Историк Клаус Рейнгардт в книге «Поворот под Москвой» сообщает: «12 октября северо-восточнее Брянска было окончательно замкнуто кольцо окружения вокруг северной части группировки противника. Однако значительным силам советских войск еще 8 октября удалось прорваться и, несмотря на большие потери (был ранен и командующий фронтом Еременко), 12, 13 и 14 октября выйти из окружения». Сдержанность немцев в оценке «котлов» под Брянском и Вязьмой объясняется несоответствием результатов, достигнутых в боях начала октября 1941 года, целям, намеченным командованием вермахта и группы армий «Центр». Продолжить наступление на Москву смогли лишь 11 дивизий, а 48 вели тяжелые бои с окруженными советскими войсками (остальные прикрывали фланги наступающей группировки). Бои в «котлах» были упорными и продолжительными. Через неделю после окружения советских войск – 14 октября 1941 года в сводке главного командования сухопутных войск вермахта (ОКХ) передавалось: «Противник, окруженный… западнее Вязьмы, полностью уничтожен». Но на ежедневных отчетных картах ОКХ Lage Ost еще более двух недель показывалось, что от девяти до пяти немецких дивизий продолжали вести бои с «уничтоженным» противником. «Брянский котел», по мнению Рейнгардта, «оттянул на себя до конца октября основные силы 2-й общевойсковой и 2-й танковой армий… Советские войска… своим сопротивлением в решающей степени парализовали наступление южного крыла группы армий «Центр» и не позволили организовать быстрое преследование. Бои в «брянском котле» не принесли немцам желаемого успеха». Бои шли до 23 октября, когда соединениям и частям 3, 13 и 50-й армий удалось с большими потерями вырваться из окружения. Упорное сопротивление окруженных войск позволило советскому командованию восстановить оборонительные рубежи на московском направлении. Поэтому когда передовые части немцев достигли Можайской линии обороны, то их встретил, как отмечает Рейнгардт, плотный заслон, о котором ничего не знала немецкая разведка. Действия советских войск на вяземском и брянском направлениях сорвали операцию «Тайфун». Стратегия блицкрига предполагала, что у окруженных, лишенных управления и снабжения войск противника будет сломлена воля к сопротивлению, и они быстро капитулируют. Так было в Польше и во Франции. Но в России, как справедливо заметил английский историк Роберт Кершоу в книге «1941 год глазами немцев. Березовые кресты вместо железных», азбучные истины блицкрига «оказались поставлены с ног на голову отчаянным, доходившим порой до фанатизма сопротивлением русских в, казалось, безнадежнейших ситуациях». Именно оно и привело к тому, что «половина наступательного потенциала немцев ушла не на продвижение к поставленной цели, а на закрепление уже имевшихся успехов». Во второй половине октября по сравнению с первой декадой месяца среднесуточный темп наступления немецких войск упал в 8–10 раз (с 30–40 до 3–5 километров в сутки). Наряду с возрастающим сопротивлением советских войск немцев сдерживали проблемы снабжения и распутица. В ожесточенных боях октября вермахт понес большие потери. По свидетельству Мартина Гарайса, в составе 1-го батальона 282-го пехотного полка осталось лишь 148 человек, но «самую кровавую дань отдал 290-й полк. В ротах численный состав упал до 20 человек». Пауль Карелл (псевдоним оберштурмбанфюрера СС Пауля Шмидта – исполнительного директора службы новостей Третьего рейха и руководителя пресс-департамента МИДа Германии) в книге «Восточный фронт. Гитлер идет на восток» тоже обсуждает большие потери немецких войск в октябрьских боях. О состоянии немецкого 46-го моторизованного корпуса он рассказывает: «Потери оказывались огромными до того, что 3-й пехотный полк мотопехотной дивизии СС «Рейх» пришлось расформировать, а уцелевший личный состав перевести в состав полков «Дойчланд» и «дер Фюрер», во 2-й роте пехотного полка «Великая Германия» осталось 60 человек. Шестьдесят из ста пятидесяти». Не лучшим было положение войск 2-й немецкой танковой армии, наступавшей на Тулу. Ее командующий генерал-полковник Гейнц Гудериан в мемуарах писал: «29 октября наши головные танковые подразделения достигли пункта в четырех километрах от Тулы. Попытка захватить город с хода натолкнулась на сильную противотанковую и противовоздушную оборону и окончилась провалом, причем мы понесли значительные потери в танках и офицерском составе». Обстановку в соединениях 2-й немецкой танковой армии уточняет Пауль Карелл: «По состоянию на 31 октября 3-я танковая дивизия на подступах к Туле располагала всего 40 танками из 150, имевшихся в наличии изначально». Командование группы армий «Центр» считало боеспособность Красной армии невысокой. Однако большие потери войск, низкий уровень организации материально-технического снабжения, в том числе боеприпасами и топливом, вынудили фон Бока в конце октября 1941 года приостановить наступление.

«Тайфун» сдулся 30 октября 1941 года фон Бок подписал приказ о втором наступлении на Москву, но начать смогли лишь 15 ноября. До этого немецкие части приводили себя в порядок, пополнялись боеприпасами, топливом и другими материальными средствами. По плану наступления вермахт должен был окружить советскую столицу двойным кольцом. Штурма не намечалось: еще 8 октября 1941 года Гитлер приказал после завершения окружения Москву стереть с лица земли и затопить. Ноябрьское наступление вермахта уже не было столь успешным. Сказалась эйфория командования в связи с октябрьским окружением советских войск. Гитлер и стратеги вермахта в целом переоценили свои боевые возможности. Ориентируясь на декадные сводки войск о потерях, командование полагало, что убыль наступающих войск была незначительной и боеспособность – высокой. Поэтому фон Боку не выделили дополнительных сил и средств для пополнения и усиления: в ноябре 1941 года резерв группы состоял лишь из охранной дивизии и нескольких полицейских батальонов. Реальная же боеспособность группы армий существенно снизилась – людские потери были значительно больше, чем указывалось в донесениях войск. Но основным просчетом была недооценка противника. «Главным образом в том, что касается людских ресурсов, боевых качеств военнослужащих Красной армии и их морального духа», – констатирует Пауль Карелл. Руководство вермахта ошибочно считало, что советские войска были практически уничтожены под Вязьмой и Брянском и Красная армия не в силах серьезно сопротивляться. В действительности сопротивление советских войск непрерывно усиливалось. Потери наступающих быстро росли: 137-я пехотная дивизия, по информации бывшего начальника оперативного отдела штаба Вильгельма Мейер-Детринга, только за четыре дня – с 13 по 16 ноября потеряла убитыми и ранеными (не считая потерь из-за обморожений) 1060 бойцов, среди них 34 офицера, включая пять командиров батальонов. Бывший начштаба 4-й немецкой армии генерал Гюнтер Блюментрит в статье о Московской битве сообщает: «В большинстве пехотных рот численность личного состава достигала всего 60–70 человек (при штатной численности 150 человек. – В. Л.)». Во 2-й танковой армии, по данным Гудериана, в это же время боевой состав пехоты сократился в среднем до 50 человек в каждой роте. 21 ноября фон Бок записал в дневнике: «По числу дивизий, если судить об этом за зеленым столом, соотношение сил не хуже, чем обычно. Но снижение боеспособности – в отдельных ротах осталось от 20 до 30 человек, большие потери в командном составе и перенапряжение людей в сочетании с холодами дают практически совершенно иную картину». Боеспособность немецких войск резко снизилась, в том числе из-за гибели большого числа опытных солдат. 23 ноября начальник Генштаба сухопутных войск генерал-полковник Франц Гальдер отметил в своем дневнике: «Таких сухопутных войск, какими мы располагали к июню 1941 года, мы уже никогда больше иметь не будем». Но командование вермахта продолжало жить иллюзиями и о реальном состоянии советских войск имело совершенно неверное представление. 30 ноября командующий сухопутными войсками генерал-фельдмаршал Вальтер фон Браухич выговаривал фон Боку: «Фюрер уверен, что русские находятся на грани полного коллапса. Он желает услышать от вас конкретные слова, фельдмаршал фон Бок, когда этот коллапс станет реальностью». 2 декабря 1941 года Гальдер сделал запись в дневнике: «Противник достиг пика своей способности держать оборону. У него больше нет подкреплений». В этот же день, когда до начала контрнаступления Красной армии оставалось всего трое суток, в разведсводке отдела по изучению иностранных армий на востоке утверждалось: «Русское командование в настоящее время не располагает резервами и поэтому предпринимает попытки, введя в бой все имеющиеся в распоряжении силы, приостановить наступление немецких войск». 4 декабря этот же отдел пришел к выводу: «Боеспособность противника не настолько велика, чтобы без значительного подкрепления можно было предпринять крупное наступление». «Решающее» наступление фашистов на Москву полностью выдохлось к началу декабря – группа армий «Центр» исчерпала свои возможности. Генерал пехоты Курт Типпельскирх в книге «История Второй мировой войны» пишет: «4 декабря была предпринята отчаянная попытка еще раз бросить армии в наступление. После захвата небольших участков соединения 4-й армии на следующий день отошли на свои исходные позиции, 2-я танковая армия также прекратила наступление после того, как ей не удалось захватить Тулу, которая была у нее как бельмо на глазу. Ни один приказ уже не мог двинуть вперед эти войска… 6 декабря был дан приказ прекратить наступление. Войска должны были удерживать захваченные позиции». Пауль Карелл так подвел итоги операции «Тайфун»: если в октябре группа армий «Центр» состояла из 78 дивизий, их количество к декабрю сократилось до 35. То есть ее боеспособность снизилась более чем наполовину: у войск не было сил не только наступать, а уже и обороняться. К этому времени Ставка Верховного главнокомандования РККА сумела сосредоточить под Москвой большое количество войск, неожиданно для немцев начать наступление и добиться победы. Американский историк Дэвид Гланц по этому поводу заметил: «Наступление, организованное Ставкой под Москвой как раз в то время, когда, по оценкам немецкой разведки, Красная армия уменьшилась до «нескольких последних батальонов», захватило вермахт врасплох своей внезапностью и заставило отступить чуть ли не в панике».