-а-апааа! - кричала Амалия, врываясь во двор и подбегая к отцу, - смотри, это же мел, настоящий мел, я нашла его с ребятами! Там ещё кремний был, мы его птыщ-птыщ друг о друга и искры сыпались! Правда здорово, папа!
— Находка века, - усмехался отец, но тут же вмиг скисал под тяжёлым взглядом супруги. Оксана прищуривала свои кошачьи глаза и быстро стреляла ими по дворам соседей. Алексей знал, что будет дальше...
— Ты с ней так и не поговорил? Скажи, чтоб она не называла тебя папой на улице! А лучше чтобы вообще нигде и никогда не называла! Я не хочу, чтобы соседи узнали, что у тебя есть дочь! Сплетни поползут, а мы на хорошем счету, не хочу, чтобы за спиной ходили разговоры! И вообще пусть уже катятся домой, почти месяц они мне тут глаза мозолят, совсем совести нет!
Придавленный тяжёлым характером Оксаны, Алексей хмуро посмотрел на ничего не подозревающую дочь. Она показывала находки братишке. Амалия удалась красотой в него. Те же большие, искренне раскрытые глаза, тот же прямой, аристократически изящный нос, те же волосы с краснинкой, которые на солнце отливали благородным рубином... Да, Амалия была красивой и обещала вырасти в прекрасную девушку.
— Амалия, доченька, давай с тобой прогуляемся, хочу тебе кое-что сказать, - взял её под руку Алексей и отвёл за дом, где их не мог никто услышать.
Он прокашлялся. Амалия внимательно смотрела на отца, как ученик на учителя. Алексею было ужасно неловко.
— Вот что, Ам... Ты, пожалуйста, не называй меня больше папой. Понимаешь, Оксана переживает о том, что люди скажут... Никто ведь не знает, что ты моя дочь, думают, что просто родственница.
Лицо девочки вытянулось и она побледнела.
— А как же мне называть тебя, пап?
— Называй меня... дядей Лёшей. Так будет лучше. Хорошо?
Он неуклюже похлопал дочь по плечу и удалился в крайнем смущении, не дожидаясь ответа.
Не всегда получалось у Амалии исполнять просьбу отца. В большинстве случаев девочка старалась и вовсе избегать прямых обращений, но бывало, забывалась, и вырывалось у неё:
— Пап! Ой, дядь Лёш...
Она осеклась, увидев бабушку. Дарья Захаровна шла по двору, но услышав последние слова внучки, вросла в землю и круто развернулась.
— Это что ещё за ерунда? Что ещё за "дядь Лёш"???
— Папа сказал, чтобы я его не называла больше папой. Тётя Оксана запретила, - промямлила Амалия и прикрыла в страхе ладонями лицо. Ой, что будет сейчас!
И было. Бабушка разнесла и "дядю Лёшу", и Оксану в пух и прах. Вопли стояли на весь дом. Оксана спешно бегала от окна к окну, закрывая форточки, но дом, сотрясаемый праведным гневом Дарьи Захаровны, не мог удержать в себе такое количество криков. Она припомнила Оксане все кривые словечки, все замечания, все косые взгляды! Купив билет на ближайший поезд, они с Амалией уехали домой. После бабушка всё-таки раза два сама ездила к сыну, без Амалии - девочка больше туда не рвалась.
Из года в год отношения отца и дочери становились всё прохладнее. У Алексея родился ещё один сын, они получили квартиру в Симферополе и переехали туда.
***
Продолжение >>Здесь