К ночи спала жара, день рабочий к концу,

Наступила пора отдохнуть молодцу.
Трактор я заглушил, в ушах гул-перезвон,
И домой поспешил, вряд поесть да и в сон.
На столе предо мной: огурцы да лапша,
Черствый хлеб привозной, больше нет ни шиша.
Я с устатка хватил самогона стакан,
Телевизор включил, ем, смотрю на экран.
Бородатый шельмец и графинчик в руке,
Точно ухарь-купец, где-нибудь в кабаке.
Мне с экрана мигнув и, как делалось встарь,
Он, в сторонку дыхнув, опрокинул стопарь.
Бутерброды с икрой, ухмыляясь, жуëт,
И довольный собой, мне советы даёт.
Как церковный елей у него голосок,
Нет, не наших полей он, видать, колосок.
И такие слова слышу я не впервой:
«Хлеб — всему голова, ну и я... с головой!»
Изобилье всего: икру — кошка не ест!
Знать, снабжает его не райпо, а инвест.
«Стоит прыть проявить, да сноровку свою,
Надо акций купить — будешь жить, как в раю!»
Ох и здорово гнёт, не страшна нам беда!
Он на Капри махнëт, нy a я-то куда?
Ах ты, чёрт расписной, под глазами мешки,
Значит ты с головой? А я что, без башки?
Ты обуй сапоги, второпях покури,
Покрути рычаги от зари до зари!
Испытай-ка ты, плут, сельский труд мужика,
Когда пот и мазут по лицу как река.
С запчастями — хоть вой и с соляркой беда.
Вас таких вот «с икрой» не загонишь сюда!
На какие шиши я создам себе рай?
Коль зарплату – гроши́, не давали за май?
То ли в мозг мне туман самогон напустил —
Я с размаху в экран огурцом запустил!
Ведь допёк же, шельмец — телек чуть не разбил,
Небольшой огypeц, только вялый он был.
И сидел сам не свой но, кажись, обошлось,
Хорошо под рукой молотка не нашлось!
1994 год