Недавно вступил в силу закон, запрещающий публичное использование атрибутики, символики, изображений руководителей групп, организаций или движений, признанных преступными в соответствии с приговором Нюрнбергского трибунала. Магазины и библиотеки в панике – похоже, их работникам теперь придется перебирать по томику фонды, отсмотреть все обложки и изъять “нежелательные”. Взять, к примеру, “Семнадцать мгновений весны”. Там на обложке крупным планом изображен разведчик Исаев-Штирлиц – в черной эсэсовской фуражке, на которой отчетливо виден череп и орел со свастикой - “атрибутикой” и “символикой”. В магазины уже пришла “рекомендация” Книжного союза - проверить и изъять книги, не соответствующие новому закону. При этом единых конкретных указаний нет. Есть только комментарий кремлевской пресс-службы: “Если на обложке какие-то большие, крупные изображения, то понятно, что какая-то такая популяризация, естественно, и абсолютно не нужна, и недопустима по закону. Если речь идет о справочной информации, какие-то изображения внутри, а не на обложке, то это уже другое дело”. Понятно? Нет. Особенно с юридической точки зрения. На обложке – нарушение закона, а внутри – уже как бы и нет? Между тем еще не забылась история о том, как 2018 году осудили и оштрафовали 59-летнего жителя Архангельска Михаила Листова за публичную демонстрацию нацистской символики - статья 20.3 КоАП. Он разместил на своей странице в социальной сети в “ВКонтакте” известную советскую фотографию 1945 года, на которой изображены солдаты, складывающие на брусчатку Красной площади знамена Третьего Рейха. А ведь по логике после обложек и картинок неизбежен переход к буквам и словам, к тексту. Тем более, что в эти же дни, еще до “закона об обложках”, вступил в силу закон о запрете публичного “отождествления” действий СССР и Германии в период Второй мировой войны. Что значит “отождествлять”? Кто будет делать вывод об “отождествлении”? Сразу вспоминается подписанный 23 августа 1939 года советско-германский договор о ненападении, известный как “пакт Молотова-Риббентропа”. Секретный протокол к нему регламентировал раздел “сфер интересов Германии и СССР” в Европе. Тексты документов впервые были опубликованы в СССР в 1989 году. После подписания пакта состоялся банкет и беседа германского министра иностранных дел Риббентропа со Сталиным и Молотовым, который тогда занимал пост главы советского правительства – председателя Совнаркома СССР. В отчете немецких дипломатов говорится: “При прощании господин Сталин обратился к имперскому министру иностранных дел со следующими словами: “Советское правительство относится к новому пакту очень серьезно. Оно может дать свое честное слово, что Советский Союз никогда не предаст своего партнера”. Допустим, немецкие дипломаты преувеличили. Но все советские газеты в номере от 30 сентября 1939 года опубликовали “Заявление министра иностранных дел Германии г. фон-Риббентропа сотруднику ТАСС”: “Мое пребывание в Москве опять было кратким, к сожалению, слишком кратким. В следующий раз я надеюсь пробыть здесь больше. Тем не менее, мы хорошо использовали эти два дня”. Далее идут заверения в германо-советской дружбе и сотрудничестве. 31 октября председатель Совнаркома Молотов на сессии Верховного Совета СССР торжественно объявил: “Оказалось достаточным короткого удара по Польше со стороны сперва германской армии, затем – Красной Армии, чтобы ничего не осталось от этого уродливого детища Версальского договора”. 23 декабря 1939 года “Правда” напечатала поздравительные телеграммы Джугашвили “Сталину” от Гитлера и Риббентропа. В связи с 60-летием. 25 декабря 1939 года – ответные телеграммы “Сталина”. В одной из них говорилось: “Дружба народов Германии и Советского Союза, скрепленная кровью, имеет все основания быть длительной и прочной”. Было такое? Было. Но ведь какому-нибудь путинскому прокурору или безграмотному чекисту при упоминании тех обстоятельств вполне может привидеться “отождествление”. И что будут делать кремлевские законники, если оно будет подтверждаться множеством исторических фактов и документов, опубликованных в книгах и газетах?