узыкальное издательство «ГЕОМЕТРИЯ»

Вадим Демидов
4 июн 2019 в 9:57
Итак, буду публиковать малыми дозами…
История ХРОНОПА со слов Кирилла Кобрина, рассказанная им (на магнитофон) 14.09.88 г. Вопросы задает Света Кукина.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ (1980-1985 гг.)
На фото: Лёхант, Павел Михайлюк, Терешкин (Таракан), Кобрин.
Кирилл Кобрин: С Максютой и Терешкиным мы учились вместе с первого класса в 126-й английской спецшколе. «Тот, кто учился в спецшколе, вряд ли поймет…!
- А у Максюты кто родители?
- Папа - строитель, а мама… не знаю. Мама готовит хорошо. А у Таракана папа на заводе работает, и мама тоже. Только папа – начальник какого-то цеха. Бухает каждый день. Каждый день приходит пьяный. А брат у него учился в инязе, а сейчас в обкоме работает. Он окончил иняз, потом учился в Высшей партийной школе, сейчас - в обкоме. Я его на концертах раз триста видел.
Десять лет мы учились вместе. Терешкин сидел на первой парте, мы с Максютой – на второй. Таракан еще в классе шестом начал играть на гитаре. В подъезде. Комсомольский брат слушал рок и ездил на «биржу». Потом пластинка перешла по наследству к Таракану. «Бэд Компани», югославская, 75 год. Таракан поехал с ней на «биржу», стал меняться, слушать музыку. Потом в школе они пытались организовать какую-то музыку. Таракан там пел и играл на гитаре. Играли что-то из «Пёпла»: «Бёрн», «Стормбрингер» и какие-то таракановские песни. Он же всегда писал песни. Была песня «Снимите синие очки».
- А эти песни сохранились?
- У него есть. У него был песенник, где все песни, начиная с Аллы Пугачевой. Класса в шестого. Из «Москоу Ньюс» битловские песни. Много всего.
Эта группа распалась, ни разу не выступив. Таракан в классе в восьмом пошел в студию при Дворце (Автозавода) учиться играть на гитаре. Но заставляли играть Лобоса. Тогда он неплохо играл, потом испортился. А классе в восьмом-девятом начал учиться играть Максюта, но дальше «восьмерки» не пошел. Учитель был один – известный подъездный певец. Ну, он тоже начал ездить на «биржу». Классе в восьмом и я начал ездить на «биржу». Правда, мы попали в такое окружение, все вокруг были взрослые, умные, слушали арт-рок, джаз-рок, поэтому детства у нас не было. Мы сразу стали слушать «Дженезис», «Йес», «Везер Рипорт». Груздь, Дрюля, Паценкер, он еще учился в мединституте. Потом мы начали поступать в вузы. Да, в десятом классе мы познакомились с Демидом. Он ходил совершенно гнусный, у него были длинные волосы до плеч, такие жидкие, мерзкие, он был уже старый, года на три-четыре старше.
- А вы с каких годов?
- Мы трое с 64-го. Демиду сейчас то ли 27, то ли 28, по-моему, было 27 в 88-м. он с 61-го. Лёханту, по-моему, был четвертной. Он года с 62-го. Носков года с 64-го. Сонька совсем маленькая, ей то ли 19, то ли 20. (Кукина испуганно причитает» «Господи»).
Демид был совершенно гнусный, жмот, все старался наколоть, жался, но на послушать можно было поменяться. У нас тусовка сложилась – человек сорок-пятьдесят. Мы не менялись, а вставали в середине и чесали языки: кто с кем играл. Демид торчал на Андерсоне, знал все его мерзкие сольники с Вангелисом, без Вангелиса. Об этом чесали языки.
Книжка ходила про оформление альбомов, сейчас она у Николаевича. Мы с ним тоже познакомились. Он тоже знал Андерсона, мы его прозвали Андерсоном.
Ну вот, поступили мы в разные вузы. Потом начали бухать. То есть мы и раньше бухали. Да, еще у Терешкина был период джаза. Я помню, он тогда купил у Дмитриевского пластинок десять джазовых гитаристов, слушал и занимался. Вплоть до такого дерьма, как Тедди Данбер. Ну и Эберкромби, Ларри Корриел. Слушал и снимал.
В это время, - году в 83-м или чуть позже мы с Демидом были уже прилично знакомы, - в Горький началось проникновение советской музыки. Мы «волну» терпеть не могли, потому что там все очень просто, дубово. Когда послушали «Полицию», просто оплевались. А тут решили, что раз народу нравится, надо послушать. А тут еще появился «Динамик», альбом, в котором были фельетоны. Вообще началось проникновение советского рока в Горький. Потом была еще московская группа, на «а» называется. Они пели «Я московский озорной гуляка», а потом начали играть металл. Они еще в Горький приезжали.
Слушая советских «динамиков», мы решили, что и в Советском Союзе появилась новая волна. От Макаревича и «Воскресенья» Таракан и Максюта сикали еще в годах 79-80-х. Это было из серии «Снимите синие очки». «Сказочный остров», «Повесил свой сюртук…» Всем нравилось. «Карнавал» появился, «Нету там никого». А еще вышел миньон «Карнавал» и Кузьмин, Максюта до сих пор его бережет. Начал появляться «Аквариум». Ну, я его в первый раз вообще не воспринял. Я обметался харчами, - потому что это вариант «Машины времени», и полгода не слушал. Потом появилась песня «Алюминиевые огурцы», какая-то сборка, песня про трактористов, и «Долгая память хуже, чем сифилис». Эта вроде понравилась.
Потом появилась запись… я помню, сакраментальную фразу, когда я спросил Таракана: «Саша, тебе не кажется, что группа «Аквариум» лучше группы «Динамик?» Он мне ответил: «Можно одновременно любить «Полицию» и «Кинг Кримсон». С этого началась его деградация, как гитариста. Он перестал снимать джазовые мелодии и стал просто играть и петь Гребенщикова. И не занимался прилично года два, просто играл цоевские и гребневские песни.
Тем временем все начали ездить в «Ждановец» (лагерь политеха) и крепла наша дружба с Демидом. Таракан еще играл в театре. Полковник был большим друганом Таракана, меня и Максюты. Он на год младше. Учился, по-моему, на том же факультете, что и Таракан. И он тоже появился в их театре, где Таракан уже был старожил.
Потом мы познакомились с Лёхантом. А Лёхант и Павел Михайлюк учились в одной группе. И в «Ждановце» все перезнакомились. Году в 84-м мы менялись дисками с Лёхантом – я помню, я ему всучил «Прокул Харум», а он мне – «Джетро Талл». Мы еще накалывали друг друга. А потом остальная тусовка отпала, и мы остались с этой своей компанией: Таракан, Максюта, я, Демид и Лёхант. Еще Павел Михайлюк. Он тоже участвовал во всех наших операциях.
Ну вот, мы начали периодически вместе бухать. Потом разогнали «биржу». Мы перестали туда ходить. И у нас начался новый бзик. Мы решили стать умными и начать читать книжки. Это было году в 84-м. До это мы не особенно читали. Демид, конечно, читал, я почитывал, а тут мы решили ходить на книжную «биржу». Мы до сих пор на нее ходим. Она располагалась в парке около телебашни, Мы ходили каждое воскресенье, и после этого собирались дома у Лёханта. Тоже близко. И бухали каждое воскресенье. Так что книжки мы очень любили. Ну, а там, где книжки, там, конечно, «давайте сами писать». Начали писать рассказы, конкурсы проводили. Два было конкурса. Один конкурс назывался «Соседка», все писали. А второй, по-моему, - «Двое», писали я, Лёхант и Демид.
Писать рассказы было скучно. Демид писал какие-то песни. Тут уже пошли ленинградские записи. Я помню, Дрюля сделал хорошее дело – (привез) первую нормальную приличную запись «Дня серебра», в начале 85-го. Еще «Кино – «Начальник Камчатки» и кусочек Майка. А-а, еще MCI (“Эм-Си-Ай»). И вот мы начали это слушать, слушать. «День серебра» у нас был любимый альбом. Демид начал писать еще песни, они пелись за столом в пьяном виде хором – «Торпедо», «Динамо», «Уикэнд»…. Всё это кончилось тем, я уже триста раз рассказывал. 2 мая 1985 года утром мне позвонил Демид и сказал, что ему уже 25 лет, а он все еще не знаменит. Он хочет быть знаменитым, давай соберем группу.
На следующий день мы собрались в парке с Максютой, с Терешкиным, с Лёхантом. И решили писать альбом. Название «Хроноп» появилось как-то не сразу. Что-то мы еще дня два думали, как называться. Ну, не то, что думали. Название «Хроноп» появилось, потому что мы тогда все торчали на Кортасаре. А придумывали какие-то другие варианты, но ничего не пошло. Так и осталось.
Третьего числа я написал три текста, и Демид написал одну или две песни. К этим моим. За месяц этот альбом записали. Это (бобина) 375 метров на 19-й скорости. С той и другой стороны. Причем первая сторона была какая-то балладная, а вторая сторона, как мы считали, была в изобретенном нами стиле – акустическая новая волна. Удар-выстрел – это мы лупили линейкой по дипломату. Тарелочки у нас были свернутые газетки, по ним - палочками, всякую электронику заменяла такая дудка с клавишами. Нудность и однообразие аранжировок мы считали признаком «новой волны». Так что вторая сторона была нововолновой, а первая – балладной.
Играли там на каких-то совершенно жутких трех досках. У Демида еще сохранилась одна из тех гитар. По 7-50. Записывалось все это на микрофоны от «Маяка», было два микрофона. Если я был ударником, то уже ясно, какое было качество. У меня чувство ритма, видимо, отсутствует раз и навсегда. Да я еще пьяный все время играл. Но я считаю, что очень хорошо играю на клавишах. Мне очень нравится, как я играю.
Короче, альбом этот был, несмотря ни на что, записан, назывался он «Домашний аквариум». Первая сторона называлась типа, сейчас вспомню, типа «Хронология», «Хронопология»… Вот. Это все было записано, но никаких претензий ни на что не было. Просто это было хобби. Как писание рассказов. Мы считали, что просто создали какую-то вещь в духе «Аквариума». И считали, что, если поставить несведущему человеку и сказать, что это ленинградская группа, то все затащатся. Мы проделали такой трюк с Дрюлей. Он засмеялся нам в лицо и долго крыл матом.
Но потом в «Ждановце», летом 85-го года, Таракан с Демидом долго жили там, месяца два, и пели их. Некоторые песни стали хитами «Ждановца». То есть они котировались примерно так, как сейчас песни Полковника. «Клянусь париком Кобзона» был вообще гимн всего сезона.