Исаак Левитан уникален как живописец.

Родился он 30 августа 1860 года в Ковенской губернии, в Кельме, в образованной семье, отец его был преподавателем. Мальчик с детских лет увлекался рисованием, но там, где они жили, не было возможности учиться живописи. И тогда отец принял решение переехать в Москву, где юный Исаак мог бы совершенствовать свои способности. С тринадцати лет Левитан стал заниматься в Училище живописи и ваяния, но бедность стала для него серьёзным препятствием. Заработок отца не давал возможности содержать семью и платить за обучение сына в Училище. Нужно было прекратить учёбу и где-то подыскать работу для подростка. Но его способности были очевидны, он обещал вырасти в сильного живописца. И тогда в Училище его освободили от платы за обучение. Более того, он ушёл из дома, чтобы не быть обузой, и продолжал ходить в Училище. Нужда буквально подавляла его, но осознание своего призвания побуждало следовать ему. Соученики Левитана вспоминали: посещал он занятия в старом пиджаке, большом, не по росту, украшенном заплатами, и коротких штанах, не закрывавших голые щиколотки. Ночевал в классах Училища, прячась от сторожа. В тёплую пору Исаак ходил босиком, в холодную – в опорках, которые трудно было назвать обувью. Голодал, соученики собирали, кто, сколько мог дать, и вручали ему эти копейки. Он приходил в трактир, где кормились извозчики и грузчики. При виде его половой кричал буфетчику: «Митрич, подай этому еврейчику кусок хлеба и обрезки колбасы на алтын». Однажды соученики собрали для Левитана целых тридцать копеек. «Для меня это был праздник, – говорил он впоследствии. – Я мог пообедать в трактире».
Его упорство поражало, в таких условиях ломались даже стойкие, а он ни разу не пропустил занятия. Его преподавателем был известный живописец Алексей Кондратьевич Саврасов, кисти которого принадлежала картина «Грачи прилетели». Его по праву называют одним из родоначальников русского реалистического пейзажа. Саврасов передавал в своих картинах поэтическую красоту и значительность обычных городских и сельских мотивов.
Алексей Кондратьевич был требовательным наставником. Он придирчиво рассматривал каждый рисунок Левитана. «Сделано неплохо, – говорил он, – но нет главного, ты не передал воздух. Воздуха нет в твоих рисунках». И Саврасов рвал их, добиваясь того, чтобы пейзажи Левитана «дышали», не были загромождены излишком подробностей. Нищета Левитана длилась недолго. Талант подростка был очевиден. В пятнадцать лет он написал картину «Озеро», получившую высокую оценку Саврасова. Картина была сразу же приобретена одним из коллекционеров за хорошие деньги. С того времени этюды российских пейзажей Левитана охотно раскупались любителями живописи. Молодой художник получил возможность хорошо одеваться и питаться в ресторанах, а, главное, мог целиком заниматься живописью, забыв о таком понятии, как «нужда». Но даже, начав хорошо зарабатывать, он никогда «не сорил» деньгами. Пережитые трудности приучили его к бережливости, скромной жизни, чему он оставался верен до конца своих дней. Правда, в одном он не останавливался перед тратами: помогал бедным ученикам своего Училища, которые, как и он в недавнем прошлом, боролись с нуждой, но не оставляли занятий.
В Училище за свои работы Исаак Левитан получил большую серебряную медаль.
Окончив Училище и обретя финансовую независимость, Исаак Левитан осуществил давнюю мечту – съездил в Италию, эту «Мекку» всех живописцев. За ней последовали путешествия во Францию, Швейцарию и Финляндию. Но должные впечатления не остались в его памяти. Итальянские пейзажи напоминали ему российские лубки, покрытые крикливыми, яркими красками. Не оценил он и произведения французских художников-импрессионистов. Их картины показались ему с нарочитой чрезмерностью во всём, без должной реальности. Правда, впоследствии он положительно отозвался о художнике Мане, но его изобразительная манера не была воспринята Левитаном.
Саврасов учил молодого живописца, что лучшим наставником для таких, как он, является российская природа. Поначалу она кажется невыразительной, но в этой кажущейся безыскусственности таится великая одухотворённость. И только тот, кто видит её, способен создавать замечательные полотна.
Левитан много ездил по России. Он забирался в самые её глубинки и там открывал для себя поражающие сюжеты и цветовые гаммы. Он не был механическим копиистом, его картины складывались из эпизодов, которые, как в мозаике, ложились один к одному, образуя художественное полотно, запечатлённую духовность образа. Он стремился воплотить в своих полотнах тончайшие состояния природы, что удаётся только тем художникам, которые сливаются с окружающим его миром. Его не привлекали городские пейзажи, полные нарочитости, он не любил портретную живопись и полагал, что она не удаётся ему. Это можно считать преувеличением, поскольку оставшиеся после него автопортреты выполнены с большим мастерством и психологичны по своей сути. Тем не менее, фигура человека нарисована у него только в одном осеннем пейзаже, и то изобразил её по просьбе Левитана один из его товарищей-художников.
Суровая юность сказалась на характере Исаака Левитана. Он был необщителен, тяготел к одиночеству, имел мало друзей, с которыми тяжело сходился и довольно скоро порывал отношения. Он был подобно Дон-Кихоту «рыцарем печального образа», и это нашло отражение в его живописи. Из всех времён года он, как и Пушкин, больше любил осень, с её, казалось бы, одноцветьем, но громадным количеством оттенков. Были у него и весенние, и летние пейзажи, такие, как «Март», «Владимирка», «Озеро», «Весна – большая вода», «Свежий ветер. Волга». Но и в них ощущается меланхолия, печаль, с которой живописец воспринимает торжество природы, ибо ощущает её кратковременность.
Осень отвечала его душевному складу. Такие полотна, как «Золотая осень», «Сумерки. Стога», «Тихая обитель» - это апофеоз его творчества, не говоря уже о картине «Над вечным покоем.
За двадцать лет интенсивного творчества он создал замечательные полотна, шестнадцать из которых находятся в Третьяковской галерее. Осенние пейзажи запечатлены им более, чем в ста картинах, включая и замечательные по исполнению этюды. В них уловлены тончайшие оттенки состояния природы, это пленарная, по выражению искусствоведов, «тонко нюансированная живопись».
Исаака Левитана называют «создателем печальных пейзажей». Он соглашался с этим определением, говоря, что «пейзаж печален всегда, когда печален человек».
Писатель Константин Паустовский в своём произведении «Исаак Левитан. Повесть о художнике», рассказывая о трудной судьбе выдающегося живописца, отмечал, что Левитан был «создателем пейзажей настроения, им была присуща социально-критическая окраска, богатство поэтических ассоциаций».
В самом деле, картины Левитана оказывают гипнотическое воздействие на зрителей. В галерее они подолгу простаивали возле них, уходили и снова возвращались, настолько велика была сила их поэтического притяжения.
Любовь к женщине не обошла стороной талантливого мастера кисти. Он серьёзно увлёкся сестрой одного из своих товарищей, долго скрывал от неё своё чувство, пока, наконец, не преодолел нерешительность и не посватался к ней. Казалось бы, не было препятствий к счастливому браку. Он был уже не беден, его талант был признан всеми и, как человек, тоже отвечал всем требованиям любимой им девушки. Но Левитану в сватовстве было категорически отказано. Сказалась сословное предубеждение, в котором «нерусскость» художника сыграла решающую роль. С той поры он больше не предпринимал попыток создать семью, стал ещё более замкнут и хмур. Тесная дружба связывала его с художницей Кувшинниковой, взявшей на себя заботы о Левитане. Она ездила с ним по губерниям, выбирая места для этюдов, организовывала быт художника. Это не был гражданский брак, как предполагали некоторые, скорее это был союз двух родственных душ, живущих творчеством, для которых занятие живописью составляло смысл и содержание жизни.
Кувшинникова была замужем, но она ушла от нелюбимого мужа ради того, чтобы находиться рядом с Левитаном.
Исаак Левитан дружил с писателем Антоном Чеховым. Они признавали друг в друге больших мастеров, каждый в своей сфере. Они общались редко, но при встречах были искренни в отношениях, занимаясь, по словам Чехова, «совместной чисткой душ». Они откровенничали в беседах, приоткрывая завесы внутреннего мира.
Чехов ревниво относился к единению Левитана с Кувшинниковой, считая, что она корыстна в отношениях с художником и не стоит его. Такой большой талант всегда притягателен для эпигонов, которые греются в лучах его славы. Сильный магнит притягивает к себе железные стружки, обрастает ими и теряет ясность своей формы.
Чехов описал Кувшинникову в своей повести «Попрыгунья», выразив своё отношение к ней и понимание сути её привязанности к Левитану.
Для Исаака Левитана эта повесть явилась потрясением. Он ценил Кувшинникову и видел в ней нечто большее, чем видел писатель. А может он, полагал Чехов, принимал желаемое за действительное, поскольку был одинок, и нужно было на кого-то излить скопившиеся чувства? Возможно, Чехов как тонкий психолог был и прав, характеризуя Кувшинникову, как «попрыгунью», которая легко меняла талантливых людей, «прыгая» от одного к другому. Душевная чуткость, присущая Чехову как писателю, изменила ему на этот раз, и он не захотел отказаться от занимательного сюжета, в угоду дружбе с художником.
Левитан порвал отношения с Чеховым. Прежний друг для него больше не существовал. Он вычеркнул Чехова из своей жизни, никогда в дальнейшем не упоминал о нём и избегал возможных встреч. Левитан стал ещё более сдержанным, редко улыбался, а Кувшинникова по-прежнему находилась рядом с ним, делая вид, что повесть Чехова её ничуть не затронула и написана вовсе не о ней.
Чехов переживал отчуждение Левитана. Он корил себя за эту повесть, пытался объясниться с Левитаном, дать понять, что героиня повести вовсе не Кувшинникова, это в большей степени совпадение. Героиня повести – собирательный образ, таких в жизни не единицы. Чехова увлекли многозначность и психологизм сюжета, потому он и не смог отказаться от него.
Но Левитан не пожелал встретиться с Чеховым и выслушать его объяснение. Он не увидел в желательном примирении искренности. Чехов написал большое письмо Левитану, в котором сообщал, что героиня повести собирательный образ, нечто схожее с картинами самого художника, которые создавались не одному этюду, а по целому ряду зарисовок и впечатлений.
Письмо вернулось к Чехову непрочитанным. Писатели и художники, близкие к Чехову и Левитану, пытались примирить их, но художник не принимал никаких увещеваний. Он замыкался в себе при разговорах о Чехове, или просто уходил. Этот кризис душевного состояния явственно сказался и на творчестве художника.
Такое отчуждение длилось до самой смерти Левитана. Когда ему оставалось жить считанные дни, Чехов пришёл навесить бывшего друга. На этот раз Левитан не оттолкнул писателя. Они говорили о разном, не касаясь затянувшейся вражды. Левитан попросил Чехова дать ему кусок картона, и тут же, в присутствии писателя, лёжа в постели, написал вечерний пейзаж, проникнутый хмуростью уходящего дня. Эта картина была пронизана ощущением собственного ухода из жизни. Она была свидетельством примирения. Чехов вставил картину в рамку и держал её на письменном столе до собственной кончины.
Многие искусствоведы, анализируя творчество Левитана, отмечали меланхолию, которой веет от его картин, стеснённость в душе и печаль, которые охватывают зрителей, созерцающих его полотна. Но никто не смог внятно объяснить, как же это получалось у художника, как настрой души запечатлевался его кистью? Должно быть, это происходило на уровне подсознания, но каков механизм исполнения? Рисунок реалистичен, без той вычурности, которая присуща произведениям французских импрессионистов, таких, как Сезанн, Ван-Гог, Гоген и другие. Может быть, секрет в красках, но и тут не проглядывало ничего особенного. Да, краски не столь ярки, как у импрессионистов. Тона приглушены, мазки гладкие, не столь отчётливые, как, скажем, у Рембрандта, но подобное можно видеть в картинах и других живописцев. Этот секрет так и остался секретом Левитана, и до сих пор не получил внятного толкования ни искусствоведов, ни психологов.
Исаак Ильич Левитан (30 августа 1860 (или 15 октября 1860) Кибартай, Царство Польское или Кедайняй, Ковенская губерния) — 4 августа 1900, Москва, Российская империя) — русский живописец и рисовальщик еврейского происхождения, один из самых знаменитых пейзажистов пореформенной эпохи. Академик Императорской Академии художеств (1898).
/Источник: Леонид Чигрин. «Завещание художника Левитана». 2019.
#Художники #Живопись