25 января

День несочетаемых цветов в одежде
Поздравив дорогих моему сердцу Татьян с Татьяниным днем, а внука Вову – с Днем студенчества, я плавно перешел к отмечанию своего, можно сказать, профессионального праздника. Потому что я – как художник – всегда подмечаю несочетаемые цвета в одежде. У других. Я в этом очень принципиален. Хотя к самому себе, мне кажется, я отношусь более лояльно.
Особенно меня бесит ядовитый розовый цвет. Он ни с чем никогда не сочетается. Кажется, этот цвет называется «фуксия». Его любят девушки- блондинки. А моя ненависть к нему не имеет границ.
Своей жене-блондинке я сразу же запретил носить одежду подобного цвета. Детям и внукам тоже запретил, а также родственникам и друзьям.
Жена переживает главным образом из-за того, что в перемиловском саду я не даю расти цветочкам такого окраса. У нас рядом с крыльцом бережно выращивались какие-то роскошные флоксы. Случайно зацепившись взглядом за их пронзительно розовый цвет, я стал настырно заводить по утрам одну и ту же пластинку: почему это здесь растет? Разве вы не понимаете, что такого дикого цвета здесь быть не должно?.. В конце концов Катя позвала на помощь соседа Расула – и они вдвоем выкопали и пересадили цветы куда подальше, с глаз долой, вглубь сада. Лишь бы я их больше не видел.
На втором месте в моем рейтинге ненависти – ярко-голубой цвет. Он тоже ни с чем не сочетается. Может быть, источником моей ненависти к нему были панталоны – моя бабушка Соня торжественно именовала их «трико». Эти штанцы до колен в советское время для утепления носило большинство женщин. Голубые трико флагами полоскались на бельевых веревках во всех дворах Замоскворечья. И еще розовые – но уже не фуксия, а другого – поросячьего оттенка. От него я тоже заболеваю.
Однако в живописи эти цвета я все же использую, в гомеопатических дозах, – и голубой, и даже иногда розовый: есть у него оттенки – например, усталый, или так называемый «пыльный» розовый – которые я способен перенести. Использую их не в качестве основного цвета, а по чуть-чуть, как в Природе, которая умеет гармонично сочетать прекрасное и безобразное. И в живописи неприятные мне цвета тонут, поглощаются другими сочетаниями.
Чехова, тончайшего знатока человеческих душ, тоже тошнило от розового. Особенно в сочетании с зеленым. Вредная мещанка Наташа Прозорова в «Трех сестрах» именно так и была одета: в розовое платье с зеленым поясом. Чехов считал, что это – апофеоз пошлости и безвкусицы.
А вот Ван Гог любил рисковать. Он на своих картинах подружил зеленый с фиолетовым. – До него эти цвета считались несочетаемыми. «Понятно теперь, – говорит Катя, – в честь кого у нас теперь в саду цветочки разных оттенков фиолетового…» – Да, и поэтому сад меня радует.
Но, впрочем, в живописи все цвета и оттенки уживаются. А вот уходя в самостоятельную жизнь, в одежду, они часто принимаются скандалить друг с другом.
В итоге, моими стараниями, в Катином гардеробе всё свелось к черному цвету. Катя называет этот стиль: «сицилийская вдова». За сорок с лишним лет нашей совместной жизни она к нему привыкла, можно сказать, прикипела. И правильно, потому что я искренне убежден в том, что черный цвет идет практически всем женщинам. Он выгодно оттеняет их естественные краски, вот только женщины почему-то не всегда это понимают.
При этом я очень не люблю мужчин в черных пиджаках. Мне кажется, им сразу место в похоронной процессии… Впрочем, может, у меня это идет от неприязни к запрещающим всё подряд функционерам, у них черные пиджаки – униформа. А к эстетике это уже не имеет отношения…
И напоследок, как Троянский конь, в мои рассуждения о прекрасном вторгается рассказ моей жены про то, как иной раз одеваюсь я сам. В качестве последнего аргумента Катя вспоминает один наш давний поход в кино. Это был закрытый просмотр в каком-то маленьком кинотеатрике, то что называется для своих, – кругом одна лишь интеллектуальная элита, очень чопорные люди. Мы туда попали по чьему-то приглашению. Справа от Кати сидел писатель Шкловский, уже совсем пожилой. Катя, конечно, хотела просоответствовать такому обществу… Но тут появился я. Из мастерской. Очень торопился…
Дальше Катя начинает склочно перечислять, во что я был одет. – В физкультурные штаны – синие с красными лампасами. В зеленую куртку с оленями (в которой я гулял с собакой Чохой). На ногах резиновые сапоги ярко-желтого, канареечного цвета. Венчала образ связанная Катей шапка-петушок, ярко-красная! – И весь этот «прикид», опоздав, пробирался к своему месту через ряд с нарядными дамами, со Шкловским и его спутницей в бриллиантах…
По Катиным округлившимся глазам я понял, что мой авторитет в плане сочетаемости цветов, особенно в одежде, сильно пошатнулся.
Хотя я уверен, что писателю Шкловскому было абсолютно до фонаря, во что я был одет…