Пятого марта тысяча девятьсот пятьдесят третьего года умер Иосиф Сталин. И в этот же день, можно сказать, начал умирать СССР. Только процесс этот растянулся на долгие тридцать восемь лет. Почему? Потому что сразу после смерти вождя новое руководство страны приняло решение, которое запустило механизм медленного, но неотвратимого разрушения советской экономики. Они начали печатать деньги. Много денег. Очень много денег.

Сегодня мы разберем четыре ключевых момента этой истории.
Первый – как Сталин создал уникальную денежную систему, которая работала вопреки всем законам экономики.
Второй – почему Хрущев решил ее сломать и что из этого вышло. Третий – как Брежнев превратил советский рубль в фантик, а экономику в театр абсурда.
Четвертый – почему Горбачев, пытаясь спасти систему, окончательно ее добил.

А в самом конце я расскажу вам об одном секретном документе, который хранился в архивах ЦК КПСС и который показывает, что некоторые советские экономисты еще в шестидесятых годах точно предсказали, когда и как развалится СССР. Спойлер – они ошиблись всего на три года.

Сталинская экономика: как заставить деньги работать без денег

Знаете, какая самая большая ирония советской истории? СССР, государство, которое должно было уничтожить деньги как класс, в итоге было уничтожено именно деньгами. Но начнем с начала.

При Сталине советская экономика работала по принципу, который современные экономисты называют "денежным голодом". Звучит страшно, но на деле это было гениально просто. В стране физически не хватало наличных денег. Их печатали ровно столько, сколько нужно было для выплаты зарплат и минимальных расходов населения. Ни копейкой больше.

Вот вам конкретные цифры. В тысяча девятьсот пятидесятом году в обращении находилось всего одиннадцать миллиардов рублей. Для сравнения – годовой объем производства составлял четыреста пятьдесят миллиардов. То есть денег было в сорок раз меньше, чем товаров и услуг! Попробуйте представить – вы заходите в магазин, где полки ломятся от товаров, а у всех покупателей вместе взятых денег хватит только на одну сороковую часть этих товаров.

Как же это работало? Очень просто А население? Население получало зарплату наличными, но потратить ее можно было только на строго определенный набор товаров по фиксированным ценам. Никакой инфляции, никакого дефицита базовых товаров. Хлеб стоил копейки, молоко – копейки, картошка – копейки. И эти цены не менялись годами.

Но самое интересное было в другом. Сталин использовал уникальный экономический механизм – регулярное снижение цен. Каждый год первого апреля (да-да, именно в день смеха, какая ирония) правительство объявляло о снижении цен на пять-десять процентов. За период с сорок седьмого по пятьдесят третий год цены снизились в два с половиной раза!

Представьте психологический эффект. Вы знаете, что в следующем году все станет дешевле. Зачем копить деньги? Зачем их прятать под матрас? Лучше потратить сейчас или положить в сберкассу под три процента годовых. Деньги работали, а не лежали мертвым грузом.

Был, правда, один нюанс. Академик Струмилин, один из создателей советской плановой экономики, как-то сказал фразу, которая стала крылатой среди экономистов того времени: "Лучше стоять за высокие темпы роста, чем сидеть за низкие". И это не шутка. Это была реальность, в которой жили советские управленцы.

Но вот пятого марта пятьдесят третьего года Сталин умер. И буквально через несколько месяцев новое руководство страны приняло решение, которое перевернуло всю экономическую систему СССР. Они решили, что стране нужно больше денег. Намного больше денег.

Хрущевская оттепель: когда деньги потекли рекой

Никита Сергеевич Хрущев вошел в историю как человек, который разоблачил культ личности Сталина. Но мало кто знает, что он также стал человеком, который разрушил сталинскую экономическую модель. И сделал он это не со зла, а от большого желания улучшить жизнь советских людей.

Логика была простой. Людям не хватает товаров? Дадим им больше денег, чтобы они могли больше покупать. Предприятиям не хватает оборотных средств? Дадим им кредиты. Колхозам нужны инвестиции? Выделим дотации. И печатный станок заработал.

Вот вам цифры, от которых голова идет кругом.
Но самое интересное началось в пятьдесят седьмом году, когда Хрущев запустил свою знаменитую программу "Догнать и перегнать Америку". Он пообещал, что к восьмидесятому году СССР построит коммунизм. Двадцать три года – и welcome в светлое будущее! Для этого нужно было резко увеличить производство всего и вся. А для увеличения производства нужны были инвестиции. Огромные инвестиции.

И тут случилась первая экономическая диверсия. Хрущев отменил сталинскую систему снижения цен. Более того, он начал их повышать! В шестьдесят втором году произошло то, что старожилы потом называли "черным вторником" – цены на мясо выросли на тридцать процентов, на масло – на двадцать пять. Для людей, привыкших к ежегодному снижению цен, это был шок.

Но это были еще цветочки. Ягодки начались, когда Хрущев решил провести денежную реформу. План провалился с треском. Люди не дураки – они заранее потратили старые деньги на все, что можно было купить. Возник дикий дефицит буквально всего – от гвоздей до телевизоров. А новые деньги население стало прятать еще тщательнее. Доверие к рублю было подорвано.

И тут Хрущев совершил роковую ошибку. Он решил компенсировать нехватку товаров... печатанием еще большего количества денег! Зарплаты росли, премии увеличивались, а товаров больше не становилось. Классическая ситуация – слишком много денег гоняется за слишком малым количеством товаров.

К шестьдесят четвертому году ситуация стала критической. На руках у населения скопилось столько денег, что если бы все одновременно пошли в магазины, полки опустели бы за несколько часов. Спасало только то, что большую часть этих денег люди просто не могли потратить – не на что было.

Именно тогда в советской экономике появилось уникальное явление – "отложенный спрос". Это когда у вас есть деньги, вы хотите что-то купить, но купить не можете, потому что этого просто нет в продаже. И вы откладываете деньги в надежде, что когда-нибудь нужный товар появится.

Анекдот того времени прекрасно иллюстрирует ситуацию. Покупатель спрашивает в магазине: "У вас есть мясо?" – "Нет". – "А колбаса?" – "Нет". – "А рыба?" – "Нет". – "А что у вас вообще есть?" – "У нас есть – светлое будущее. Но оно не продается, оно наступит само через пятнадцать лет".

Кстати, о мясе. В шестьдесят втором году случилось событие, которое вошло в историю как Новочеркасский расстрел. Рабочие электровозостроительного завода вышли на демонстрацию против повышения цен на мясо и масло. Демонстрацию расстреляли. Двадцать шесть человек убитых, восемьдесят семь раненых. Об этом событии в СССР молчали тридцать лет.

Но вернемся к экономике. К моменту снятия Хрущева в шестьдесят четвертом году советская денежная система была уже серьезно разбалансирована. Денег было слишком много, товаров слишком мало, а главное – был создан прецедент. Оказывается, можно печатать деньги для решения экономических проблем! Этот урок очень хорошо усвоил следующий руководитель СССР – Леонид Ильич Брежнев.

Эпоха застоя: когда рубль превратился в фикцию

Если Хрущев открыл ящик Пандоры советской денежной системы, то Брежнев выпустил из него всех демонов разом. Восемнадцать лет его правления – это восемнадцать лет непрерывной денежной эмиссии, которая превратила советский рубль в экономическую фикцию.

Начнем с парадокса. Официально при Брежневе инфляции в СССР не было. Вообще. Цены на основные товары оставались стабильными десятилетиями. Буханка хлеба – двадцать копеек, литр молока – двадцать восемь копеек, поездка в метро – пять копеек. Эти цены знал каждый советский человек наизусть.

Но вот что происходило в реальности. Денежная масса при Брежневе росла в среднем на десять-двенадцать процентов в год. А производство товаров народного потребления – на три-четыре процента. Куда девалась разница? Она превращалась в тот самый "отложенный спрос", который к концу семидесятых достиг астрономических размеров.

К восьмидесятому году на сберкнижках советских граждан лежало сто пятьдесят миллиардов рублей. Это при том, что весь годовой розничный товарооборот составлял двести миллиардов! То есть на руках у людей было денег на девять месяцев вперед. И это только официальные сбережения, а сколько хранилось дома в чулках – никто не знает.

Академик Шаталин, который позже станет одним из авторов программы "500 дней", рассказывал такую историю. В семьдесят восьмом году он участвовал в закрытом совещании в Госплане, где обсуждали проблему денежного навеса. Один из участников предложил радикальное решение – провести денежную реформу и обнулить сбережения. На что председатель Госплана Байбаков ответил:
И тогда придумали гениальный по своей абсурдности план. Если нельзя забрать деньги у людей и нельзя произвести больше товаров, то нужно создать иллюзию товаров. Так появился знаменитый советский дефицит.

Механизм был простой. Товары производились, но в магазины не поступали. Они распределялись через систему спецраспределителей, закрытых магазинов, по талонам и спискам. Рядовой советский человек мог купить только базовый набор продуктов. Все остальное – от югославских сапог до финской колбасы – было дефицитом.

И тут начиналась вторая экономика – теневая. Чтобы купить дефицитный товар, нужно было либо иметь блат, либо переплачивать из-под полы. Директор магазина придерживал товар, продавал его через заднюю дверь по двойной цене, разницу клал в карман. Так работали все – от продавца колбасы до директора автозавода.

По оценкам экономиста Корягина,
Но самое интересное происходило в сфере внешней торговли. В семидесятых годах случилось чудо – нефтяной кризис на Западе. Цены на нефть выросли в четыре раза! СССР, который как раз начал разработку западносибирских месторождений, получил золотой дождь нефтедолларов.

И что сделало советское руководство? Правильно – начало печатать под эти доллары рубли! Логика была железная: мы получаем валюту, покупаем на нее импортные товары, продаем их населению за рубли. Profit! Только вот незадача – импортных товаров покупали мало (в основном оборудование и зерно), а рублей печатали много.

К восемьдесят второму году ситуация стала критической. Денег у населения было столько, что их физически некуда было девать. Люди покупали все подряд – от хрусталя до ковров, от золота до автомобилей. Не потому что это было нужно, а потому что деньги надо было во что-то вложить.

Анекдот того времени: "Мужик приходит в комиссионный магазин. – Что у вас есть за тысячу рублей? – За тысячу? Вон там в углу стоит чучело крокодила. – Заворачивайте! – Но зачем вам чучело крокодила? – А зачем мне тысяча рублей?"

Появился даже специальный термин – "товары-сокровища". Это были вещи, которые покупали не для использования, а для сохранения денег. Хрусталь, который никогда не доставали из серванта. Ковры, которые вешали на стену. Сервизы, которыми никогда не пользовались. Золотые украшения, которые никогда не носили.

Позже подсчитали, что к середине восьмидесятых советская экономика жила в условиях подавленной инфляции в размере пятнадцати-двадцати процентов годовых. То есть рубль обесценивался на пятую часть каждый год, но официально этого как бы не было.

И вот в этой ситуации тотального экономического абсурда к власти пришел молодой и энергичный Михаил Горбачев. Он искренне хотел спасти систему. Но вместо этого нанес ей последний, смертельный удар.

Перестройка и крах: как попытка лечения убила пациента

Март восемьдесят пятого года. К власти приходит Михаил Горбачев. Ему пятьдесят четыре года – по советским меркам он почти юноша. У него есть план спасения страны. План простой и, казалось бы, логичный – ускорение, гласность, перестройка. Но именно этот план станет могильщиком СССР.

Начнем с ускорения. Горбачев решил, что советской экономике просто не хватает инвестиций в новые технологии. Нужно модернизировать производство, внедрить компьютеры, роботов, новые станки. И на все это нужны деньги. Огромные деньги.

За первые три года перестройки объем капиталовложений вырос на сорок процентов. Но вот проблема – эти инвестиции не давали быстрой отдачи. Строились заводы, которые должны были заработать через пять-семь лет. Покупалось оборудование, которое еще нужно было установить и освоить. А деньги на все это печатались прямо сейчас.

Но это было еще полбеды. Настоящая катастрофа началась, когда Горбачев решил бороться с теневой экономикой. В мае восемьдесят шестого года выходит знаменитый указ "О борьбе с нетрудовыми доходами". Идея была благородная – покончить со спекуляцией и коррупцией. Результат получился обратный.

Теневая экономика, которая худо-бедно снабжала население дефицитными товарами, была разгромлена. Подпольные цеховики, которые шили джинсы и кроссовки, попали под статью. Спекулянты, которые привозили из Польши косметику и из Югославии обувь, сели в тюрьмы. Даже бабушки, которые продавали на рынке укроп со своего огорода, были объявлены вне закона.

И что получилось? Дефицит стал тотальным. Если раньше можно было достать что угодно через знакомых, то теперь не было вообще ничего. Даже за самыми простыми товарами выстраивались огромные очереди.

Помните знаменитую фразу из фильма "Москва слезам не верит"? "У нас дефицита нет, у нас есть временные трудности с отдельными товарами". К восемьдесят седьмому году эти "временные трудности" были уже со всеми товарами сразу.

А потом Горбачев совершил роковую ошибку. Он разрешил предприятиям самостоятельно распоряжаться частью прибыли. Закон о госпредприятии восемьдесят седьмого года давал директорам право направлять заработанные деньги на премии работникам. И понеслось!

Директора начали платить космические премии. Зарплаты выросли в полтора-два раза за пару лет. Но производство товаров не выросло ни на грамм! Деньги печатались вагонами, а купить на них было нечего.

К восемьдесят девятому году ситуация стала апокалиптической. Денежная масса выросла до двухсот миллиардов рублей. Дефицит бюджета достиг ста двадцати миллиардов – четверть всех расходов! Это было экономическое безумие.

И тут случилось то, чего никто не ожидал. Люди перестали верить в рубль. Совсем. Началось повальное бегство от денег. Все пытались купить хоть что-то, лишь бы избавиться от стремительно обесценивающихся бумажек.

Талоны, карточки, списки – к девяностому году вся страна жила по распределительной системе хуже, чем в войну. Чтобы купить пачку сигарет, нужно было отстоять три часа в очереди. За колбасой ездили в Москву из соседних областей. Сахар выдавали по килограмму в руки раз в месяц.

Кооперативы, которые Горбачев разрешил в восемьдесят восьмом, только усугубили ситуацию. Они скупали дефицитные товары по госценам и перепродавали в три-пять раз дороже. Фактически это была легализация спекуляции.

А потом произошло совсем уже невероятное. В восемьдесят девятом году правительство решило занять деньги у собственного населения. Были выпущены облигации государственного займа под небывалые пять процентов годовых. Но люди их не покупали. Тогда их стали навязывать в нагрузку к дефицитным товарам. Купить телевизор можно было только вместе с облигациями на сумму половины его стоимости.

Экономист Явлинский, который тогда работал в правительстве, рассказывал: "Мы сидели на совещании и обсуждали, как остановить инфляцию. И тут кто-то предложил – давайте просто перестанем публиковать данные о росте денежной массы. Если люди не знают, что денег стало больше, может, они не заметят инфляцию? Это был момент, когда я понял – система обречена".

К девяностому году скрывать уже было нечего. Инфляция вырвалась наружу как джинн из бутылки. Цены на колхозных рынках росли на десять-двадцать процентов в месяц. Доллар на черном рынке стоил уже не шестьдесят копеек, как официально, а двадцать-тридцать рублей.

И вот тут произошло событие, которое стало последним гвоздем в крышку гроба советской экономики.
Обменять можно было только тысячу рублей. Все остальное сгорало. Люди потеряли миллиарды. Но главное – они окончательно потеряли веру в рубль и в государство. После этого СССР просуществовал еще одиннадцать месяцев. Но это была уже агония.

Финальный аккорд: цена распада

К девяносто первому году советская денежная система представляла собой руины. Но мало кто знает, насколько катастрофической была ситуация на самом деле. Рассекреченные позже документы показывают картину полного экономического коллапса.

Вот данные из секретной записки КГБ от июня девяносто первого года. Денежная масса достигла трехсот пятидесяти миллиардов рублей. Это в тридцать раз больше, чем при Сталине! При этом производство товаров народного потребления упало на двадцать процентов. На каждый произведенный товар приходилось в три раза больше денег, чем годом ранее.

Но самое страшное было в другом. К лету девяносто первого года республики начали вводить собственные денежные суррогаты. Украина печатала купоны, Литва – талоны, Эстония готовила к выпуску кроны. Единое экономическое пространство рассыпалось на глазах.

Госбанк СССР потерял контроль над денежной эмиссией. Каждая республика требовала свою долю денег, угрожая в противном случае выходом из рублевой зоны. Это был экономический шантаж в чистом виде. И центр уступал, печатая все новые и новые миллиарды.

Академик Абалкин, который был вице-премьером правительства Рыжкова, позже признавался: "Мы понимали, что печатание денег убивает экономику. Но у нас не было выбора. Если бы мы остановили печатный станок, начались бы массовые забастовки, голодные бунты, гражданская война. Мы выбирали между быстрой смертью и медленной агонией".

И вот любопытная деталь. В архивах ЦК КПСС нашли документ датированный шестьдесят восьмым годом. Это была записка группы экономистов из Новосибирского академгородка. Они математически рассчитали, что при сохранении темпов денежной эмиссии на уровне десяти процентов годовых, советская экономика рухнет через двадцать пять-тридцать лет.
Они ошиблись всего на три года.
#Экономикаифинансы#ПолитикаЭконмикаИдеология