1. Напомню один отрывок из главы «Погребение». То место, где Пилат гуляет по лунной дорожке с Га-Ноцри. «Ложе было в полутьме, закрываемое от луны колонной, но от ступеней крыльца тянулась к постели ЛУННАЯ ЛЕНТА. И лишь только прокуратор потерял связь с тем, что было вокруг него в действительности, он немедленно ТРОНУЛСЯ ПО СВЕТЯЩЕЙСЯ ДОРОГЕ и пошел по ней вверх прямо к луне. Он даже рассмеялся во сне от счастья, до того все сложилось прекрасно и неповторимо НА ПРОЗРАЧНОЙ ГОЛУБОЙ ДОРОГЕ. Он шел в сопровождении Банги, а рядом с ним шел бродячий философ. Они спорили о чем-то очень сложном и важном, причем ни один из них не мог победить другого. Они ни в чем не сходились друг с другом, и от этого их спор был особенно интересен и нескончаем. Само собой разумеется, что сегодняшняя казнь оказалась чистейшим недоразумением — ведь вот же философ, выдумавший столь невероятно нелепую вещь вроде того, что все люди добрые, шел рядом, следовательно, он был жив. И, конечно, совершенно ужасно было бы даже помыслить о том, что такого человека можно казнить. Казни не было! Не было! Вот в чем прелесть этого путешествия ВВЕРХ ПО ЛЕСТНИЦЕ луны. Свободного времени было столько, сколько надобно, а гроза будет только к вечеру, и ТРУСОСТЬ, НЕСОМНЕННО, ОДИН ИЗ САМЫХ СТРАШНЫХ ПОРОКОВ. Так говорил Иешуа Га-Ноцри. Нет, философ, я тебе возражаю: ЭТО САМЫЙ СТРАШНЫЙ ПОРОК. Вот, например, не струсил же теперешний прокуратор Иудеи, а бывший трибун в легионе, тогда, в долине дев, когда яростные германцы чуть не загрызли Крысобоя-великана. Но, помилуйте меня, философ! Неужели вы, при вашем уме, допускаете мысль, что из-за человека, совершившего преступление против кесаря, погубит свою карьеру прокуратор Иудеи? — Да, да, — стонал и всхлипывал во сне Пилат. Разумеется, погубит. Утром бы еще не погубил, а теперь, ночью, взвесив все, согласен погубить. Он пойдет на все, чтобы спасти от казни решительно ни в чем не виноватого безумного мечтателя и врача! — Мы теперь будем ВСЕГДА ВМЕСТЕ, — говорил ему во сне оборванный философ-бродяга, неизвестно каким образом вставший на дороге всадника с золотым копьем. — РАЗ ОДИН — то, ЗНАЧИТ, ТУТ ЖЕ И ДРУГОЙ! ПОМЯНУТ МЕНЯ, — сейчас же ПОМЯНУТ И ТЕБЯ! Меня — подкидыша, сына неизвестных родителей, и тебя — сына короля-звездочета и дочери мельника, красавицы Пилы. — Да, уж ты не забудь, помяни меня, сына звездочета, — просил во сне Пилат. И, заручившись во сне кивком идущего рядом с ним нищего из Эн-Сарида, жестокий прокуратор Иудеи от радости плакал и смеялся во сне». 2. Предлагаю снять по пути «сатанинский» налет. Пилат живет где-то на берегу моря. Во сне он идет, конечно же, не к Луне, а по морю, по ЛУННОЙ ДОРОЖКЕ. Вся история – это отсылка к Евангельскому сюжету про хождение по воде Христа и неверие апостола Петра. Самый тяжкий грех – это не трусость, а неверие. Но пока это все не так важно. Важно понять, откуда такая фраза: "РАЗ ОДИН — то, ЗНАЧИТ, ТУТ ЖЕ И ДРУГОЙ! ПОМЯНУТ МЕНЯ, — сейчас же ПОМЯНУТ И ТЕБЯ!" Только не говорите, что речь идет о Христе и Пилате, которые упоминаются в символе веры. Вместо этого предлагаю перейти к наиболее известному произведению Бродского «ГОРбунов и ГОРчаков». Тот факт, что различные фамилии, начинающиеся с ГОР (Горбачевы, Горькие, разные горбачи еще множество раз будут нам попадаться), уже в который раз попадаются на пути, будем считать простым совпадением. Также будем считать простым совпадением то, что слова о «БЕССМЕРТИИ» ровно ДВА раза попадаются и в главе «Понтий Пилат» и в поэме Бродского. Теперь небольшие отрывки из самой поэмы. «Твой довод мне бессмертие сулит! Мой разум, как извилины подстилки, сияньем твоих доводов залит -- не к чести моей собственной коптилки... Проклятие, что делает колит! И мысли -- словно демоны в бутылке. Твой светоч мой фитиль не веселит! О Горбунов! от слов твоих в затылке, воспламеняясь, кровь моя бурлит -- от этой искры, брошенной в опилки!». Теперь отрывок из главы «Понтий Пилат». «Пилат задрал голову и уткнул ее прямо в солнце. Под веками у него вспыхнул зеленый огонь, от него загорелся мозг, и над толпою полетели хриплые арамейские слова». "Твой довод мне бессмертие сулит. Но я, твоим пророчествам на горе, уже наполовину инвалид. Как снов моих прожектор в коридоре, твой светоч мою тьму не веселит... Но это не в укор, и не в укоре все дело. То есть, пусть его горит!.. В открытом и в смежающемся взоре все время ЧТО-ТО МОЩНОЕ БУРЛИТ, КАК БУДТО МОРЕ. ДУМАЮ, ЧТО МОРЕ". "Да, это море. Именно оно. Пучина бытия, откуда все мы, как витязи, явились так давно, что, не коснись ты снова этой темы, забыл бы я, что существует дно и горизонт, и прочие системы пространства, кроме той, где суждено нам видеть только крашеные стены с лиловыми их полосами; но умеющие слышати, да немы". "Есть в жизни нечто большее, чем мы, что греет нас, само себя не грея, что громоздит на впадины холмы -- хотя бы и при помощи Борея, друг другу их несущего взаймы. Я ЧУВСТВУЮ, ЧТО ШЕСТВУЮ ВО СНЕ Я СТУПЕНЬКАМИ, ВЕДУЩИМИ ИЗ ТЬМЫ ТО В БЕЗДНУ, ТО В ПРЕДДВЕРЬЕ ЭМПИРЕЯ, один, среди цветущей бахромы -- БЕССОННЫМ ЭСКАЛАТОРОМ НЕРЕЯ". Мне кажется, не нужно проводить параллели между этими отрывками и описанием прогулки по лунной дорожке Га-Ноцри и Пилата. 3. Вот несколько других отрывков из поэмы Бродского: «Ушел... Мне остается МОНОЛОГ. Плюс радиус ночного циферблата... Оставил только яблоки в залог И СМЫЛСЯ, НАПОДОБИЕ ПИЛАТА! «Но сон меня сегодня не берет. Уснуть бы... и вообще -- самоубиться! Рискуя -- раз тут все наоборот – -тем самым в свою душу углубиться!» «Который час?" "Да около ноля". "О, это поздно". "Не имея вкуса к цифири, я скажу тебе, что для меня все "о" -- предшественницы плюса". "НУ, ДАЛИ МОИ ГУБЫ КРУГАЛЯ... То ж следствие зевоты и прикуса. Чего ты добиваешься, валя все в кучу?" "Недоступности Эльбруса". "А соразмерной впадины Земля не создала?" "Отпраздновала ТРУСА". "Уж если размышляешь о горе, то думай о ГОЛГОФЕ, по причине того, что МАРТ УЖЕ В КАЛЕНДАРЕ, и я исчезну где-нибудь в лощине". Про губы Пилата и мысли о чаше яда я вспоминать не буду. Но на всякий случай поясню, что история с Пилатом, выходящим 14 ниссана, отсылает нас к «бойся мартовских ид» в «Юлии Цезаре» Шекспира. Как и в этой трагедии Сталин не захотел поговорить о жизни и смерти с Пастернаком или Булгаковым, а трагедию Шекспира он, наверное забыл... 4. Но к чему этот вечный спор между Горчаковым и Горбуновым? Как обычно, я не буду глубоко копать. Я возьму отрывок из википедии. При этом, прошу заценить, я не буду утомлять Вас историей неразделенной любви Бродского, аналогиями между Иваном Бездомным и Бродским в психиатрической больнице. Дело не в этом. «По словам Льва Лосева, поэма, кроме всего прочего, имела для Бродского терапевтическое значение. Абсурдный суд, тяжелая личная драма, произошедшая как раз накануне, пребывание в сумасшедшем доме — все это, пришедшееся на очень небольшой отрезок времени, могло пошатнуть душевное здоровье Бродского и, прежде всего, заставить его самого воспринять безумие как реальную опасность. Таким образом, ЧЕРЕЗ КОНФЛИКТУЮЩИЕ, НО НЕСАМОДОСТАТОЧНЫЕ ГОЛОСА поэмы Бродский пытается разрешить ПРОБЛЕМУ ВНУТРЕННЕЙ РАЗДВОЕННОСТИ». «В литературной биографии Иосифа Бродского Лев Лосев так трактует замысел поэмы. Герои поэмы олицетворяют два присущих человеку начала, которые можно сопоставить с ДВУМЯ ПОЛУШАРИЯМИ ГОЛОВНОГО МОЗГА. Горбунов — это левое полушарие, ответственное за речь и логическое мышление; Горчаков — правое, связанное с интуицией и воображением. Горбунову свойственно развитие сложных логических построений, философских параллелей, его сны — набор дискретных символов — лисичек, которые он сам уподобляет словам. В речи Горчакова чаще встречаются восклицательные знаки, его сны — яркие зрительные и слуховые образы. Горчакову необходим Горбунов именно потому, что он нуждается в его словах, в даре речи. (Лосев, однако, не объясняет моря, которое неожиданно замещает лисички в снах Горбунова, и в котором бодрствующий Горчаков пытается встретиться со спящим Горбуновым посредством обращения к нему, посредством слов: в каком-то смысле происходит обмен ролей, перемешивание полушарий). Это объяснение не до конца раскрывает библейскую новозаветную сторону поэмы. Горбунов неоднократно сравнивается с Христом, а Горчаков — с любящим его, но предающим Иудой». Теперь напомню самое начало главы «Понтий Пилат» про полголовы. «Да, нет сомнений! Это она, опять она, непобедимая, ужасная болезнь ГЕМИКРАНИЯ, при которой БОЛИТ ПОЛГОЛОВЫ. От нее нет средств, нет никакого спасения. Попробую не двигать головой». 5. Возможно, что кое-что уже понятно. Тем не менее, дойти до самого конца вопроса очень сложно. Нужно было бы познакомить вас с историями про «альтерэго», про раздвоение личности, про странную историю доктора Джекила и мистера Хайда, но пока ограничусь следующим. В предыдущих очерках, я уже писал, что в начале главы Га-Ноцри рассказывает о способе избавиться от страданий и достичь нирваны. НИРВАНА это угасание, прекращение, отсутствие волнения. Кстати, еще это такая популярная группа была. Она очень кстати, так как Пилат, по всей видимости страдает от опиумной зависимости, по крайней мере так кажется. Теперь еще раз прочитайте далее следующий отрывок (там есть и просветление и угасание). Нужно очень сильно постараться, чтобы не узнать, что вас неплохо развели. Это просто детальное описание какого-то рок концерта. Только слова песни немножко другие. «Лишь только белый плащ с багряной подбивкой возник в высоте на каменном утесе над краем человеческого моря, незрячему Пилату в уши ударила звуковая волна: "Га-а-а..." Она началась негромко, зародившись где-то вдали у гипподрома, потом стала громоподобной и, продержавшись несколько секунд, начала спадать. "Увидели меня", — подумал прокуратор. Волна не дошла до низшей точки и неожиданно стала опять вырастать и, качаясь, поднялась выше первой, и на второй волне, как на морском валу вскипает пена, вскипел свист и отдельные, сквозь гром различимые, женские стоны. "Это их ввели на помост... — подумал Пилат, — а стоны оттого, что задавили нескольких женщин, когда толпа подалась вперед". Он выждал некоторое время, зная, что никакою силой нельзя заставить умолкнуть толпу, пока она не выдохнет все, что накопилось у нее внутри, и не смолкнет сама. И когда этот момент наступил, прокуратор выбросил вверх правую руку, и последний шум сдуло с толпы. Тогда Пилат набрал, сколько мог, горячего воздуха в грудь и закричал, и сорванный его голос понесло над тысячами голов: — Именем кесаря императора! Тут в уши ему ударил несколько раз железный рубленый крик — в когортах, взбросив вверх копья и значки, страшно прокричали солдаты: — Да здравствует кесарь! Пилат задрал голову и уткнул ее прямо в солнце. Под веками у него вспыхнул зеленый огонь, от него загорелся мозг, и над толпою полетели хриплые арамейские слова: — Четверо преступников, арестованных в Ершалаиме за убийства, подстрекательства к мятежу и оскорбление законов и веры, приговорены к позорной казни — повешению на столбах! И эта казнь сейчас совершится на Лысой Горе! Имена преступников — Дисмас, Гестас, Вар-равван и Га-Ноцри. Вот они перед вами! Пилат указал вправо рукой, не видя никаких преступников, но зная, что они там, на месте, где им нужно быть. Толпа ответила длинным гулом как бы удивления или облегчения. Когда же он потух, Пилат продолжал: — Но казнены из них будут только трое, ибо, согласно закону и обычаю, в честь праздника пасхи одному из осужденных, по выбору Малого Синедриона и по утверждению римской власти, великодушный кесарь император возвращает его презренную жизнь! Пилат выкрикивал слова и в то же время слушал, как на смену гулу идет великая тишина. Теперь ни вздоха, ни шороха не доносилось до его ушей, и даже настало мгновение, когда Пилату показалось, что все кругом вообще исчезло. Ненавидимый им город умер, и только он один стоит, сжигаемый отвесными лучами, упершись лицом в небо. Пилат еще придержал тишину, а потом начал выкрикивать: — Имя того, кого сейчас при вас отпустят на свободу... Он сделал еще одну паузу, задерживая имя, проверяя, все ли сказал, потому что знал, что мертвый город воскреснет после произнесения имени счастливца и никакие дальнейшие слова слышны быть не могут. "Все? — беззвучно шепнул себе Пилат, — все. Имя!" И, раскатив букву "р" над молчащим городом, он прокричал: — Вар-равван! Тут ему показалось, что солнце, зазвенев, лопнуло над ним и залило ему огнем уши. В этом огне бушевали рев, визги, стоны, хохот и свист. Пилат повернулся и пошел по мосту назад к ступеням, не глядя ни на что, кроме разноцветных шашек настила под ногами, чтобы не оступиться. Он знал, что теперь у него за спиною на помост градом летят бронзовые монеты, финики, что в воющей толпе люди, давя друг друга, лезут на плечи, чтобы увидеть своими глазами чудо — как человек, который уже был в руках смерти, вырвался из этих рук! Как легионеры снимают с него веревки, невольно причиняя ему жгучую боль в вывихнутых на допросе руках, как он, морщась и охая, все же улыбается бессмысленной сумасшедшей улыбкой». Пока я не скажу Вам название песни и клипа. Может быть догадаетесь сами. Меня все же интересует Нирвана. Ограничимся пониманием, что это некий рок-концерт. Самая известная песня Нирваны «Smells like teen spirit». Там и нарастающие волны есть, и угасание и взрыв солнца ближе к концу песни. Но и эта песня меня не интересует. Мне интересна песня «The men who sold the world». При этом не забываем про Агасфера. Вот перевод песни. «Мы шли по лестнице, Разговаривая о разных событиях, На которых меня не было Он сказал, что я был его другом, Появившимся внезапно. Я ответил ему прямо в глаза, Я думал, что ты умер в одиночестве Уже очень давно О нет, не я, мы никогда не теряли контроль. Ты — лицом к лицу с человеком, продавшим мир Смеясь, я пожал его руку И собирался пойти домой. Я искал на старом месте, В течение многих лет я бродил И всматривался во взгляд многим миллионам Я должен был умереть гораздо раньше Очень давно. Кто знает, не я Я никогда не терял контроль Ты — лицом к лицу С человеком, продавшим мир». Откуда взялась эта песня? Изначально ее пел Дэвид Боуи. Как мы с легкостью узнаем из википедии, текст песни основан на другом стихотворении Уильяма Хьюза Мирнза (William Hughes Mearns) «Энтигониш»: «Last night I saw upon the stair A little man who wasn’t there He wasn’t there again today Oh, how I wish he’d go away». Приблизительный перевод. Прошлой ночью я видел вверх по лестнице человека, которого не было. Его не было там и сегодня. Как бы я хотел, чтобы он исчез. Когда Дэвида Боуи спросили, что он имел ввиду в своей песне, он рассказал приблизительно тоже самое. Что это какая-то часть его самого, которая не находилась с ним в согласии. Но она была нужна, чтобы познать самого себя (он говорил на английском). 6. Если Вы наберете статью про песню «The man who sold the world» в английском интернете, то Вам откроется о ком эта песня. Эта песня о Доппельгангере: «Доппельга;нгер (нем. Doppelg;nger — «двойник») — в литературе эпохи романтизма ДВОЙНИК, БЛИЗНЕЦ человека, появляющийся как тёмная сторона личности или антитеза ангелу-хранителю. В произведениях некоторых авторов персонаж не отбрасывает тени и не отражается в зеркале. Его появление зачастую предвещает смерть героя. И здесь мы попадаем в целое море для литературных исследований: «Ежели существует тёмная сила, которая враждебно и предательски забрасывает в нашу душу петлю, чтобы потом захватить нас и увлечь на опасную, губительную стезю, куда мы бы иначе никогда не вступили, — ежели существует такая сила, то она должна принять наш собственный образ, стать нашим «я», ибо только в этом случае уверуем мы в неё и дадим ей место в нашей душе, необходимое ей для её таинственной работы». — Гофман «Песочный человек». На этом пока и ограничусь. Хотя раз уж столько времени было посвящено Сергею Есенину, и его месту в романе «Мастер и Маргарита», то напомню о его стихотворении «Черный человек». «Друг мой, друг мой, Я очень и очень болен. Сам не знаю, откуда взялась эта боль. То ли ветер свистит Над пустым и безлюдным полем, То ль, как рощу в сентябрь, Осыпает мозги алкоголь. Голова моя машет ушами, Как крыльями птица. Ей на шее ноги Маячить больше невмочь. Черный человек, Черный, черный, Черный человек На кровать ко мне садится, Черный человек Спать не дает мне всю ночь. Черный человек Водит пальцем по мерзкой книге И, гнусавя надо мной, Как над усопшим монах, Читает мне жизнь Какого-то прохвоста и забулдыги, Нагоняя на душу тоску и страх. Черный человек Черный, черный! "Слушай, слушай, - Бормочет он мне, - В книге много прекраснейших Мыслей и планов. Этот человек Проживал в стране Самых отвратительных Громил и шарлатанов. …. "Слушай, слушай! - Хрипит он, смотря мне в лицо, Сам все ближе И ближе клонится. - Я не видел, чтоб кто-нибудь Из подлецов Так ненужно и глупо Страдал бессонницей. Ах, положим, ошибся! Ведь нынче луна. Что же нужно еще Напоенному дремой мирику?». …. "Черный человек! Ты прескверный гость. Это слава давно Про тебя разносится". Я взбешен, разъярен, И летит моя трость Прямо к морде его, В переносицу... . . . . . . . . . . . . . ...Месяц умер, Синеет в окошко рассвет. Ах ты, ночь! Что ты, ночь, наковеркала? Я в цилиндре стою. Никого со мной нет. Я один... И разбитое зеркало...». А это конец 3-ей главы: «Вожатая рванула электрический тормоз, вагон сел носом в землю, после этого мгновенно подпрыгнул, и с грохотом и звоном из окон полетели стекла. Тут в мозгу Берлиоза кто-то отчаянно крикнул — "Неужели?.." Еще раз, и в последний раз, мелькнула луна, но уже разваливаясь на куски, и затем стало темно».