Эрнест Миллер Хемингуэй родился в 1899 году в зажиточной семье… Он прославился как репортер и романист. В 1953 году Хемингуэй даже получил Пулитцеровскую премию, а в 1954 году Нобелевскую премию по литературе, не столько за свои реальные заслуги, сколько в качестве политически мотивированного поклона перед нацией-победительницей во Второй мировой войне, которая в то время могла наслаждаться апогеем своего сенсационного триумфа. Тягу к насилию и жестокости вплоть до желания убийства этот страдающий серьезными психическими проблемами человек сохранил до самого своего конца; отличающийся алкогольными эксцессами и биполярным расстройством личности он застрелился – также поступил его отец – в возрасте 61 года.
О том, какая больная, сумбурная, путаная душа встретила так свой конец, заинтересовавшийся читатель может прочесть в его книгах. Алкоголизм, жестокость, тяга к насилию, необузданная сексуальность и депрессии были постоянными спутниками Хемингуэя на протяжении всей его жизни. Его литературное наследие характеризуется сухими, равнодушными описаниями жестокости и преступлений, совершенных любимыми автором типами пьяниц, невротиков, нимфоманок, наркоманов, гомосексуалистов и других странных в сексуальном отношении персонажей. Это был именно тот мир, в котором дух Хемингуэя вращался всю его жизнь.
Чтобы как можно ближе испытать беспощадность войны, но сначала без особого риска, Хемингуэй в молодости добровольно отправился санитаром на войну против немцев, которую вероломные итальянцы спровоцировали в 1914 году из-за своего жадного желания захватить земли Тироля. За время его короткого участия в боях в конце войны при итальянской пехоте Хемингуэю, кажется, удалось – согласно его собственному высказыванию – «санитару», убить несколько немецких солдат.
________________________________________
Убийство животного и человека оставалось большой психотической страстью Хемингуэя. С каким жестоким хладнокровием и бесчувственностью он воспринимал чужое горе, как он выступал в качестве садистского, внутренне абсолютно непричастного наблюдателя, таким же был и стиль письма этого «великого» и «страстно прославляемого» американского писателя.
Картина мира Хемингуэя была по-детски примитивна, она характеризовалась тем узколобым идеалом чести и героизма, который вплоть до наших дней находит свое самое заметное проявление в американских фильмах-вестернах.«Настоящий мужчина», по мнению Хемингуэя, должен продемонстрировать свою мужественность, будь то в постели или в спальном мешке, всегда жестко и агрессивно, на спортивном поле и на поле сражения – и исключительно с помощью своей жестокости и половой потенции.
Его воодушевление убийством быка на испанской арене так же соответствовало его склонности к любому кровавому процессу, как и те эксцессы насилия, которые он как военный корреспондент умел предложить своей публике. У Хемингуэя не было чувства жизни и смерти. Его занимало только искусство искусного, умелого убийства.
Роман «По ком звонит колокол» был потрясающим успехом, не в последнюю очередь из-за того, что он умело служил инсценированному американским президентом Рузвельтом антифашистскому духу времени.
Война против Германии стала темой жизни Хемингуэя. Как член экипажа выглядевшего безвредно, но превосходно оснащенного радиостанцией и вооружением рыболовного катера, он крейсировал перед кубинскими территориальными водами, чтобы выслеживать немецкие подводные лодки, о которых он затем сообщал американскому военно-морскому флоту, чтобы тот смог их потопить.
Он любил летать с летчиками во время разведывательных полетов, и когда американцы высаживались в Нормандии, он был там как военный репортер, который, однако, был очень хорошо вооружен – что полностью противоречило Женевской конвенции – и сгорал от желания убивать немцев. Хемингуэй гордился тем, что он «убил 122 немца». За восемь месяцев своего участия во Второй мировой войне «папа Хемингуэй» был не солдатом, а аккредитованным военным репортером, т.е. гражданским лицом; то, что он делал, было настоящим подлым убийством!
Как стало известно в результате исследований редактора журнала «Фокус», в письмах и биографиях содержатся указания на неоднократное убийство Хемингуэем немецких военнопленных. Лауреат Нобелевской премии гордо рассказывал о том, что убивал беззащитных немецких солдат, в том числе одного совсем юного мальчика, который попытался убежать от него на велосипеде. Хемингуэй признается в своих письмах, что он застрелил одного «наглого Фрица» и одного убегавшего молодого человека. Будь то в Карибском море как рыбак, в «Зеленых холмах Африки» на охоте на крупного зверя, в «Смерти после полудня» на испанской корриде, или в его любимом «мужском приключении войне» – смерть и убийство всегда присутствуют у Хемингуэя.
Герхард Хесс
Комментарии 9
ЛЕСНОЙ ЦАРЬ
Я дрожащие руки
Не горазд поднимать.
Торжествующий Жуков,
Погоди ликовать.
Отоспавшийся в схроне,
Слыша пение крон,
Загоняю в патронник
Свой последний патрон.
Напевая «Хорст Вессель»,
Выхожу на тропу.
Коммуниста повесил
На высоком дубу.
Пусть он нашим просторам
Дарит мир да любовь.
Пусть таинственный ворон
Пьет и пьет его кровь.
Пусть ветра в его ребрах,
Налетая с полей,
Напевают беззлобно
О Европе моей.
Отшлифован до блеска,
Пусть висит и висит,
И бренчит, как железка,
И народ веселит.
Как дешевые бусы,
Рассыпается пусть…
Видишь: серые гуси
Держат к северу путь.
Как легко и приятно
Проходить через лес,
Распадаясь на пятна
Камуфляжа СС,
Размышляя...ЕщёВозможно это было от безисходности, а так они дрались до последнего, еще долго после окончания ВМВ. Особенно те, кто отстал от своих и присоеденился к лесным братьям , на терриории совка. О последнем таком человеке , было изветно в 1960 году..... легендарные люди. Именно им, несломленным - был посвящен стих "Лесной царь".
ЛЕСНОЙ ЦАРЬ
Я дрожащие руки
Не горазд поднимать.
Торжествующий Жуков,
Погоди ликовать.
Отоспавшийся в схроне,
Слыша пение крон,
Загоняю в патронник
Свой последний патрон.
Напевая «Хорст Вессель»,
Выхожу на тропу.
Коммуниста повесил
На высоком дубу.
Пусть он нашим просторам
Дарит мир да любовь.
Пусть таинственный ворон
Пьет и пьет его кровь.
Пусть ветра в его ребрах,
Налетая с полей,
Напевают беззлобно
О Европе моей.
Отшлифован до блеска,
Пусть висит и висит,
И бренчит, как железка,
И народ веселит.
Как дешевые бусы,
Рассыпается пусть…
Видишь: серые гуси
Держат к северу путь.
Как легко и приятно
Проходить через лес,
Распадаясь на пятна
Камуфляжа СС,
Размышляя о смерти
И о жизни своей
В вихре желтых просветов
И зеленых теней.
Мне в туманы Арконы
Скоро плыть суждено.
Пепелище райкома –
Как на память клеймо.
Цвета гневного клича,
Цвета черной руды –
Оберег-пепелище
На зеленой груди.
Изумрудно-неласков
Этот солнечный май.
Я смотрю из-под каски
В мой захваченный край.
Вижу красный околыш,
Вижу красный погон.
Жри, советская сволочь,
Мой последний патрон.
Не дыми папиросой –
Лучше свечку зажги.
Вот на белой березе,
Как ошметки – мозги.
Нет патронов – и точка.
Головы не снесу.
Так прими, моя почва,
Мою кровь, как росу.
Буду вечно с тобою,
И в жару, и в мороз,
Чтоб короной-травою
Полый череп пророс.