Вот, как подытоживает писатель свои похождения:
«В молодости я вел очень дурную жизнь, а два события этой жизни особенно и до сих пор мучают меня. Эти события были: связь с крестьянской женщиной из нашей деревни до моей женитьбы... Второе — это преступление, которое я совершил с горничной Гашей, жившей в доме моей тетки. Она была невинна, я ее соблазнил, ее прогнали, и она погибла».
После женитьбы
Привыкшая к московской жизни Софья в первое время очень тяготилась непривычным бытом в имении мужа. Ниже привожу цитаты из ее мемуаров "Моя жизнь".
Вообще меня поражала простота и даже бедность обстановки Ясной Поляны. Пока не привезли моего приданого серебра, ели простыми железными вилками и старыми истыканными серебряными, очень древними ложками. Я часто колола себе с непривычки рот. Спал Лев Николаевич на грязной сафьяновой подушке, без наволоки. И это я изгнала. Ситцевое ватное одеяло Льва Николаевича было заменено моим приданым, шелковым, под которое, к удивлению Льва Николаевича, подшивали тонкую простыню. Просьба моя о ванне тоже была удовлетворена.
Лев Николаевич, помимо писательства, вел очень активную жизнь. Например, он предложил проводить собрания учителей из соседних сельских школ, и непременно участвовал в обсуждении различных школьных вопросов. Софья некоторое время тоже посещала эти собрания, но вскоре забеременела и перестала. Причиной тому она называла тошноту, вызванную непременным курением своего мужа и других мужчин. К слову, бросить курить Лев Николаевич пытался несколько раз, но удалось только к старости.
Также муж планировал научить Софью работать на скотном дворе:
Лев Николаевич хотел меня приучить к скотному и молочному делу и водил меня на скотный двор. Я старалась смотреть и считать удои, сбивание масла и прочее. Но вскоре от запаха навоза у меня делалась тошнота и рвота, и меня бледную, шатающуюся уводили домой...
Софья описывает мужа как человека обладающего разносторонними интересами. С безумной страстью он отдается каждому новому увлечению, (Запомните эту его особенность, пригодится позже) будь то иностранные языки, школы, японские свиньи, педагогика, охота. Посмотрим же на то, как себя чувствовала его молодая жена:
Лев Николаевич эту весну страшно увлекался пчелами. Купил несколько ульев у моего деда Исленьева, читал книги, делал рамочные ульи и имел такой вид, что для него теперь центр всего мира составляет пчельник и потому все должны исключительно интересоваться пчелами. Я старалась проникнуться всей значительностью пчелиной жизни, но трудно этого достигала.
Занятия пчелами отвлекали Льва Николаевича от дома и от меня, и я часто скучала и даже плакала в одиночестве. Пойду на пчельник, иногда сама снесу Льву Николаевичу обед, посижу там, иногда пчела меня ужалит, и иду одинокая домой.
Как мы видим, Софья следовала за своим мужем всюду, будь то скотный двор, или пчельник. Все больше поступаясь своими интересами, она начала растворяться в нем. Совсем юная девушка верила каждому слову своего Льва Николаевича и старалась его во всем слушаться. Например, однажды он негативно высказался о ссорах в семье. Стремясь быть хорошей женой, поначалу вспыльчивая и ревнивая Соня училась подавлять свой характер и первой просить прощения. И только с возрастом пришло понимание происходящего:
В его характере этой черты не было. Гордый и знающий себе цену, он, кажется, во всей своей жизни сказал мне только раз "прости", но часто даже просто не пожалеет меня, когда почему-нибудь обидел меня или замучил какой-нибудь работой. Странно, что он даже не поощрял меня никогда ни в чем, не похвалил никогда ни за что. В молодости это вызывало во мне убеждение, что я такое ничтожество, неумелое, глупое создание, что я все делаю дурно. С годами это огорчало меня, к старости же я осудила мужа за это отношение. Это подавляло во мне все способности, это часто меня заставляло падать духом и терять энергию жизни.
Роды и дети
Наконец, близится срок родов. 28 июня 1863 года начинаются схватки.
Страданья продолжались весь день, они были ужасны. Левочка все время был со мной, я видела, что ему было очень жаль меня, он так был ласков, слезы блестели в его глазах, он обтирал платком и одеколоном мой лоб, я вся была в поту от жары и страданий, и волосы липли на моих висках; он целовал меня и мои руки, из которых я не выпускала его рук, то ломая их от невыносимых страданий, то целуя их, чтобы доказать ему свою нежность и отсутствие всяких упреков за эти страдания.
Лев Николаевич проявляет себя как нежный муж. Когда на свет появится ребенок по имени Сережа, (имя выбрала Софья, чтобы сделать приятное мужу) произойдет трансформация:
Няни у нас не было: Лев Николаевич" очень строго требовал, чтобы я сама и кормила и ходила за ребенком после того, как уедет акушерка. Я еще повиновалась ему беспрекословно и считала еще тогда все его желания и мысли безусловно непогрешимыми и несомненно хорошими.
А вот как Софья описывает его отношение к сыну:
Лев Николаевич никогда не брал на руки Сережу. Он радовался, что у него сын, любил его по-своему, но относился к нему с каким-то робким недоумением. Подойдет, посмотрит, покличет его - и только. , "Фунт",- вдруг назовет он сына, глядя на его продолговатый череп. ^Или скажет: "Сергулевич", почмокает губами и уйдет...
Начиная с этого момента, Софья воспринимает свою жизнь как бесконечный день сурка. Беременность, роды, кормление, воспитание и все сначала. Льва Николаевича это устраивает. Он по прежнему ведет активную жизнь, занимается охотой, много пишет и совершенно не планирует включать в эти занятия жену (кроме переписывания его романов).
Всего жена родила тринадцать детей. Пятеро из них умерли в детстве.
Очень интересным для меня фактом стала увлеченность Софьи лечебным делом. Доктора поблизости не было, а образованная мать уже нескольких детей все же обладала некоторыми знаниями:
...вынесла я кое-какие знания из моего родительского дома, отчасти научилась от докторов, лечивших в нашем доме, уже когда я вышла замуж, а то справлялась по лечебникам.
Рецепты докторов я всегда берегла и по ним, зная, в каких случаях употреблялись лекарства, я их брала и для своих больных. Счастливая у меня была на это рука, и много я получила радости от выздоравливающих моих пациентов и пациенток. Бывало, особенно летом, выйдешь на крыльцо, а тут уже стоят бабы, одни и с детьми, стоят телеги с привезенными больными. Всякого расспросишь, посмотришь, дашь лекарство. А то сколько раз пришлось присутствовать при тяжелых родах.
А после шестых родов помощь потребовалась и самой Софье, из-за чего врачи запретили ей рожать. Ослабленный многочисленными родами организм был истощен. Ей пророчили слабых и болезненных детей, и сложные роды в будущем, если она проигнорирует эту рекомендацию.
Лев Толстой же был против. В тот период (помните его увлеченность?) он считал, что физическая близость без деторождения невозможна. А это значит, что жена будет рожать столько, сколько Бог даст, игнорируя врачебные предписания:
«Кто ты? Мать? Ты не хочешь больше рожать детей!
Кормилица? Ты бережешь себя и сманиваешь мать у чужого ребенка! Подруга моих ночей? Даже из этого ты делаешь игрушку, чтобы взять надо мной власть!»
Софья не смогла перечить мужу. К сожалению врачи оказались правы и трое их малышей, появившихся на свет, умерли в раннем возрасте. Зато еще четверо остались живы. К сожалению поздний ребенок Иван (Родителям было 60 и 44) в семь лет умер от скарлатины.
Ванечка Толстой, самый младший и самый любимый, единственный из детей, кого Лев Николаевич брал на руки.
Комментарии 2