В Филях, на военном совете, опираясь на мнение меньшинства присутствующих, Кутузов принял решение, не давая сражения на неудачной позиции, оставить Москву (ибо, по его словам, повторявшим Барклая-де-Толли, «с потерей Москвы не потеряна ещё Россия»). Нужно сказать, сразу, что с началом Отечественной войны 1812 г. Матвей Иванович Платов возглавил казачий корпус, в который были объединены 14 казачьих полков (ок. 7 тыс. сабель). На конный корпус Платова была возложена одна из самых тяжелая задача – следовать в арьергарде отступающей армии и всячески задерживать продвижение неприятельских войск.
У местечка Мир 27 - 28 июня корпус Платова разгромил 9 полков наступающего противника, принеся русской армии первую победу в войне 1812 г. Казаки успешно действовали против авангардных французских отрядов у Романовки, Салтановки. Затем Платов прикрывает отход 2-й Западной армии П. И. Багратиона к Смоленску. 27 июля (8 авг.) атаковал у деревни Молево Болото кавалерию генерал Себастьяни, опрокинул противника, взял 310 пленных и портфель Себастьяни с важными бумагами. После ухода из Смоленска Платов командовал арьергардом объединенных русских армий и лишь за несколько дней до Бородинского сражения заменен ген. П. П. Коновницыным.
Таким образом, в то время как русские уходили из под ударов французской армии, донских казаков по сути приносили в жертву. Понятно, что состоявшееся в Филях решение было принято донскими казаками Платова «в штыки». Сам вихорь-атаман до этого не раз горячо протестовал от постоянного отступления русских войск под руководством и Барклая-де-Толли и М. И.Кутузова, заявляя: «Я стыжусь русского мундира, который сей час на мне».
Вследствие этого практически сразу после совета в Филях, все командиры казачьих полков и сотен сказались больными, фактически саботируя исполнение приказов, поступающих от главнокомандующего М.И. Кутузова. Михаил Илларионович вынужден был личным письмом увещевать Матвея Ивановича Платова как войскового атамана.
М. И. Кутузов - М.И. Платову № 222 17 сентября 1812
Известился я, будто командиры полков Войска Донского при армии заболели почти все. Таковое известие не могло меня не оскорбить, и я обращаюсь к Вашему Высокопревосходительству с просьбою уведомить меня в откровенности без отлагательства о причине странного сего случая. Хотя, правда, и не даю я оному полной веры, ибо теперешнее положение нашего отечества одно весьма сильно возбудит каждого из нас преодолевать всякие трудности и самой жизни не щадить, о чем я излишним да[же] щитаю напомнить Вам. Впротчем, если известие, ко мне дошедшее, справедливо, что все полковые командиры заболели, в таком разе я обязан буду довести о сем до сведения Государя Императора, между тем не упущу и мер принять, какие Высочайшая власть предоставляет мне по долгу службы.
Конечно «болезнь» прошла, "- Прощай, Матушка! Мы еще вернемся!" – говорил Платов оставляя Москву. В тяжелые дни для России, когда наполеоновская армия все дальше продвигалась вглубь ее территории, Платов обратился с призывом к казакам Дона стать на защиту неласковой к казакам Российской империи. Дон этот призыв услышал. Двадцать четыре конных полка казачьего ополчения да шесть конных орудий было послано в действующую армию. Пятнадцать тысяч казаков стали встрой и выступили против француза...
Однако мутный осадок взаимной неприязни в отношениях донских казаков и русского военного командования остался на всегда.