«То есть он говорил? Это еще не значит быть человеком».

К 100-летию создания повести Михаила Булгакова «Собачье сердце».

1987 год. В коридоре киностудии Ленфильм руководитель телевизионного объединения Сергей Микаэлян протягивает режиссеру Владимиру Бортко свежий номер журнала «Знамя» с первой отечественной публикацией повести Булгакова «Собачье сердце». Бортко начал читать и уже с первых страниц в голове сложился четкий замысел будущей картины. К съемкам приступили незамедлительно, и через год фильм «Собачье сердце» был показан по Первой программе ЦТ, что уже само по себе говорило о многом. А вот критика оказалась весьма неожиданной. Из воспоминаний Владимира Бортко: «Я открыл газеты и обомлел. Там было написано примерно следующее:
«Такого дерьма, как „Собачье сердце“, никто отродясь не снимал. Режиссёру за это надо отрубить не только руки, но и ноги и сбросить с моста».
Но стоило ли удивляться?

…Повесть Булгакова «Собачье сердце» с говорящим подзаголовком «Чудовищная история» имеет отложенную историю: при жизни писателя никогда не публиковалась, а впервые ее напечатали в 1968 году сразу в двух зарубежных журналах: «Студент» (Лондон) и «Грани» (Франкфурт). В СССР ее издали еще девять лет спустя, в разгар перестройки, в 1987 году, в том самом журнале «Знамя».

Михаил Афанасьевич написал «Собачье сердце» невероятно быстро, всего за три месяца – на рукописи сохранилась авторская пометка: январь-март 1925 года. Видимо, это была целевая работа, поскольку повесть ждали в альманахе «Недра», где до этого уже публиковались «Дьяволиада» и «Роковые яйца». В фабуле новой книги, как и в «Роковых яйцах», присутствуют фантастические мотивы романа Герберта Уэллса «Остров доктора Моро», в котором маньяк-профессор ставит в своей лаборатории отвратительные эксперименты, превращая подопытных людей в животных.
Откуда взялось такое вроде бы очевидное название – «Собачье сердце»? Неужели у люмпен-пролетария Шарикова осталось что-то внутри от доброй дворняги? Однако, если мы вспомним о прошлой жизни Клима Чугункина, зарабатывающего на хлеб и водку игрой на балалайке по трактирам, то вот вам куплет из известной в то время каждому трактирному завсегдатаю песни:
На второе пирог —
Начинка из лягушачьих ног,
С луком, с перцем
Да с собачьим сердцем.
Да уж, вовсе не от несчастной дворняги досталось сердце Полиграфу Полиграфовичу…

В марте 1925 года Булгаков уже читал повесть вслух на литературном собрании «Никитинских субботников». Присутствовавший на собрании критик М. Я. Шнейдер позже так описал свои впечатления:
«Это первое литературное произведение, которое осмеливается быть самим собой. Пришло время реализации отношения к происшедшему»,
имея в виду недавние события Октябрьской революции. Агент ОГПУ, всегда находящийся рядом с «новой литературой», сделал из услышанного совсем иные выводы:
«Такие вещи, прочитанные в самом блестящем литературном кружке, намного опаснее бесполезно-безвредных выступлений литераторов 101-го сорта на заседаниях Всероссийского Союза Поэтов. Вся вещь написана во враждебных, дышащих бесконечным презрением к Совстрою тонах и отрицает все его достижения. Если и подобно грубо замаскированные выпады появляются на книжном рынке СССР, то белогвардейской загранице, изнемогающей не меньше нас от книжного голода, остается только завидовать исключительнейшим условиям для контрреволюционных авторов у нас».
Издавать повесть запретили.

Но в редакции альманаха «Недра» не успокоились, неоднократно обращаясь к Булгакову с просьбой отправить повесть Льву Борисовичу Каменеву для прочтения. Но и всесильный Каменев отверг «Собачье сердце», назвав его острым памфлетом на современность, коим она, собственно и являлась. В итоге такого вмешательства на квартире Булгакова провели обыск и рукопись была конфискована.

А ведь если бы власть и общество прислушались к провидцу Булгакову, скольких бед можно было бы избежать! Открытый финал повести, когда профессор возвращает свои революционные разработки в вечное русло могущественной реки – природы, преклоняясь перед ее мудростью и благоразумием:
«Объясните мне, пожалуйста, зачем нужно искусственно фабриковать Спиноз, когда любая баба может его родить когда угодно… Человечество само заботится об этом и в эволюционном порядке каждый год упорно создает десятками выдающихся гениев, украшающих земной шар». Нельзя в один миг изменить то, что создавалось веками!

Но нет, к сожалению, в реальной жизни не произошло такой благополучной концовки, как в повести. Полностью «развившийся» Шариков-Чугункин, помесь преступника и собаки, многое успел совершить, не имея способности и желания задумываться. Совершенно очевиден крах подобных экспериментов - нельзя очеловечить существо, человеком быть совсем не готовое…

«Собачье сердце». То, что каждый из нас процитирует наизусть:
Успевает всюду тот, кто никуда не торопится. Конечно, если бы я начал прыгать по заседаниям, и распевать целый день, как соловей, вместо того, чтобы заниматься прямым своим делом, я бы никуда не поспел. Я сторонник разделения труда. В Большом пусть поют, а я буду оперировать. Вот и хорошо. И никаких разрух…

Документ – самая важная вещь на свете.

Человеку без документов строго воспрещается существовать!

На преступление не идите никогда, против кого бы оно ни было направлено. Доживите до старости с чистыми руками.

Сообразите, что весь ужас в том, что у него уже не собачье, а именно человеческое сердце. И самое паршивое из всех, которое существует в природе.

Если вы заботитесь о своём пищеварении, мой добрый совет – не говорите за обедом о большевизме и о медицине. И – боже вас сохрани – не читайте до обеда советских газет.

Я не господин, господа все в Париже!

Учиться читать совершенно ни к чему, когда мясо и так пахнет за версту.

Двум богам служить нельзя! Невозможно в одно и то же время подметать трамвайные пути и устраивать судьбы каких-то испанских оборванцев!

Никого драть нельзя. На человека и на животное можно действовать только внушением.

Теперь, проходя по улице, я с тайным ужасом смотрю на встречных псов. Бог их знает, что у них таится в мозгах!

Вы знаете, я произвёл 30 наблюдений у себя в клинике. И что же вы думаете? Пациенты, не читающие газет, чувствуют себя превосходно. Те же, которых я специально заставлял читать «Правду», – теряли в весе.

Наука ещё не знает способов обращать зверей в людей.