"Лиля-Дизелёк" - сердца пламенный мотор

Дизелёк — это не дизельный двигатель, и не дизельное топливо. И вообще, это не техническое что-то, а красивая, спортивная девушка, ясноглазая и улыбчивая. Она — прихожанка из храма Святителя Луки (Воино-Ясинецкого) в Чите. Вы тоже думаете, что прихожанка — богобоязненная старушка в белом платочке? Вовсе не обязательно. Даже прихожанку все могут звать просто и непритязательно - Дизелёк. Если уж совсем точно, то Лиля-Дизелёк.
О Лиле мне рассказали её коллеги по “цеху поддержки СВО” в храме святителя Луки в Чите. (Нет такого названия, я сама так окрестила их производство. Потому что им некогда придумывать названия, у них непрерывный производственный цикл).
Лилия Саламатина родилась в с. Тыргетуй Карымского района. Родители были “вербованные” из Украины. В 1973 году они приехали “поднимать” Забайкалье. Отец – донецкий шахтёр Виктор Яковлевич по разнарядке подался с женой и двумя дочками в далёкую Сибирь. “Очень хотел сына, обязательно Вовку, забайкальца. Так я тут и появилась, Тыргетуй – моя родина”, – рассказывает мне несостоявшийся “Вовка”. Как удивительно намешала в ней природа: донецкие корни, и забайкальская синева в глазах. Рассказывает мне обо всём стремительно, торопится, – опять же как забайкальская речка.
По рассказам приятельниц, у Лили такой характер, что всем мальчикам нужно стоять в стороне. “Коня на скаку остановит, – это о ней. У неё даже прозвище есть – Генерал”, – так коротко характеризуют её прихожанки.
Из Тыргетуя Саламатины уехали давно: местный климат «не пошёл» хозяйке. Вернулись обратно в Донецк, когда Лиле было уже шесть лет. А Виктор Яковлевич навсегда влюбился в Забайкалье, тосковал по соснам, лобастым сопкам и говорливым речкам. “Заболел сильно в 1999 году, онкология привязалась, а всё мечтал уехать в Забайкалье умирать, – вспоминает Лиля отца.
Старшие сёстры вышли замуж в Забайкалье и навсегда приросли к этим краям. Обратно не поехали.
После возвращения семья обосновалась в Макеевке. Лиля окончила школу, училась в Донецком институте, получила специальность “педагог-психолог”. Работала 9 лет с детьми в детском саду. “Считаю, что это были самые светлые мои годы, с детьми. Я очень люблю ребятишек, думала, что на всю жизнь такая работа», – грустно улыбнулась.
– Замуж вышла рано, в 17 лет, – продолжает Лиля. – Стала я Семёновой. Муж – военный, пожарный. Сын родился в 1999 году, наш Матвейка. В эти годы начались сокращения какие-то, и у мужа, и у меня. А мои сёстры всё звали нас в Забайкалье. И мы решились: в 2003 году переехали в Читу.
Муж устроился в воинскую часть, в дисбат. Я вначале, пока ждала получения гражданства, работала на разных работах, даже ремонтами занималась. А потом меня пригласили работать в эту воинскую часть. Должность – библиотекарь, воспитательная группа дисциплинарного батальона. Своя специфика – оступившиеся военнослужащие. Отовсюду – от Калининграда до Сахалина. Такое учреждение одно на всю страну.
Когда командир меня пригласил на беседу перед трудоустройством, я засомневалась, смогу ли. Говорю, я ж детей люблю. А это?
А он мудрый: “Это тоже дети. Только взрослые. Они оступились. Им нужен тот человек, который любит детей и найдёт к каждому подход”. Так я стала работать, читать лекции и воспитывать наших парней, моих оступившихся “детсадовцев”.
И Лиля, и её мать Валентина Леонидовна были воцерковлённые, ещё с Донецкой области. И тут искали храм, куда ходить. Нашли храм на ул. “9 января”, потом дождались, когда открылся Казанский Собор, стали его прихожанками.
“Там меня все знают и священники в том числе. Я единственная из военных хожу на службы, отсюда и шуточное “Генерал”. Вот 6 декабря, например, по собственной инициативе и с разрешения командира в 7.20 утра, возила солдат роты охраны на службу в Собор и на Крестный ход”.
Лилия Викторовна отучилась на курсах православной культуры в ЗабГУ. Как считает, не зря. “Мне это было нужно для работы. По промыслу Божьему, как только я окончила этот курс, в части ввели такую должность – нештатный помощник командира части по работе с верующими, как один из воспитательных аспектов. Это общественная нагрузка, без оплаты, но я командиру сказала, что к вере людей ведут не ради зарплаты. Если бы священник, то был бы в штате”.
На сегодняшний день с 2006 года Лиля покрестила 76 солдат! У каждого из них она – крёстная. Не считает при этом новорожденных и членов семей коллег и военнослужащих-офицеров.
“Это для души, мне нравится. Я состою в женсовете, люблю работать с родителями солдат. И в день, и ночь может раздаться звонок, ведь мои солдаты со всей страны. Воспитываю в парнях добродетель, милосердие. Это как воспитательный обязательный аспект. Если школа просит помощи, берёмся и оказываем. Просят одну статуэтку изготовить, делаем десять. Вдруг не у всех ребят папы есть?
Несколько лет собирала лишнюю одежду на склад в храм. Если у кого лишняя, зачем валяться, когда есть нуждающиеся? Лично собираю по подъездам мешки, увожу в храм. Это не гуманитарная, а православная миссия.
Познакомилась с главным врачом Атамановского Дома малютки, помогали им деньгами, вещами”, – перечисляет Лиля те направления, в которых она раньше участвовала с военнослужащими по контракту и коллегами, гражданскими женщинами, под руководством заместителя командира части – майора "Джигита".
Потом – 24 февраля 2022 года. Горловка, Макеевка, Донецк в центре всего этого. Макеевка – где каждая травинка была родной и знакомой для Лили. Конечно, она не могла сидеть и ждать. Тем более, там, на опасной границе служит её сын.
“К весне стали возвращаться первые бойцы оттуда, кто в отпуск, кто по ранению. С некоторыми были на связи. Я от них узнавала, в чём там проблемы, чего не хватает. Собирали посылочки, сладкое, отправляли. Я понимала, что это всё мелочи, надо глобальнее. И вот наши сообщили, что из Воронежа прислали самодельные окопные свечи. В холода очень выручают. Пошла я к командиру части предложить изготавливать их. Тот спрашивает, где банки брать? Говорю “Найдём!”. Сама вначале в Епархию, воск просить, в группах у прихожан. Некоторые приносили старые куски, которым по 20-30 лет. В гаражах пылились. А я езжу по городу к сестре, вижу, где собираются бомжи, возле каких люков.
Приехала к ним, вызвала на разговор. Говорю, “Мне банки нужны, свечи в окопы делать. Вы мне банки, я вам провизию”. А у них своя иерархия. Дали клич, и в определенный день звонят: “Королева, банки собраны”. Королевой меня нарекли, - звонко смеётся Лиля.
- Так мы с ними общались. Я к ним с едой, они - с мешками. Я стала обращаться в школы, рестораны. Воска не хватало. Мне мои ребята - “дизеля” буряты и тувинцы, говорят: “У нас на родине для этого используют нутряной жир”. Созвонились со своей роднёй и они нам прислали много этого жира и даже внутренностей. Я ливер сразу в приёмник для собак стала отдавать. А жир принялись топить”, – А он вонючий! В помещении невозможно работать. Привезла из дома мангал, посуду и топили на территории части. Смешивали напополам с воском. Все ворчат: ”Новый год, а мы тут жир этот топим, коптимся”.
Шкварки у нас получались, я их, конечно, своим бомжам увезла и впридачу много хлеба. Те такие довольные! А подгоревшие куски жира в собачий питомник. Собачий приют, как оказалось, страдал от недостатки пищи. Я с командиром договорилась, чтобы он разрешил сбор остатков еды для приюта. И мы с тех пор теперь собираем для собак еду, параллельно, так сказать.
Потом, думаю, надо ещё что-то делать, потому что свечи – несерьёзно. Узнала, что в Лукинском храме шьют для СВО. Пошла туда и познакомилась с Екатериной Ивановной, попросила у неё выкройку, привезла её домой. А шить я могла тогда только наволочки, шторки, домашнюю мелочь.
Дома сшила сама одни носилки. Ровные швы, ничего сложного, всё раскроено уже. Стала звонить подружке. Та говорит говорит: «У меня машинка есть, но шить некогда, да и сломанная она». Я привезла неисправную машинку в нашу часть, к майору Андрею.
А он всё говорил: “Я хочу тебе помогать.” Я, конечно, сразу с просьбой: “Отремонтируй машинку, раз хочешь помогать. И давай спросим у солдат, кто умеет шить?”
Майор ещё и сомневался, получится ли? Хотя, зная своего армейского психолога-библиотекаря, уже тогда понимал, что она возьмёт штурмом любую высоту.
Нашлись среди дисбатовцев якут и тувинец, что занимались на гражданке пошивом унтов и курток из шкур. Убедила майора: “Главное – захотеть. Всё получится!”. Тут же попросила у Екатерины Ивановны ещё два раскроя. Попутно спросила у всех знакомых сослуживцев, у кого есть швейные машинки? Объявили на построении, люди приносили совсем старые агрегаты, майор Андрей их ремонтировал, даже сделал электропривод. На двух первых машинках они и сшили первые двое носилок. “Швеи” не очень хорошо понимают по-русски, но шьют самозабвенно, понимая, для кого это делается.
Одни носилки оставили, самые первые, в музей, как образец, что умеют теперь делать в дисбате».
Появилась ещё одна машинка, потом следующие. И сейчас работают уже на пяти электроприводных машинках и на трёх обычных. Так, на учебных столах потихоньку начали солдаты осваивать шитьё. Сначала учились, не сразу всё получалось. Лиля придумала лозунг: “Всё для Победы”. А ещё часто показывает им видео - “ответки” из Донбасса, от бойцов – в порядке воспитания.
“Я им говорю, – чем вы занимаетесь? Вы в дисциплинарном батальоне, вы не в тюрьме. Помогайте, смотрите, какие там дела. Мы все должны им помочь!”.
“Швеи”, “паучки” и “ свечники” у Лили многонациональные, настоящий СССР.
Некоторые после попадания в дисбат не общались с родными. А потом стали общаться, рассказывать, что помогают нашей армии на Донбассе. Общее дело сплотило. Матери сразу звонить Лиле, переспрашивать, полагая, что солдаты им лгут.
“Не лгут. Мне ни разу не солгали», – успокаивает мам Лиля. Единственное, что огорчает Лилию, это то, что подученные парни уходят обратно в часть, дослуживать. Некоторым нравится находиться в дисбате на сегодняшний день, потому что чувствуют или осознают свою значимость в помощи воинам на СВО. Просятся на Донбасс. Изменились, стали задумчивые.
– Набираем новичков. Шили вначале только выкроенное, потом начали работать по заявке. Например, плащ-палатки понадобились. Шили срочно 17 штук, потом делали экстренный заказ на 20 носилок”, – рассказывает Лиля.
А после она подумала, что помогать надо ещё активнее. И стала искать места, где плетут сети.
Волею случая оказалась в Лукинском храме, когда там шла отгрузка сетей. И при погрузке познакомилась с нужными людьми, передала напрямую на СВО 500 штук свечей. Как были довольны её “детсадовцы”, что всё нужно и важно.
А Лиля уже “разведала”, как плетут сети на складах на Верхоленке. Попробовала поучаствовать сама, но не хватало времени. И она решила, что такие сети тоже будут плести у себя в “Дизельке.”
“Думаю, – у нас придет рота молодого пополнения, из тех, кто охраняет дисбатовцев. Шить их не усадишь, но сети-то они плести могут. Я к командиру, говорю, что нужны стойки. Он у нас такой умница, человечный: “Давай размеры”. Сделали стойки-распорки, закрепили сеть. Те, кто не умеет шить и не делает свечи, стали плести сети.
Я им говорю; “Надо плести сеть, она спасает бойцов. Мы их не спасём сейчас, вы туда пойдёте после отсидки”.
Лиля с теплом вспоминает одного бойца, за которым уже приехали из части. Кончился его срок, утром уезжать, а он просит: “Дайте после отбоя доплести сеть. Я ж её должен закончить”. И плёл до глубокой ночи, чтобы сдать её уже в рулоне, как “свою”.
Сплели одну сеть за неделю. Лиля опять к командиру: “Мы можем делать больше. У нас вон сколько женщин! Мы ж в обед сидим и трещим. А можно -15 минут еды, а полтора часа плести будем?” Командир говорит: “ Ну неугомонная” Сделали вторые стойки, а потом и третьи. Теперь женщины-служащие сети плетут в обед, а ещё осуждённые и рота молодого пополнения. Сразу берем сеть огромную, 250Х250м, разрезаем на фрагменты и плетем камуфляж”, – рассказывает она о своём сетевом прорыве в “Дизеле”.
Я слушаю Лилю и удивляюсь. Её окружают какие-то уникальные люди. Вот, к примеру, командир Сергей Сергеевич не только разрешил всё это ей начать в батальоне, но и всячески помогает продвижению дела. А заместитель его, майор “Джигит”, со своим подчинённым "суперрукастым" Алексеем, помог в усовершенствовании процесса нарезки лент для маскировочных сетей из тканой бобины.
И они придумали и сделали станок! И процесс ускорился с трёх дней до 30 минут! А майор “Андрей”, который старинную швейную ручную машинку превращает в электрическую ножную? Кстати, может наоборот, ножную превратить в ручную. Вот такой уникальный майор.
- А муж? – интересуюсь я. Потому что мне кажется, что самый уникальный в этой истории муж. Да. Выясняется, что и муж уникальный – он её поддерживает во всем, но жалеет, что она не отдыхает. Муж - "грузчик- помогайка". Всю продукцию и сырье надо погрузить и привезти до КПП части, разнести по помещениям.
“Вот они, мои Чудо-богатыри», – восхищается она своими мужчинами. Чувствую я, даже в кабинете её начальника скоро будут стоять стойки для изготовления сети.
Сама она маленькая, как муравейка, но ворочает свои рулоны, несмотря на то, что недавно перенесла операцию на колене.
– Какая операция? Это ж давно! – возмущённо отмахивается она и снова рассказывает про своих оступившихся, ни в коем случае не осужденных. Про своих бомжей, про своих майоров-умниц.
Знаю, что летом она ездила в отпуск к сыну. А потом отдыхала в Геленджике. Даже там организовала волонтёров, которые по её подсказкам собрали швейные машинки и тоже теперь шьют. С Лилей Геленджик теперь – на связи, консультируются. Если Лилия Викторовна отсутствует, на месте командует правая рука - “майор Андрей”. Запущенный маховик тылового производства крутится бесперебойно.
Дизель – это двигатель. Лиля-Дизелёк – маленький двигатель, где вместо сердца – пламенный мотор, преисполненный любви к ближнему.
Дай, Господи, сил этому “мотору” зажигать другие сердца.