А мама смеется своим низким грудным смехом, но Тане, почему-то, кажется, что ей совсем не весело.

Папа ушел из семьи, когда девочке было четыре года. Сначала все было хорошо: они вместе ездили отдыхать и ходили на прогулки.
И Таня всегда была посередине, держа любимых родителей за руки, являясь, как бы связующим звеном и проводником их любви.
И на рисунках девочки обязательно присутствовали все три члена их ячейки общества. А умные психологи говорят, что так изображается исключительно дружная и беспроблемная семья.
Вечерами папа играл на балалайке и пел свою любимую песню: По дорози жук, жук, по дорози чорний; подывися, дивчинонько, який я моторний - родня у него жила в той самой стране, ставшей нам недружественной.
А мама подтягивала ему и тихо смеялась своим завораживающим смехом. А потом целовала его в макушку.
Еще к ним тогда часто приходили гости – баба Зоя и многочисленные друзья: мама собирала хороший стол.
А потом они все вместе пели красивые песни, и папочка аккомпанировал им на балалайке – он был талантливым самоучкой.
Все эти праздники папа называл непонятным словом взбутетенькать: А не взбутетенькать ли нам в выходной, Надюша – а разучил новую мелодию!
Потом дома стало твориться что-то нехорошее: родители стали часто ссориться, а папка все чаще стал приходить домой поздно.
И одну из ссор он обозвал маму новым словом, которое Танька хорошо запомнила. Причем, на всю жизнь. А позже в детском саду малышка так назвала куклу, с которой играла.
Был страшный хай. Сначала в садике, куда пришла за девочкой мама, которой было очень стыдно.
Потому что на вопрос, откуда ты знаешь это слово, девочка честно и бесхитростно поведала, что так назвал маму папа.
А потом дома – родители кричали друг на друга. И, вовсе, не на нее, Таньку, как ожидалось.
А назавтра папа не пришел с работы - вечером мама обнаружила коротенькую записку на клочке бумаги: Ушел – буду разводиться.
Из вещей исчезла только балалайка.
Эту бумажку позже Танька обнаружит в коробке с документами, когда будет искать свидетельство о рождении.
Что двигало женщиной, решившей сохранить такой неприятное напоминание о прошлой жизни, сказать трудно.
А к маме стали приходить кавалеры. Сначала дядя Петя, потом дядя Коля и дядя Олег.
А мама требовала, чтобы девочка звала очередного кавалера папой, надеясь, что он позовет замуж.
Но слово папа не выговаривалось и вязло на губах: разве мог бы хоть один из этих противных дядек быть ее папочкой? Да ни за что!
А потом все внезапно прекратилось. Просто один из мужчин, услышав просьбу Нади, обращенную к дочери, бросил:
- На фиг мне сдалась твоя девчонка?
И добавил знакомое слово, которое, в свое время, наделало переполох в детском саду.
А мама сразу, как-то, съежилась, как будто ее могли ударить. А Таньке снова захотелось плакать.
А потом появился дядя Саша с вечно мокрым, слюнявым ртом и с такими же потными ладонями.
В один из вечеров они были втроем дома. Мама, как обычно, шебуршала на кухне. Танька, сидя, в кресле, читала книгу по внеклассному чтению.
Тут мужчина неожиданно подошел близко-близко, и тяжело дыша в лицо какой-то дрянью, непривычно ласково спросил:
- Ну, как дела, зая?
И положил свою руку на бедро девочки – она была в короткой юбочке: стояла страшная жара.
Танька была еще слишком мала, чтобы понимать, что происходит. Но интуитивно чувствовала, что что-то не то.
А потом увидела черную кайму, окаймляющую его ногти – это была грязь – и ее затошнило: от сального взгляда, от потливой ладони и от черной каймы под ногтями короткопалых рук.
Поэтому, девочка вывернулась из-под руки и спросила:
- А почему у вас руки такие грязные?
- Ах, ты, ..! – заорал дядя Саша, совершенно не ожидавший такой вопиющей правды от этой недоразвитой шки.длы. – ... ! Я тебя научу, как уважать взрослых!
А девочка внезапно поняла, что она – права! И у дяди Саши, действительно, грязные руки.
Но от этого легче не стало. К тому же, с кухни прибежала встревоженная мама: она услышала крик любимого кавалера и поняла, что в ее отсутствие происходит что-то неприятное.
И виновата опять, конечно же, эта Танька! Куда бы ее сплавить, чтобы не мешалась под ногами? И не смотрела своими противными буркалами, от которых становилось не по себе.
Ведь во взгляде детских глаз явно читалось взрослое презрение, укоризна и брезгливость: что же ты, мамочка, нашла себе такого к...? Неужели, не нашлось никого получше?
И от этого у Нади портилось настроение и хотелось, почему-то, принять душ.
А двенадцатилетняя Таня вечером ушла к бабе Зине – маминой маме, которая жила на соседней улице.
Ушла, как положено, прихватив свой документ и оставив маме записку, чтобы та не волновалась: Ушла к бабе – это она видела по телевизору и так, когда-то, сделал папа.
Бабушка не удивилась появлению внучки с вещами и спросила:
- Ну, что, уходили Сивку крутые горки?
- Бабушка, какие горки? – удивилась девочка. – Ты перепутала: там, ведь, Сивка-бурка. А ты говоришь, горка!
ПОКАЗАТЬ ПОЛНОСТЬЮ