Царевна-камень

Эпизод 1.
Я, видать, уродилась незадачливой. Несуразненькой девчонкой была, в непонятную девицу выросла. Иные-то, царевны как царевны: Царевна Лебедь да Царевна Забава, даже Царевна-Лягушка с Царевной Несмеяною –– красавицы да умницы - на каждую свой Царевич или Иван-Дурак сыскался. А ты тут вот – Царевна-камень…Эх, однако, сказывать с начала надобно…
Нас у батюшки царя тринадцать дочек было. Двенадцать дочек нормальных… и я. Сестрицы мои из тех были, кто заместо аленьких цветочков жемчуга с парчой заказывает на Новый год. Не скажу, что и я тятеньку подобными просьбами отягощала: ни к чему мне такое растение сорванное. Цветы вообще лучше в палисадниках смотрятся, да и батюшке забота лишняя, а у него и так государственных дел хватало. А как вспомнишь, какие осложнения после того цветочка! Ну его. Я всё больше у тяти книги просила. Научную фантастику. Монахи для тринадцатой царёвой дочери годами Уэльса да Стругацких манускриптами переписывали.
Времечко сбежало – сестёр сосватали. Всех до единой. Кого за боярина важного, кого – за воеводу отважного, некоторым принцы заморские достались. А меня, младшеньку, батюшка придержал. Меня он женихам не показывал. Мол, пока ума не добавится. Опасался
он, знаете, что начну их о смысле бытия вопрошать, или что есть любовь, или о теории вероятности речь поведу. Челядь дворовая да в народе простом меня любили за нрав спокойный да рассудительность, но втайне тоже макоцветною звали. Придурковатой, то есть. А когда время прошло, да ума во мне добавилось, то я уже на женихов другими глазами смотрела. Бывало, приедет какой барон заморский со сватами, я только гляну – и половину о нём знаю. Слово мне скажет – всё знаю. О смысле жизни хоть спрашивай, хоть не молви – у женихов другой разговор, они всё больше пол-царством интересуются. Да царь-батюшка ещё и учудил – и вторую половину обещал отдать, коли сыщется мне по нраву молодец. Вот тогда-то и заявился к нам из дальних стран гость незванный – король синебородый. Видом своим не люб мне был – диковинно было глядеть на бороду синюю, наши-то мужики таких не носили. А вот умом да речами узорчатыми по душе мне пришёлся. Гуляем с ним, было, по саду, он под локоток меня держит да всё
устами мёд льёт, всё льёт про страны невиданные, про диковины разные. «Будешь моя, царевна, -говорит, - мир весь к твоим ногам брошу». А в глазах искры хитрые, искры синие – как отблеск от бороды его поганой. И тут мне как шепоток в голове послышался: «Не спеши соглашаться – проверь иноземца». Вот я и послушалась – разослала голубей почтовых во все края. По интернету оно бы и быстрее бы было, но тогда его у нас ещё не было. Тогда ещё народ простой вечерами на улицах собирался, а геймеры больше в лапту играли. А пока ответов
дожидалась – всё отговорки королю придумывала, чтобы времечко выиграть. Вернулись мои голуби – прочитала я весточки со всего света да и затревожилась – знали синебородого во всех царствах-государствах. Всюду он к царским дочкам сватался, а ежели которая соглашалась – больше её никто и не видел, а все пол-царства супостат себе присваивал, земли к своему королевству приписывал. Пошла я тогда в гостевые покои, в дальний терем. К двери подошла – а за нею кто-то бормочет. В щёлочку поглядела – а он там в своём настоящем облике – чудище синебородое! Над старинными книгами слова шепчет, из плошки в плошку зелья льёт. Колдун проклятый, чернокнижник! Вот оно, значит, как - шепоток внутри себя послушать да временем запастись – настоящая жениховья личина и проясняется. Да только мне ли, тринадцатой царёвой дочке, колдунов страшиться? Открыла дверь да и окликнула короля-оборотня: «Нет, говорю, не пойду за тебя
замуж. У нас с тобой жизненная позиция разная. И вообще...»
Синебородый сразу же назад в красавца обернулся – я и оком не
успела моргнуть. Уговаривать начал, а очи так и искрят злобой да хитростью. Потом гневаться начал и скандалить, а я пригрозила, что коли не уберётся с нашего царства, так я тятеньке всё поведаю. А у того разговор с колдунами короткий. С криками да проклятиями уезжал жених мой. Всё оглядывался да кулаком грозил, пока совсем из виду не пропал на дальней дороге. И миновало лихо, а на душе не тихо. Батюшке я о том не сказывала, что колдуна выгнала. Подумали все, что сбёг сам от
придурковатой царевны. Психика, мол, не выдержала.
Эпизод 2.
Ты на меня, путник, за болтливость-то не серчай. Скучаю я за разговорами человеческими. Все за ними скучают, в ком душа жива… Так вот, много ли, мало ли времени с того дня прошло, как синебородый сбежал в край неведомый. А приспичило мне с дворовыми девками в лес за черникою. Хорошо в лесу – птицы поют, деревья шелестят, девки
песни тянут. Я среди них ничем не приметна, разве сарафан поладнее да лукошко тонкоплетенное. Ягода хороша – крупная да сочная. Так ягода за ягодой и вышла я на перекрёсток. Оно хоть и лес, а дороги через него имеются. На перекрёстке камень большой, а на нём старичок сидит – охает. Увидал меня и кличет: «Ох, девица-красавица, помоги старому да немощному!» А я то, и не спросив чем помочь, к нему и бросиласьь. Уже на бегу заметила, что старичок мне под ноги камушек кинул, я через него и запнулась. Падала да слышала, как смеётся старый да немощный смехом знакомым: «Вот тебе, невестушка, подарочек заморский – вечность ему имя!" Потом уже, когда в себя пришла, гляжу – девки мои дворовые над кем-то голосят, рядом ягода-черника россыпью да лукошко знакомое брошено. А как подняли да понесли – сарафан узнала – батюшки-светы! Меня понесли! Крикнуть хотела – ан нет - нет у меня ни голоса, ни крика – камень я придорожный… Отомстил колдун проклятый – ворожбу навёл страшную, незнанную… Вот с тех пор имя мне – Царевна-камень. Вот оно как, путник. Ты вот сейчас отдохнёшь и дальше поспешишь по дороге лесной, ждут тебя где-то. И никому ты обо мне не поведаешь, оттого что слов моих не слышишь…
Тятенька горевал мой сильно, сказывали ему кудесники наши да знахари, что сплю я и сон мой не простой. И что разбудить меня может только поцелуй настоящей любви. Классика в решении проблемы. Что было-то! Как понаехало опять царевичей-королевичей! Я хоть и камень да далече от покоев царских – а всё тело своё чувствую. Целовали – кто как горазд. От противного до терпимого – а всё не оно - не
просыпается царевна. Ровно дышит да спит. Эх, царевичи-королевичи, Иваны со Степанами, не всегда для того, чтоб царевну разбудить, в губы целовать надобно – душу поцелуйте – она и проснётся! Сон мне был: тогда камень придорожный мою душу отпустит, когда поцелует его добрый молодец по доброй воле, не по принуждению. Одно осталось выяснить – кто из них в здравом уме на такое способен? С камнем целоваться. Вот я и лежу здесь, на перекрёстке, думы думаю. Что есть у меня? Время да покой, да одиночество моё каменное. Путнику случайному рада, зверушке лесной. А ещё то меня тешит, что не простой я камень – а указательный. На мне та самые надписи и были начертаны «Как пряму ехати - живу не бывати - нет пути ни прохожему, ни проезжему, ни пролетному; направу ехати - женату быти; налеву ехати - богату быти». Камень этот, видать, волшебный. Потому как надписи эти менять умел, а то умение и мне передалось. Забавлялась, бывало, с прохожим людом… Да только об этом сказ другой…
Лиави Ди "Царевна-камень"