В этой жизни, отмерянной Богом,
Почти весь уже пройден путь.
Но мне хочется добрым словом
Свою мамочку помянуть!
Жизнь прошла, пролетела птицей,
И уже скоро мне шестьдесят.
Только в памяти сохранился
Добродушный и ласковый взгляд!
Лучше нет благодати Божьей,
На могилку к тебе прийти.
Успокоиться сердце не может,
Но обратного нет пути!
Раз в два года бываю на Рейде,
Свою жизнь уже не тороплю.
Прощальная память осталась на камне:
«Мама, милая мама, как я тебя люблю!»
Завидую я вам всем, у кого есть мамы. Вы можете подойти, поговорить, поцеловать маму. Цените эти мгновения, они не вернутся!
Я часто вижу свою маму во сне. Обращаюсь к ней со словами: «Мама, вот Вы умерли — и всё. А мне плохо без Вас». А недавно так чётко видел! Говорю: «Мама, ведь ты моя родненькая! Ведь я твоя кровинушка! Я так тебя люблю!» Проснулся в слезах.
Если бы сейчас она была жива, честное слово, оставил бы ВСЁ и поехал к ней в деревню, поднял на руки и не отпускал, сдувал бы все пылинки, никому не дал бы на неё посмотреть косо… А уже локоть не укусишь!.. Вот так!
На втором курсе моей учёбы в институте физкультуры должны были проходить соревнования по тяжёлой атлетике в г. Комсомольске-на-Амуре. В этой возрастной группе у меня был последний год выступлений, и можно было показать хороший результат. Но за месяц до соревнований вдруг начались сильные боли в животе. Пойду к врачу — всё нормально, через пару дней — то же самое. Бывало, на улице как прихватит, хоть вой. А я в то время уже встречался со своей будущей женой и был знаком с её родителями. И вот как-то раз пришёл к ним в гости, а меня скрутило. Было такое ощущение, что живот разрывается, боли нестерпимые. Приехала«скорая помощь», врач пощупал, измерил температуру, сделал укол и уехал. Через полчаса приступ возобновился, да с такой силой, что просто невозможно выдержать. Я катался по полу, лез на стены, буквально выл от боли. В довершение ко всему у меня оказалась аллергия на введённый препарат. Всё тело покраснело и начало чесаться, покрылось волдырями, и я раздирал их пальцами. Представляете картину в доме родителей невесты? (Кстати, я их в старости забрал в Таганрог, где они спокойно дожили отведённое им время, а вот своих родителей как-то не получилось, очень жаль!..) Мне уже было всё равно, только бы избавиться от этой страшной неутихающей боли. Вновь вызванная «скорая», как обычно, задержалась, а когда приехала, врачи что-то укололи и увезли меня. Очнулся я ближе к вечеру. Аппендицит лопнул на операционном столе, и операция прошла успешно… Мне кажется, если бы тогда, дома, у меня хватило сил покончить с собой, я бы это сделал не раздумывая. Но в этой жизни надо всегда бороться до конца, как в песне поётся: «Нужно быть спокойным и упрямым».
На другой день проходил врачебный обход, и привели студентов, среди них оказалась моя одноклассница Таня Дубошина. Через неделю получил письмо из села от мамы. Она писала: «Женя, ты мне снишься очень плохо, наверное, сильно болеешь. Сынок, напиши скорее, я переживаю». Вот оно, сердце матери…
Моя мама умерла на Рейде на 75-м году жизни. Я уже давно проживал в Таганроге. По стране вовсю
«неслись» кооперативы. Я тоже потихоньку «крутился». Купил в Прибалтике партию спортивных тренажеров и налаживал их выпуск. В этот день я был в спортивном зале и консультировал. А мы с семьёй за три дня до этого переехали жить в частный дом, и меня там никто не знал. Но вот представьте себе, какая череда закономерных случайностей пошла дальше. Ко мне в зал принесли заверенную телеграмму о смерти мамы. Где я живу, на почте знали, а где работаю — нет. Я сразу на такси — и в Ростов. Прямого рейса на Хабаровск не было. В аэропорту людей стояла — тьма. В то время все вдруг сразу стали бизнесменами и деньги у людей водились. С трудом я взял билет на Москву, на вечер. Прилетел — толпы людей, сейчас такого нет.
На Хабаровск рейс улетал утром. Ночь я провёл
на ногах, а к обеду сел в самолёт и через определённое время прилетел в Хабаровск. Из большого аэропорта самолёты на Мариинское в этот день не летали, рейс был уже утром. В малом аэропорту сказали, что рейсов тоже не будет. Я, конечно, сразу сник. Стою в очереди
в буфет, слёзы на глазах, чувствую — не успеваю, так обидно! Вдруг подходит кто-то сзади и хлопает меня по плечу, смотрю — земляк с Рейда. Спрашивает: «Женя, ты что такой грустный?» А я ему сквозь слёзы:
«Мама умерла, и я не успеваю проститься». Тогда он говорит (очень жаль, что я не узнал и до сих пор не вспомнил его фамилию, но благодарен ему буду, пока живу): «У меня жена работает в малом порту, сейчас поедем и что-нибудь придумаем». Приехали в малый аэропорт, поговорил он там, пообщался, и слышу, как уже объявляют внеплановый рейс на Мариинское.
Кое-как простившись с хорошим человеком, иду на посадку, хотя в душе понимаю, что время истекло и я опоздал. В Мариинском из аэропорта автобусов на Рейд, естественно, не было. Я бегом домой, а расстояние приличное. Вдруг слышу, сзади трактор тарахтит, смотрю — Толя Чайников на своём «Беларусе» догоняет меня и кричит: «Женя, давай быстрее в кабину!» «Прилетели» мы на нашу улицу, а маму уже вынесли из дома. В общем, у меня сложилось ощущение, что всё было кем-то продумано и отрегулировано, чтобы я успел проститься с МАМОЙ.
На похороны мамы собрались все мы родные, человек пятнадцать. Поплакали на могилке и пришли в дом, где она жила с братом Борисом. Сели за длинный стол. В то время был «сухой закон», и нам выдали на всех одну бутылочку…
Сидим трезвёхонькие и вспоминаем маму. ВДРУГ послышались скрип открываемой входной двери и мелкие шажки в мамину комнату. А дальше — оттуда плач. Я вам клянусь! Мы все онемели. Я бросился в мамину комнату, а там — никого!
Потом мне люди сказали, что это мамина душа приходила с нами со всеми проститься. Со временем всё как-то подзабылось. Но однажды, через многие лета, меня сестра спросила: «А ты помнишь, Женя, как мама приходила?..»
Я помню, как мама перед смертью всё говорила:
«Женя, мне так не хочется умирать, я ведь ещё-то и не жила толком. Вышла замуж, родила пятерых детей, потом война, голод. После войны пожили немного, родились вы с Борисом, и всё время трудности и нужда. Хоть бы вы пожили нормально!»
Недавно нашел аудиозапись тридцатилетней давности. Кассета была Таллинского производства, и голос мамы прекрасно сохранился. Переписал я его на диск, и теперь мама всегда со мной!