«Ваша задача – не просто сделать что-то новое, ваша задача – сделать принципиально новый шаг. Посмотрите, как сегодня развивается мир. Есть страны, которые по количеству населения несопоставимо больше нашей, есть государства, где технологии, современные способы управления гораздо эффективнее, чем у нас. Но возникает вопрос: если мы существуем больше 1000 лет, и так активно развиваемся, и укрепляем себя, значит что-то у нас есть такое, что этому способствует? Это «что-то» – это внутренний «ядерный реактор» нашего народа, русского человека, российского человека, который позволяет двигаться вперед. Это некая пассионарность, о которой Гумилев говорил, которая толкает нашу страну вперед. И вот вам, тем кто сейчас вступает в активную жизнь, надо иметь это в виду, и добиваться качественно лучших результатов».В тысячелетнем Ярославле Владимир Путин напоминает о тысячелетнем историческом пути России.Это не так банально, как может показаться. Долгое время дискурсом нашей власти были рассуждения о «нашщей молодой стране» возникшей, якобы, в 1991 году. Такие рассуждения позволяли всевозможным реформаторам и экспериментаторам освободиться от груза русского прошлого, чтобы строить новую жизнь, влитую в ритмы «мирового сообщества». Но вскоре выяснился парадокс – освобождение от прошлого оказывается освобождением от будущего. Дефицит русского будущего напрямую порождается дефицитом русского прошлого. Человеку эпохи модерна, отрекшемуся от мифа о «золотом веке» привычно населять будущее прекрасными образами, а всё дурное низвергать в прошлое, как некий ад – «отречемся от старого мира». Все же, в элементарный здравый смысл подсказывает ему, что не только «настоящее является следствием прошедшего», как настаивал Карамзин, но и будущее произрастает на той богатой, жирной и плотной или же, напротив, на скудной и развеваемой как песок, почве, которую представляет собой прошлое. Чем богаче состав прошлого, чем развитей наша корневая система, проницающая его, тем питательней соки, устремляющиеся к пышной кроне грядущего века. Недостаточность, оскудение прошлого ведут и к иссушению будущего.Историческая традиция есть аккумуляция энергии для дальнейшего исторического движения.В умелых руках она не мертвый груз, а строительный материал и инструмент. Мало того, – прошлое оказывается палочкой-выручалочкой тогда, когда настоящее заходит в тупик. На это указывал «отец консерватизма» Эдмунд Бёрк, подвергая критике французов, которые, сочтя свою текущую государственность негодной и не обеспечивающей свободы, начали разрушать её «до основанья, а затем». Исступленному нигилизму Бёрк противопоставил программу восстановления достоинства через обращение к дальним предкам через голову ближайших.«Если последние поколения вашей страны не имели особого блеска в ваших глазах, вы могли, обойдя их, обратиться к более древним вашим предкам, благоговейно склоняясь перед ними. Ваше воображение узрело бы в сих предках образец добродетели и мудрости, стоящий выше грубых потребностей текущего момента, и вы могли бы возвыситься, подражая образцу, вдохновившему вас. Почитая предков своих, вы научились бы почитать самих себя». Вот почему так важно, чтоВладимир Путин вернул в политический оборот «русское тысячелетие», вместо «четвертака», отсчитываемого от потрясений 1991 года. База нашего будущего стала в четыреста раз устойчивей.И то движущее начало, которое позволяет нам строить на этом фундаменте, Путин обозначил как русский внутренний ядерный реактор, прибегнув к образной терминологии выдающегося русского мыслителя Льва Николаевича Гумилева, введшего в науку, социальную мысль и публицистику термин «пассионарность». Поражает то насколько точно и корректно употребил Путин понятие «пассионарности», по сути очищая его от нанесенных ложных смыслов.В последнее время слово «пассионарность» в нашей публицистике использовалось совершенно безобразно, вкривь и вкось, обычно в ключе национального нигилизма – мол «у русских убывает пассионарность», «мы на фазе обскурации», да еще и с проповедью теорий квази-евразийского «всесмешения» в России, которой, якобы необходимо «влить кровь более пассионарных народов» (роль которых почему-то обычно играют народы Средней Азии и Кавказа, которые, согласно гумилевской теории, как раз находятся в глубоком упадке пассионарности). Пассионарность представляют как некий заряд в аккумуляторной батарее, этносе, который постепенно необратимо убывает, если его не подключить к электросети – «космосу». И в такой интерпретации понятие приобретает какой-то прямо полуоккультный оттенок.Путин же заговорил о пасионарности как о страсти, как о жизненной энергии, движущей русских в будущее. И здесь небесполезно вспомнить теорию самого Гумилева, а не её газетные перепевы. Гумилев понимал этнос как сообщества связанного особенной системой адаптаций к ландшафту, передающихся через этническую традицию, представляется мне истинным. Гумилев определяет традицию следующим образом: «Иерархия стереотипов и правил поведения, культурных канонов, политических и хозяйственных форм, мировоззренческих установок, характерных для данного этноса и передаваемых из поколения в поколение. Накопленной этнической традицией и определяется своеобразие каждого этноса, его место в ряду других народов».Другими словами этнос это система которая воспроизводит сама себя в определенном ландшафте при помощи людей, которых она отпечатывает по матрице своей традиции — не «гармошки-балалайки», а фундаментальных адаптаций. Цель существования этноса — при помощи своей традиции воспроизводить себя как этнос.А вот пассионарность — это свойство не этноса, а человеческого существа. Пассионарий это индивид. «Много пассионариев» это много пассионарных индивидов. Кстати зачастую пассионарии друг друга не переносят и стремятся поскорее друг друга убить. Пассионарий — человек с зашкаливающей жизненной энергией, которая отключает у него инстинкт самосохранения, в этом смысле всегда один.Этнос не производит пассионарность, но потребляет её, как топливо, не как машина потребляет бензин, но скорее как организм потребляет пищу. Этнос выступает как агрегатор пассионарности. Употреби Гумилев в своё время это слово и всё бы встало на свои места.Задача этноса как системы «улавливать» пассионариев, втягивать их в себя, «расщеплять» их деятельность на полезные вещества для своего этнического строительства — расширение территории, экспансию, культурные артефакты и т.д. Но самое главное для этноса — заставлять пассионариев на биологическом уровне (пассионарность, как мы помним по Гумилеву, передается половым путем) вливать эту пассионарность в этнос через семя, а затем этнос обрабатывает новорожденных членов этноса при помощи традиции.Перед нами не «всеприятие» и не «мультикультурализм», а нечто прямо противоположное — насос, который безошибочно определяет полезного человечка, вытягивает его из его этноса, перемещает свой, уменьшает заряд там, увеличивает здесь.Для сильного этноса это беспроигрышная игра. Этнос у которого все в порядке всасывает в себя пассионариев, отметает шлак и полностью перерабатывает полученный человеческий материал своей традицией. Сама традиция, при этом, непрерывно гибко развивается, самоадаптируется к результатам деятельности пассионариев. Точнее сказать, —традиция объявляет практически все результаты деятельности пассионариев не противоречащие прямо фундаментальным адаптациям этноса… традицией. То, что совершил во благо этноса великий человек, то и есть традиция.Не правда ли, и в самом деле похоже чем-то на ядерный реактор?Гумилев много говорил о кризисных явлениях в жизни этносов и, до недавнего времени именно эта, кризисная сторона его теории воспринималась как главная, поскольку мы сами ощущали себя в глубоком кризисе. Этнос с проблемами начинает изолироваться, чтобы удержать целостность традиции, пытается достичь «гомеостаза», стать «изолятом». Изоляция позволяет снизить падение пассионарности в системе до естественной убыли. Это единственно верная стратегия, поскольку в этносе главное это «реактор» традиции — пока он не сломан, любой приток энергии может этнос оживить и заставить переродиться, как с этносами постоянно и происходит и потому многие из них, в лице их традиции, живут гораздо дольше 1000 и даже 1500 лет.А вот если этносу не удается уйти в гомеостаз, то его накрывает обскурация, его буквально насилуют соседи. В систему непрерывным потоком поступает семя человеческого шлака, соседских субпассионариев (субпассионарий — это тот, кто извлекает энергию из расщепления этнической традиции, её паразитического использования — от паразита социального до паразита интеллектуального). К современному пришельцу с Востока, в отличие от татарского мурзы Чагадая и прочих участников этнических процессов в России в XIV-XVI веках, прилагается его мама и его клан, то есть матрица их традиций. Вы не получаете «чужое семя» для русской матрицы, вы предоставляете русскую матку для матрицы чужой.И напротив, немногочисленные пассионарии, воспитанные в традициях этого этноса, подпитывают собой другие реакторы, другие этносы, обрабатывающие детей по своим традициям, «уезжают жить в Лондон». Гумилев ввел в постсоветской России моду на евразийство. Хотя и здесь последователи поняли его неверно, они начали откровенно унижать русских перед тюрками и иными степными народами. Мыслитель говорил совсем об ином – как последователь славянофилов и старших евразийцев он предупреждал против западнического прельщения, западнического пленения русской культуры, государственности и народа. Он полагал, что «комплиментарность», то есть совместимость для жизни в рамках одной государственной и культурной традиции у русских и у татар, башкир, других народов Евразии, гораздо ближе, а потому нам нужно держаться вместе (интересно, что во времена Гумилева еще не были известны результаты генетического исследования евразийских народов показавшие, что и у восточных славян и у некоторых тюркских этносов общий геном, R1a1, унаследованный от древних индоевропейцев живших в сердце Евразии). Странным образом гумилевская теория была подана в прямо противоположном ее исходным идеям смысле – не как основание для общности, а как повод для отодвигания, унижения и даже подчинения русских, как повод для сепаратизма и фантазий о возрождении Золотой Орды. Между тем для Гумилева, как и для других евразийцев, Евразией была Россия, а фактором её единства – русский народ. «Творец русской истории – русский народ» – подчеркивал другой евразией, Г.В. Вернадский в своем «Начертании русской истории». И когда сегодня Владимир Путин говорит о том «внутреннем ядерном реакторе», который позволяет тысячелетней России двигаться в будущее, о той пассионарности, которая пробуждает в нас страсть жить, творить и сражаться, и обращается к наследию Гумилева, то надо понимать, что в сердцевине этого реактора – русская историческая традиция, основанная как на глубокой адаптации к вмещающему ландшафту России, так и на идеальных духовных целях и смыслах, которые уже какое столетие поддерживают нашу энергию преодоления.Гумилев никогда не ставил вопроса о качественном содержании той пассионарности, той страсти, которая движет жизнь этноса. Для него было важно, что эта страсть побуждает человека, пассионария, преодолевать порог простого приспособления к жизни. Между тем, здесь его теорию можно было бы развить и дополнить. Каждая этническая традиция окрашивает пассионарность в себе в особые цвета. И русская пассионарность – это, прежде всего, энергия преодоления невозможного, это стремление к тем экстремальным значениям на которых осуществляется немыслимое.К такой ориентации усилий нас подталкивает наша среда, экстремальный Север, который может считаться просто непригодным для развития столько высокой и разносторонней цивилизации, да еще и занимающей столь обширную государственную территорию. Однако русские осуществили это невероятное предприятие и двинулись дальше, в космос, в Арктику и Антарктику, в океаны.В русском культурном коде – великие и невероятные дела совершенные немыслимо малым числом людей.И характерно то, что разговор Путина и молодежи строился сегодня именно в этой логике. «Починив» в значительной степени механизм нормальной русской этнической традиции (пусть еще не все отлажено, но так ведь и починка была скоростной), Путин приобрел власть всерьез говорить о будущем не только как о «жизненном приспособлении», но и как о движении к новым невероятным горизонтам – перелеты между концами страны через космос, разработка искусственного интеллекта, развитие атомной энергетики. Причем в его словах футуристическая перспектива не отрицает прошлое, а развивает и упрочняет его.Президент не заигрывает с молодежью как мнимым «хозяином будущего», а приглашает в продолжатели и соработники, в строители.Путин приглашает молодых в своеобразную коалицию пассионариев, которая одержима страстью вывести Россию на рубежи невозможного и видит в этой страсти наше конкурентное преимущество перед западной организационной техникой и восточной многочисленностью. И на этом фоне политиканы, порожденные эпохой распада, вся мысль которых сводится к «приспособлению», прежде всего к приспособлению к западу, выглядят откровенно жалко. Еще не успев состариться они уже отброшены во вчерашний день.Егор Холмогоров https://um.plus