Клубная сцена была предоставлена молодым группам рок-клуба. 28 декабря 1986 первым большим концертом отмечал своё 19-летие лидер группы НОЛЬ Фёдор Чистяков, в просторечии «Федяк-Смерть тусовке».

Концерт начался на высокой ноте: «Вперёд болты, назад болты», залихватский рок-н-ролл на баяне, на сцене этакий фолк-панк: парнишка в косоворотке на «русском национальном инструменте» наяривает заморскую музыку, как псковско-новгородские частушки. Рядом – умопомрачительная жердь в резиновой шапочке для купания и полосатом кафтанчике с рукавчиками явно не по росточку; именуемая Дмитрием Гусаковым или Монстром (кому как нравится), извлекает звук из бас-гитары. Через всю сцену протянута бельевая веревка, на ней эстетично развешаны подозрительного цвета и свежести штанишки, сорочки и т.д.

По бардачной традиции, в середине песни уже набравшей высоту концерта, клубная аппаратура выходит из строя и воцаряется неестественная тишина. Но как только микрофоны вновь обретают дар речи, на весь зал раздаётся: «По новой!» и концерт продолжается на той же высокой ноте:

"Что? - Да! - Нет! - Да!

Где горячая вода?

Где ваши квитанции?

Констанция! (Как станция)

Что? - Да! - Нет! - Да!

Почему провода?

Себя ведёте безобразно!

Почему так грязно?

Клокочет и шипит волчая нора - это коммунальная квартира!"

А на фестивале в июне 1987 года группа НОЛЬ была, пожалуй, одной из немногих групп, выступивших интересно и неординарно и, наверняка, стала бы лауреатом (если бы лауреаты были).

НОЛЬ появился в клубе достаточно неожиданно – свежие идеи, интересные решения, оригинальное сочетание инструментов, иронические тексты. И всё сразу: и колбаса, которой не жалко, и герлы, которые приходят закручивать болты, и инвалид нулевой группы. А дальше – больше. И вот уже в голову лезут различные сравнения: тут тебе и айсберг и гриб-дождевик, – где же всё это взрастилось, кто же это всё взлелеял?

Но чудес не бывает. И, желая удостовериться, что у НОЛЯ вполне заурядный жизненный путь, я пригласила Фёдора и Диму Монстра к себе на чай...

— С ЧЕГО НАЧИНАЛСЯ «НОЛЬ»?

Фёдор: — Видимо, с нуля. С того самого, когда в 1967 году мы появились на свет. Потом мы, естественно, росли, ходили в школу, учились...

— И КОГДА ЖЕ СУДЬБА СВЕЛА ВАС С МОНСТРОМ ВМЕСТЕ?

Фёдор: — Сначала она свела меня с нашим барабанщиком Лёшенькой Николаевым, который сейчас служит в армии. Мы познакомились с ним в 6 классе средней школы и начали вместе играть.

— НА БАЯНЕ И БАРАБАНАХ?

Фёдор: — Нет... Мы потом много ещё на чем играли. Сперва я играл... (следует долгая пауза). Ну, в общем, там темно. А потом я играл на бас-гитаре, а Лёшенька играл на такой гитаре. Но вот как-то мы собрались у меня дома, и тут Лёшенька непонятно почему уже играл на барабанах, а я – на гитаре. А на басу у нас играл потрясающий человек – такой Толик Платонов, ну, в общем, смерть, что за человек. Могу зачитать его стихотворение (далее следует четверостишие, которое я, из консервативных взглядов на литературу, не привожу).

Прочитав его Фёдор приходит в восторг. Очень чудесно! Очень весело! Он у нас недолго играл, потому что он хоть и был крутой человек, но играть не умел. Тем не менее, в дело группы он внёс ощутимый вклад. В общем-то, большинство песен, которые мы когда-либо исполняли, написаны при его участии.


— И СЕЙЧАС?

Фёдор: — Нет, сейчас он тоже ушёл в армию, и я просто хватаюсь за голову, – ничего не могу.

— ОН ПИСАЛ ТЕКСТЫ?

Фёдор: — Нет... В общем-то, мы с ним вместе писали. Идём так по улице ночкой тёмною и что-то бормочем, например:

"В воскресенье, в полшестого

Я купил бутылку пива,

Я купил бутылку пива

В воскресенье в полшестого.

Завтра мне идти учиться,

В воскресенье, в полшестого

Я купил бутылку пива."

И так далее, (да простят мне нонконформисты, но привести пропущенные строки мне мешают консервативность и ложный стыд). Потом мы начинаем петь, потом мы начинаем орать и идём спать. Вот так мы и сочиняем песни.

— А УТРОМ ПРОСЫПАЕТЕСЬ, И ВАС ОСЕНЯЕТ...

Монстр: — Да, именно их осеняет, (голос его становится таинственным). Они все синие... В синяках...

Фёдор: — Потом мы записали дома альбом, это было ещё в школе, неслабый такой альбомец. Там я ещё не играл на баяне (вообще я играю на нём с первого класса). После этого мы пошли в кружок к Тропилле, записали ещё один альбом. Там мы и познакомились с Монстром.

— ЧЕМ В ЭТО ВРЕМЯ ЗАНИМАЛСЯ МОНСТР?

Монстр: — Я играл тоже в пионерской группе у Тропиллы.

— КОМУ ПРИШЛА В ГОЛОВУ МЫСЛЬ ОБЪЕДИНИТЬСЯ?

Фёдор: — А мы не объединялись. Просто нам нужен был бас-гитарист, вот и всё. Это очень просто. Тем более что у нас была своя бас-гитара, это очень большое достоинство, ибо в десятом классе мало кто имел «Диамант».

— В КАКОМ ЖЕ ГОДУ ПОЯВИЛАСЬ НА СВЕТ ГРУППА «НОЛЬ»?

Фёдор: — Тогда ещё никакой группы НОЛЬ не было. Мы придумывали, как всё это будет называться перед самым вступлением в клуб. Потому, что надо было как-то объясняться.

Монстр: — Когда мы объединились, мы играли хард-рок. И пел наш барабанщик, а на барабанах играл другой человек...

Фёдор: — В конце концов, мы оставили всё это дело и начали играть совсем другую музыку. Случилось это в ноябре 1986 года, а в декабре уже был первый концерт.

— КАКУЮ РОЛЬ В ЖИЗНИ ГРУППЫ СЫГРАЛ ТРОПИЛЛО?

Фёдор: — Тропилло сделал для нас очень много. Он вообще великий человек, он борется не за одну какую-то группу, а за движение в целом.

Монстр: — Первая песня с баяном, которую мы сыграли, по-моему, была «Инвалид». Потом были «Болты» и «Квартира». Тропилло послушал нас и сказал, что в таком духе надо работать, что это хорошо. Мы не могли посмотреть со стороны на то, что мы делаем. Мы сидели у Тропиллы в студии, он иногда заходил, слушал, давал советы, был, так сказать, нашим папой.

— ВАС ПРИНЯЛИ УЖЕ НА ПЕРВОМ КОНЦЕРТЕ И НА ФЕСТИВАЛЕ ВЫ ВЫСТУПИЛИ НА УРОВНЕ. КАКИЕ НАДЕЖДЫ БЫЛИ НА ПЕРВОМ ФЕСТИВАЛЕ?

Фёдор: — На первом концерте мы хотели навести шороху.

Монстр: — Трудно сказать... Мы просто играли.

Фёдор: — А на фестивале... Мы заранее знали, что будем лауреатами, (Фёдор выдерживает многозначительную паузу, смакуя эффект, произведённый этакой наглой самоуверенностью). Затем улыбается. – А вообще было глубоко наплевать. Это не так важно, главное – хорошо выступить, отыграть программу.

— КАК СОЗДАЁТСЯ ПЕСНЯ?

Монстр: — Песню, музыку к словам и слова пишет Федька. Играет нам это на баяне. А потом начинается «чесание репы». Думаем о том, какие бы залепухи туда напихать. Каждую песню мы воспринимаем как материал, нельзя сказать, что мы принимаем их все «на ура», как новый шедевр. Раз есть песня, значит нужно её делать.

— ЕСТЬ ЛИ У ВАС ЧТО-НИБУДЬ СВЕЖЕНЬКОЕ, НОВОЕ?

Фёдор: — Так местами...

Монстр: — В общем, так, есть над чем поработать.

— КАКИЕ У ВАС ПРИВЯЗАННОСТИ В КЛУБЕ?

Монстр: — О таких, как АКВАРИУМ и ЗООПАРК говорить как-то уже и неудобно. А из остальных очень нравится ТЕЛЕВИЗОР.

— НЕСКРОМНЫЙ ВОПРОС: ЧЕМ?

Фёдор: — Просто Борзыкин умеет делать музыку. Неважно, какие там слова он поёт. Он делает это очень грамотно, и создаёт определённый эмоциональный настрой.

— К СВОИМ ПЕСНЯМ У ТЕБЯ ТАКОЕ ЖЕ ОТНОШЕНИЕ?

Фёдор: — Важно не про что петь, а как это делать. Мы же не политикой занимаемся. Я же не пишу о том, что всё плохо. Это же и круто, что всё плохо. (После некоторой паузы Фёдор продолжает с пафосом): Я же столько оптимизма и энтузиазма в это вкладываю! Получается, в принципе, следующая ситуация: после того, как нас «пропесочили» в газете, ко мне подошёл преподаватель и доверительным голосом спросил: «Федя, а что вы там за песни поёте, проблемные, да?». Если человек поёт о жизни, и это проблемно, то о чём же петь ещё? И будет ли это вообще песней? Я же не хочу что-то менять. Если начинается собрание, например, в клубе, то упаси бог меня выступить! Я сам не знаю, что нужно менять. Я занимаюсь своим делом.

— «Я УМЕЮ ДЕЛАТЬ ТОЛЬКО ТО, ЧТО Я УМЕЮ ДЕЛАТЬ»?

Монстр: — Слова, слова... Ну а что слова? Мне кажется, в песне должна преобладать музыка, а слова это уже дело десятое. Спеть можно и инструкцию по отбеливанию белья, главное – как это сделать и в каком контексте. Музыка же сама по себе не имеет никакой политической окраски, она вне политики.

— В ТАКОМ СЛУЧАЕ ВАМ ДОЛЖНО БЫТЬ ВСЁ РАВНО, ЧЬИ И КАКИЕ ПЕСНИ ПЕТЬ.

Фёдор: — Да нет, конечно... Всё, что делается на сцене, – это часть нас самих, нашей жизни, и очень большая часть. И слова – это наши мысли, отрекаться незачем. Но я слабо себе представляю, как эти мысли могут повлиять на что-либо. Я пишу о том, что вижу.

— ВАШЕ ПОЯВЛЕНИЕ В КЛУБЕ БЫЛО НЕОЖИДАННОСТЬЮ – ВЫ НИ НА КОГО НЕ ПОХОЖИ.

Фёдор: — На самом деле, то, что мы делаем, делали и до нас. И мы считаем таких людей, как Богаев (ОБЛАЧНЫЙ КРАЙ), Жариков (ДК), своими папами в музыке. И не стоит, наверное, забывать такого имени, как Высоцкий.

После передачи «Камертон», где выступал и НОЛЬ, мне довелось быть свидетелем обсуждения данного события в одном коллективе. – Может, он и талантлив, этот солист НОЛЯ, но поёт он голосом нашего дворового алкоголика Арсения. Прямо как подвыпивший Арсик у помойного бачка, только подружки его нет, – говорит одна из женщин, подводя итог разговору.


Услышав эту историю, Фёдор соглашается: «Да, соседи тоже интересуются у матери, когда я дома пою, не пьян ли я».

— ОЩУЩАЕТЕ ЛИ ВЫ ПРИЛИВ СИЛ, ВЕДЬ ВАС СЕЙЧАС УЖЕ МНОГИЕ ЗНАЮТ И ЛЮБЯТ?

Монстр: — Какая уж тут слава!

Фёдор: — У клубовских групп вообще не популярность, а так... Вот у Леонтьева, у МОДЕРН ТОКИНГ – популярность. Хотя нам такой популярности и не нужно, но много чего не хватает. Рекламы, например, пластинок... Самое главное – это, конечно, пластинки. А, в общем, главное – это звукозапись. Получаешь удовлетворение от работы в студии. А выйдет или нет пластинка – это уже не важно.

— КАК ВЫ ОТНОСИТЕСЬ К ОБСТАНОВКЕ, СЛОЖИВШЕЙСЯ В КЛУБЕ?

Фёдор: — Мне кажется, что клуб себя изжил. Такая организация больше не нужна. Должно быть больше самостоятельности у групп. Когда всё начиналось (хотя я этого не знаю и вспоминать не могу), мне кажется, что все наши киты типа АКВАРИУМА и ЗООПАРКА, были вместе. Теперь в клубе групп столько, что они не только далеко не друзья, но половина и друг с другом незнакома. Нет надобности обсуждать что-то вместе, если нет на это желания. Клуб сейчас должен создать больше условий для групп, для того, чтобы была возможность заниматься прежде всего музыкой. В клубе нет студии звукозаписи. И никого, кроме Тропиллы, это не волнует.

— ТАК УЖ И НИКОГО?

Фёдор: — Ну да, конечно, это волнует всех музыкантов, но дальше этого не идёт. А записываться хочется. Да и дело не только в студии. Я послушал недавно альбом, который записало ПРИСУТСТВИЕ. Мне было жаль ребят, они ухлопали на это время, деньги, а в результате... Тем, кто так пишет альбомы – руки надо повыдёргивать. Хотя у нас компетентных людей, сведущих в звукозаписи, вообще нет.

— ЧЕМ ВЫ ЗАНИМАЕТЕСЬ «В МИРУ», ЕСТЬ ЛИ У ВАС МУЗЫКАЛЬНОЕ ОБРАЗОВАНИЕ?

Фёдор: — Монстр тунеядец (временно) и самоучка.

Монстр: — Я учился играть у разных добрых людей.

Фёдор: — А я учусь в культпросветучилище, окончил музыкальную школу.

— ЕСТЬ ЛИ У ВАС КАКИЕ-ЛИБО МЫСЛИ ПО ПОВОДУ ОФОРМЛЕНИЯ СЦЕНЫ НА КОНЦЕРТАХ ИЛИ ШОУ?

Фёдор: — Я склонен к тому, чтобы музыканты занимались музыкой. В «Камертоне» была беседа с БГ (там, кстати, нас показывали, и он о нас говорил, неважно что – не буду говорить). Так вот, Боб сказал, что на фестивале было всё, кроме музыки. У АУКЦИОНА – шоу, у МЛАДШИХ БРАТЬЕВ – шоу, у АВИА – кордебалет. А музыка, пожалуй, была только у ДЖУНГЛЕЙ. Но в основной массе это погоды не делало. Поэтому шоу у нас не было и не будет. Может быть, когда-нибудь винца попьём на сцене. (Фёдор и Монстр заговорщицки переглядываются, и разговор уходит в область, весьма далекую от нашей трезвой действительности).

Первые концерты «Фонографа» прошли под девизом сумасшествия. Сходи с ума на всём: одичавшая за лето публика рвала и метала на НАТЕ! и НОЛЕ. На АКВАРИУМЕ наблюдался просто массовый психоз. По-разному относились к этому безумию музыканты. Оригинально вёл себя и Фёдор Чистяков. Когда толпа у сцены скандировала: «НОЛЬ!» и требовала: «Ещё!», вернувшийся Фёдор с непроницаемым лицом взял первые аккорды и бодренькая мелодия, до боли знакомая, была поддержана бурлящей толпой бурными аплодисментами и воплями радости. Немалым было огорчение заведённой публики, когда в бодренькой мелодии все узнали знаменитое: «Не смотри на меня, братец Луи!» – произведение всеми любимого Дитера Болена, одного из МОДЕРН ТОКИНГ...

Монстр: — Вообще, это рука судьбы, что мы с Федькой встретились. Моя давняя склонность к тележничанью нашла в нём такой отклик, такую поддержку, что родились чудовищные формы.

Любое число, возведённое в степень ноля, становится единицей, какой бы большой и непоколебимой величиной оно не было до этого. Видимо, в этом и есть смысл: то, о чём поёт группа, становится единицей отсчёта нашей привычной действительности. Коммунальная квартира, магазин «Кооператор», размажорившееся галёрище – величины будто бы небольшие, но уж слишком прочно осевшие в сознании людей. Возведённые в степень НОЛЯ, они становятся бесконечно малой, но составной единицей нашей разнообразной жизни. И может быть, эти трое, возведённые в степень НОЛЬ, собрались именно для того, чтобы быть единицей – единым целым, без которого НОЛЬ остаётся никаким – (от латинского слова nulles), но вместе с тем, с которым всегда попадает в десятку.