Давно нужно было починить этот замок.

Вот забыл спросонья после смены положить спасительный тапок в дверь, и захлопнулась она, родимая. А кто мне ручку изнутри отожмет? Правильно, тот, кто первым вернется. Эх, ни телефона с собой, и в одних трусах. Картошечки захотелось. Жареной. Чтобы крупными ломтями, да на раскаленное масло. Потом перчиком густо присыпать и макать в кетчуп, м.м.м.ммм. Скоро вечереть начнет, а я в трусах. Балкон не застеклен. Все-таки не зря моя старуха пилила: застеклим да застеклим. А мне нравится выйти и вдохнуть воздуха, чтобы ветер в лицо, чтобы закат не за полотном окна, а вот, рядом — руку протяни.
Оглянулся. М-да, закат. Как там говорил хороший человек: «Смеркалось». Оглушительно засвистел тепловоз выходя на поворот. Так, значит, уже часов шесть. Кто придет первый: Спиногрыз или Ненаглядная. Эх, Вадя-Вадя. Спиногрыз мой, короед.
Вроде недавно сына в первый садик вел, вроде только вчера на плечах нес и вот уже институт. Кажется, все на глазах, и недопонимания нет. Все открыто: ни стен, ни запоров, а не… Вот так же как сейчас стояли мы с ним — я снаружи, а он внутри. Началось все с поступления. Тут же вечный вопрос — кем будешь. Мытарили, раскладывали так и сяк, ну, убедил на машиностроение его пойти. Сам вот с образованием, а уже двадцать лет как баранку кручу на скорой. И счастлив. Так ему и сказал. Пусть учится, а там как жизнь вырулит. По-первах пока привык к расписанию, новым требованиям, нагрузке — дерганый был, злой. Вадик, как со школы приходил, так тарахтел обо всем, как дизель на прогреве зимой. А тут замкнулся, заглох. На все вопросы: нормально все, с телефоном прячется, чатится с кем-то, волосы, почем зря, ходит дерет на башке — мою привычку перенял. Когда нервничаю — тоже дергаю, сейчас уже и дергать нечего. Смотрю на него и сам себя ковыряю — может зря убедил на инженерный. Стену он вон какую выстроил, за телефоном, дверью в комнату, за заданиями. Не подойти.
А тут со смены вернулся, и свалил его куртку с вешалки. Смотрю, из кармана флакон вывалился. Читаю: краска для волос. Смывающаяся. Розовая. Чего? Мать такую не пользует. До сих пор коса до пояса, своя, родная, без покрасов. Может, девушку завел? А чего тогда краску не в подарочном, а так, по карманам? Забыл выложить? Мать еще не вернулась, и я тихо, на нейтралке, решил пойти на разговор. А то знаю я, чем эти недомолвки заканчиваются. Насмотрелся на работе. Дверь открываю, а он там. Спиной ко мне в чем-то балахонистом, серо-розовом, с мехом. Штаны натягивает, под кожу — видать, узкие. Пыхтит-кряхтит. Я дверь назад, тихонько прикрыл. Ляяяяя. Это что же? Меня как в лобовое ударило. Как представил…
Только ночью одного такого возили, на вид пацан как пацан. Только нож в груди слева. «Упал», — говорит. Док хмыкнул: «Два сантиметра выше — и все». Так и вез как младенца в люльке, с лезвием в груди, пока кровь заперло. Бригада потом из приемника вышла, говорят, из этих, нетрадиционных. Затравили пацана. Думал решить проблему, а как всадил, так и жить захотел. Стою под дверью, к стене привалился, и мысли ураганом. Что делать, как выпытать, чтобы не падал ни на что. Ну нетрадиционный, ну коль невмоготу — будет у меня два сына, я как раз на даче крышу перекрывать хотел, рабочая сила на халяву. А жене дочку захочется, так я любовницу молодую заведу. Всем хорошо. Смотрю на свою рожу красную в зеркале, перекошенную, и понимаю, что несет меня в занос и надо давить газ полегоньку, а не тормоза жать и всякую белиберду надумывать. Уже стучусь. М-дааааа. Девятнадцать годков спиногрызу. Надо стучать, вырос короед. Не открыл. Слышу, зашебуршился, и грохот. Уже влетаю в комнату. Лежит. Ноги до середины бедра в кожаных брюках. Не налезают.
— Батя, я тут… — смущенно, глаза отводит.
— И я тут.
Встать помог. На кровать усадил. Флакон краски протягиваю:
— Выпал из куртки. У тебя петля оборвалась. Зашить надо.
Смотрит в сторону, губу жует. Розово-серое нечто типа курткой оказалось, что-то из сюртук-кафтан. Удлиненное, с меховым воротником. В металлических висюльках, побрякушках, камешках-блестках. Я б о танцах подумал, но кожаные, в ремнях крест-накрест по длине, обтягивающие брюки, в которых двигаться невозможно, навевали другие ассоциации. Решил издалека:
— С друзьями собрался?
Смотрит вверх, вниз, все больше краснея лицом. Вздохнул и выпалил:
— Вероника попросила помочь. Там косплей по игре, а у нее напарник заболел, а игромир завтра, и оплата хорошая — почасовая, а у мамы днюха. Вероника сама подошла и попросила. Говорит, типаж подходящий и рост, размер костюма должен подойти. Вот на примерку дала. Она хорошая. Веселая, староста наша…
Завелся… Тарахтит. Ну обороты: то вверх, то вниз, ничего — прогревается. Пробили шлак. Слушаю его, вникаю в проблему.
— Размер?
— Ну где-то третий. — водит руками перед грудью.
— Это хорошо. Повезло Веронике. Рад за тебя, но я про брюки.
Прыснули оба.