«Последний урок» - автор рассказа Альфонс Доде (французский писатель)

10 мая 1871 Франция подписала с Пруссией мирный договор. Договор закреплял согласие Франции на утрату Эльзаса и Лотарингии.
«В то утро я сильно опоздал в школу и очень боялся выговора. Пробегая мимо мэрии, я заметил, что народ толпится у доски с объявлениями. За последние 2 года оттуда к нам шли все неприятности – проигранные сражения, реквизиции. Кузнец Вахтер, читавший объявления, окликнул меня:
- Не торопись в школу, малый, все равно поспеешь.
Я решил, что он смеется и, запыхавшись, подбежал к дому господина Амеля. Обычно перед началом занятий стоял шум. Я рассчитывал незаметно пробраться на свое место, но сегодня было тихо. Представляете, как я краснел и дрожал? Но господин Амель взглянул на меня без гнева и ласково сказал:
- Ступай скорей на место, Франц, мой мальчик.
Я уселся за парту и только тут заметил, что на учителе парадный сюртук, - так он одевался в дни, когда приезжал инспектор. Да и весь класс поразил меня каким-то торжественным видом. Но еще больше удивился я, увидев, что на задних, всегда пустующих скамьях, сидят старик Хаузер, бывший мэр, почтальон и другие жители деревни. У всех были печальные лица.
Учитель взошел на кафедру и обратился к нам:
- Дети! Сегодня я в последний раз занимаюсь с вами. Из Берлина пришел приказ преподавать в школе Эльзаса и Лотарингии один только немецкий язык. Новый учитель приезжает завтра.
Эти слова потрясли меня. Ах, негодяи! Вот о чем было объявление на стене мэрии.
Последний урок французского!
А я-то едва умел писать! Значит, теперь уж я не выучусь никогда. Как я пожалел об уроках, пропущенных ради поиска птичьего гнезда. И книги, которые только что были мне скучны – грамматика, история – казались теперь добрыми друзьями, с которыми грустно расставаться.
А господин Амель! При мысли, что я больше не увижу его, позабылись наказания. Понял я, зачем пришли и уселись на задних скамьях наши деревенские старики. Этим они как бы выражали сожаление, что не часто ходили в школу. Этим они благодарили учителя за 40-летнюю верную службу и отдавали долг родине, уходившей от них.
Размышления мои были прерваны. Настал мой черед отвечать урок. Я спутался с первых же слов и в тоске стоял за своей партой, не смея поднять глаза.
- Я не стану бранить тебя, мой мальчик, - сказал учитель, - ты и так достаточно наказан. Вот думаешь изо дня в день: куда мне спешить? Подучусь завтра. А потом видишь, что выходит? Наш Эльзас всегда откладывал учение на завтра и в этом его великая беда. Теперь они вправе сказать нам: вы называете себя французами, а не умеете ни читать, ни писать на родном языке. Всем нам есть в чем упрекнуть себя. Родители ваши не слишком пеклись о вашем образовании. Они охотнее посылали вас работать на поле или в прядильне, чтобы получить лишний грош.
Так постепенно господин Амель перешел к французскому языку, к тому, что надо сохранить его и не забывать никогда. Пока народ, обращенный в рабство, твердо владеет своим языком, он как будто владеет ключом от своей темницы.
Потом учитель взял грамматику и прочел нам весь урок. Я был удивлен, что так хорошо все понимаю. Потом перешли к письму. Учитель приготовил нам выписанные красивым почерком примеры: «Франция, Эльзас, Франция, Эльзас». Каждый из нас старался, и какая стояла тишина!
Время от времени я отрывал глаза от страницы и видел, что господин Амель сидит и всматривается в окружающие предметы. Целых 40 лет сидел он на этом месте, перед ним был все тот же двор и тот же класс. Тяжело ему было прощаться со всем этим и слушать, как топчется наверху сестра, складывая сундуки. Завтра они навеки покидали здешние края.
Затем малыши хором тянули буквы. И старый Хаузер вместе с ними твердил буквы. Голос его дрожал от волнения, и так потешно было слушать его, что всем нам хотелось смеяться и плакать.
О нет, мне не забыть этот урок!
И вдруг раздался звон к полуденной молитве.
- Друзья мои! – начал господин Амель. – Я… я…
Но он не мог говорить. Он взял мел и написал на доске огромными буквами «Да здравствует Франция !»
Потом без слов сделал нам знак рукой: «Теперь кончено… Уходите…»
1873 год