СТАРЫЙ ЧЕРДАК - всего понемногу...

Я – как земля, скриплю, мечтая Вернуться к состоянью рая, Где люди, звери, птицы, гады Друг другу, помню, были рады. *** Не это ль русская повадка — Себя блаженно истязать, Смеяться горько, плакать сладко И на соломинке плясать. Инна Лиснянская *** Инна Львовна ЛИСНЯНСКАЯ [24.06.1928 — 12.03.2014] — русская советская и российская поэтесса, прозаик, переводчик с балкарского. Лауреат Государственной премии РФ. Жена поэта Семёна Липкина. Пусть не на что мне опереться, Но разве не чудно, скажи, Смеяться от чистого сердца И плакать от всей души? Задумано все безупречно, И тем эта жизнь хороша, Что счастье, как сердце, не вечно И горем бессмертна душа. *** Ничего не пройдёт. Только мы и пройдём Снегом, пылью, пыльцою, лучом и дождём, Ледоходом, листвою и инеем По ухабам отчизны, по руслам её, Где со свежим дыханьем смешалось гнильё И смешалось название с именем. Безымянны и мысли мои о пыльце, О подпочве, подкорке, изнанке, лице, О земле с мотыльками мгновенными. Ничего не пройдёт. Только мы и пройдём, Чтоб назвали потомки нас прожитым днём, Удобреньем, историей, генами. *** МУРАВЕЙ НА МОНИТОРЕ, или как мы жили с Инной Львовной Лиснянской летом на даче. По компьютерному монитору ползёт муравей. Он сам похож на маленькую чёрную букву. Я слежу, как муравей снизу вверх пытается пересечь диагональ экрана, потом резко меняет курс и начинает двигаться вдоль строки. Неужто остановится на точке? Нет, пробегает мимо, и замирает вдруг на букве «к». Признал родню? Он сам напоминает букву «к», а ещё «ж» и «ё», если принять во внимание браво торчащие усы. Похоже, муравей загипнотизирован светящимся квадратом экрана, излучающим свет и тепло. Может быть, это не обычный муравей, а фанатичный читатель? Или даже в душе писатель? Не случайно же он живёт на писательской даче в Переделкине. Осторожно подцепляю муравья на лист белой бумаги и стряхиваю в сад. Пусть расскажет другим, что видел. Про святящийся инопланетный муравейник, в котором живут буквы. *** Как давно это крылышко было, Это крылышко с синим зрачком, — До того красоту я любила, Что её накрывала сачком. Я не знала, конечно, не знала, Что Психея трепещет в сачке, — И на пальцах пыльца оседала В пятилетнем моём кулачке. Я не знала, что мы не бессмертны, И, конечно, не знала о том, Как бываем жестокосердны В дальновидном незнанье своём. *** Здравствуй, моё божество, Сон мой — залётная птица! Чтоб не забыть ничего, Необходимо забыться. Пусть ты недолго гостишь, Хрупкие крылья смыкая. Эта залётная тишь Редкая и дорогая. Так вот и вспомню без слёз Всё, что изрыто слезами, Всё, что как день пронеслось, А исчислялось годами. Слышится галочий крик, Трудно смыкаются веки. То ли забудусь на миг, То ли забуду навеки... *** Судил меня Бог, и щадил меня Бог, Берёг, и стерёг, и наказывал, Но ни на одну из возможных дорог Перстом никогда не указывал. Сама по нутру своему выбирай Свой путь, свой удел, свой уклад, Не то преисподней покажется рай, И раем покажется ад, А выбрала, так никогда не жалей Ни песен, ни башмаков!.. И выбрала я печальных друзей И беспечальных врагов. *** Разлетелся дым, Разметалась тьма… Тот, кто мной любим, Тот моя тюрьма… От свободы жизнь Он мою упас, Каждый взгляд закон, Каждый жест указ… Вздох его упрек, Поощренье смех, Слово поперек Мне и молвить грех… Но чужой не смей, И не смей родня Из тюрьмы моей Вызволять меня... *** Немного понимания и жалости Хотя бы между близкими людьми. Я думала — хочу я самой малости, А это слишком много, черт возьми! Уста мои страдают жесткой засухой, Повышенною влажностью — глаза. И всё ж, как у Христа живу за пазухой, — За городом, где певчие леса. Возьми меня, Господи, вместо него, А его на земле оставь! Я — легкомысленное существо, И Ты меня в ад отправь. Пускай он еще поживет на земле, Пускай попытает судьбу! Мне легче купаться в кипящей смоле, Чем выть на его гробу. Молю Тебя, Господи, слезно молю! Останови мою кровь Хотя бы за то, что его люблю Сильней, чем Твою любовь... 1978 *** Попытаюсь привыкнуть к тому, к чему невозможно привыкнуть: В опустелом дому не к щеке, а к подушке приникнуть. Может быть, птичьи сны в перьевой воскресают набивке, Может быть, мне послужат они чем-то вроде прививки Против тягостных снов, где ты каждую ночь умираешь, Пятипалые крылья в надежде ко мне простираешь, Но ничем не могу я помочь, несмотря на усердье Жизнь твою сохранить ну хотя бы ценой своей смерти. Не способен никто и ни с кем поменяться местами. Может быть, птичьи сны под щекой обернутся крестами Легких звезд. И я птичьи виденья спросонок окликну — И к тому, что нет рядом тебя, может быть, и привыкну. *** Ночью застала Инну Львовну за компьютером. «Опять какой-то стишок в голове крутится. Нужно записать, а то ведь так и не даст спать спокойно». «Как хорошо, что я тебе видна Из звёздами усыпанного сна. Но ты не сокрушайся обо мне. Друг предает – на то и есть друзья. Ты видишь: я при хлебе, при окне Смотрю наверх, антоновку грызя...» Это стихотворение, обращённое к Семёну Израилевичу, «целиком придумалось» ночью, а к утру было записано. «Проснулась часов в пять утра от кашля, а оно всё крутится… Выпила кофе, немного посидела на кухне, опять заснула. Точно знала, что не забуду из него ни строчки. Но когда писала, очень сильно волновалась…» В лесу многогнездном, Где каждый мал и велик, Лучом инозвездным Ты в сердце мое проник, — Последняя вспышка Последней моей любви, Умру от излишка Печали, а ты живи. А там, за разлукой, Когда от смерти очнусь, Ты мне поаукай — И я с небес отзовусь. 16 июня 1998 *** Стали бояться меня домашние вещи, Чувствуют, бедные, как опротивел мне быт, – Ест древоточец его, моль от счастья трепещет, Зеркало пылью слоится, кресло скрипит, Петли дверные визжат, плачут старые краны, И запекается ржавчина в мойке, как кровь, Бродят по кухне растерянные тараканы, – Нечего кушать, картошка одна да морковь. Переключаясь, грохочет пустой холодильник, То мне всё некогда, то я у лени в плену. Даже любимец-компьютер закрыт и похож на могильник, Где, как известно, не может быть места окну. 1998 *** День рождения Раз в году, но навещай мою могилку, — Два пиона вставь в литровую бутылку, — (У меня от них не будет аллергии — Пост постфактум ощущения другие.) — Может быть, душа под видом махаона Будет лакомиться пряностью пиона. Не забудь на камень бросить горсть пшеницы, — Может быть, моя душа под видом птицы Поклюёт зерно, попьёт из лужи воду И споёт тебе молитвенную оду. А в оградку вставь один иль два конверта, Может быть, моя душа под видом ветра Письмецо забросит в дом, раздвинув шторку: Не забудь ещё про веник и ведёрко... *** На днях ИЛ рассказала, какой у неё в молодости был заносчивый характер. И как её любил поддевать Корней Иванович Чуковский, когда они встречались на дорожке в Переделкине. «Чуковский делал вид, будто меня не узнавал, и громко спрашивал: «А кто это там идёт? Кажется, Юнна Мориц…» А я, вскинув голову, гордо проходила мимо. В следующий раз: «Уж не Новелла ли это Матвеева?» Я снова молча прохожу мимо. Когда он в очередной раз спросил: «Кто это там идет навстречу, уже не...?», я остановилась и выпалила ему в лицо: «Это идёт великий Корней Иванович Чуковский». Он рассмеялся, спросил: «Инночка, а что это мы все время ссоримся?» И позвал в гости». Всё это было когда-то: гордость, творческие амбиции, борьба за своё место в литературе, перстни, модная чалма на голове… * * * Как-то я спросила ИЛ, почему она редко смотрит телевизор, только футбол. «В детстве я любила делать пирожки из песка. И так верила, будто они настоящие, что ела песок, весь рот песком набивала… Мама и няня меня ругали, объясняли, а я, как только начинала играть – опять за своё. Вот и с телевизором так. Знаю же, что это чьи-то выдумки, кино, а всё равно переживаю по-настоящему, жую, и всякую гадость тоже…» *** Инна Львовна любит рассказывать смешные случаи, в жанре трагикомедии. Сегодня - об одном знакомом, чья парализованная жена после инсульта никого не узнавала. Однажды к ним в гости пришли писатель Миша с другом-математиком Яшей и стали допрашивать бедную женщину: «Ты нас узнаешь? Скажи, мы кто? Ну, скажи?». Она долго молчала, всматривалась, а потом сказала слабым голосом: «Евреи». *** Или рассказ о родственнице, некой тете Мане, которая второй раз вышла замуж. Бывший и настоящий муж всю жизнь друг друга люто ненавидели, но когда тетя Маня умерла, они шли за гробом, обнявшись, и капали друг другу валерьянку». Фрагменты воспоминаний Марии Лыхиной ("Дружба народов" №1, 2018) *** Ленивая, беглая ласка… И вот говорим, говорим, И только о том, что развязка Настала, сказать не хотим. И память, увы, не способна Истлевшему счастью помочь, А мы вспоминаем подробно Знакомство и первую ночь, Безбытные годы крутые, Гостиницы и поезда, И даже слова золотые, Что эта любовь навсегда. Опомнись, не надо казниться! Я первая заговорю О том, что любовь — не должница, И дверь за тобой затворю. *** Мы встретились — так было суждено, Мы разошлись — так стало неизбежно, И наших слёз тяжелое вино Глотало небо жадно и неспешно. У неба, согласись, куда острей Потребность в соли, нежели в глюкозе. Когда б не слёзы, не было б морей, Наверное, когда б, когда б не слёзы… Так думаю, так легче думать мне, Что все мы плачем лишь во имя моря Беспечного, с заначкою на дне Жемчужин счастья и кораллов горя. Недаром цвет коралла красноват, Как та ладонь… Всё в жизни справедливо. А жизнь — но кто же в этом виноват? - Подобие прилива и отлива. Как дышит море, из волны в волну Медовую луну переливая. И коль всплакну — от нежности всплакну, Что ты живой и я ещё живая. *** Что за птица такая поёт то скрипично, то трубно? Ни с того ни с сего Иногда человеку любому становится трудно От себя самого… *** Шторы тумана и выхлопы дыма Тайну сгущают. В конце колеи Всё объяснимое необъяснимо, Годы мои, ах вы годы мои. Холод ума, проясняя разгадку, Водит по памяти, как по стеклу. Мальчик натягивает рогатку, Пухлый амур запускает стрелу. Дедушка крутит свою самокрутку, Бабушка мажет помадою рот, Дует пастух в старомодную дудку, Дух песнопенья поэта пасёт. Всё происходит всегда и повсюду — Много туману за жизнь набралось. А за туманом целует Иуду В мёртвые губы воскресший Христос. 27 марта 2010 *** В жизни многошумной, Где царит число, Быть хотела умной, Да не повезло. В бытности короткой, Где надменно зло, Быть хотела кроткой, Да не повезло. В памяти столь дробной Что произошло? Быть хотела доброй, Да не повезло. В сфере разобщенной Звездное табло… Быть бы мне прощенной, Да не повезло. *** Дочери Недалеко от бухты В пору большого клёва Я разбросала буквы, Ты собираешь слово. Быль это или небыль? Возле воды — всё просто: Я разбросала пепел, Ты собираешь звезды. Тысячелетий возраст Около моря проще: Я разбросала хворост, Ты собираешь рощи. Море. Метаморфозы. Мысли, близкие к тайне. Я разбросала слёзы, Ты собираешь камни. *** Ты не зови ко мне врача! Ах, что ты знаешь, Что ты знаешь? Мне предлагалось два ключа — Бери который пожелаешь. Один — железный, от казны, Для разных благ был уготован. Другой был поперёк струны Обычной тушью нарисован. Он был, как крендель, завитой, И точным был он, как наука. И я взяла тот ключ второй — Замысловатый символ звука. Я отпирала им дожди, И птичью жизнь, И жизнь мотора, И стук ритмический в груди, Не отрицающий повтора. Скрипичный ключ! И голоса Корней и звёзд я рисовала, Я утверждала чудеса, — Насущным хлебом рисковала. Мне мстил железный ключ. Чудак! — Он не забыл моей гордыни. И никаких житейских благ Я не имею и поныне. И не зови ко мне врачей, Гипнотизёры — не пророки! Мне снова взять из двух ключей Тот самый тяжкий и высокий.