Тщательно прикрыв наружную дверь, я приступил к своим занятиям, решив даже во время пробежки не удаляться от «Дредноута» более чем на пятьдесят — шестьдесят метров. И опять всё обошлось без происшествий — даже мой верный сторож ни разу не заворчал, лишь метрах в ста по течению реки группа оленей вышла из прибрежного кустарника на водопой, да вчерашнее стадо мамонтов прошествовало вброд через русло в обратном направлении...

По окончании тренировки я вновь искупался в реке и даже проплыл с десяток метров, хотя вода и была здесь уже обжигающе холодной. Минут двадцать я потратил на разборку своего тренажёрного комплекса и укладку его в рубке моторки со стороны правого борта. Набрав воды в ведро из нержавеющей стали, я прихватил из носового багажника лодки печку на жидком горючем, отнёс всё это к «Дредноуту» и, прямо на кормовой площадке, воспользовавшись газовой зажигалкой, разжёг конфорку и поставил греть воду для Наташи.

В своём помещении я порылся в одной из необъятных дорожных сумок и вытащил новенький комплект: рубашка и брюки тёмно-синего цвета из плотной джинсовой ткани — к исходу сегодняшнего дня должно было стать ещё прохладнее. Неторопливо оделся и тщательно навесил на себя весь обычный арсенал, не забыв также пристегнуть патронташ с патронами двенадцатого калибра на пояс — как знать, что ещё может случиться за сегодняшний день...

К этому времени вода успела нагреться, и я поставил ведро у дверей помощницы, предварительно постучав. Бензиновую печку я теперь водрузил на стол в своей «каюте», чтобы приготовить обед (по привычному нам времени шёл первый час пополудни) — находиться в теперь опустевшем кубрике как-то совершенно не хотелось. Поставив на огонь один из малых котелков, я вскипятил в нём воду, развёл сухого молока, высыпал овсяные хлопья, добавил немного соли и сахару, а потом и обезвоженного сливочного масла, вскрыв очередной герметичный пакет с ним.

Когда каша стала «подходить», я убрал её с огня, плотно прикрыв котелок крышкой, а на его место поставил сковородку, чтобы напечь оладьей из пресного теста. Между делом пришлось сходить к мотолодке, чтобы захватить из носового багажника, помимо муки и разрыхлителя для неё, пару банок сгущённого молока с какао — для будущих оладьей. За их выпечкой меня и застала Наташа, появившаяся на пороге моего тесного помещения тщательно причёсанная и слегка подкрашенная (приобретённых Огневым комплектов косметики, при очень умеренном потреблении, хватило на год), но... пока в голубом халате — совсем по-домашнему.

— Вам помочь? — спросила она, привычно подставляя щёку для поцелуя. — За мной салат, если не возражаете…

В тесноте «каюты» нам было не повернуться, и мне пришлось свернуть свой спальный мешок с одеялами (воздух из надувного матраса я уже выпустил), чтобы моя помощница могла готовить салат прямо на топчане, поставив миску на доски и нарезая овощи (помидоры и огурцы) на весу. На сильном огне бензиновой печки оладьи испеклись в считанные минуты, и я поставил кофе, успев перемолоть зёрна на ручной мельнице.

— Кажется, всё готово, — объявил я, расставляя тарелки. — Вы очень голодны, Наташа?

— Чуть-чуть... — рассеянно отозвалась она, подкладывая себе на доски лежанки тёплое одеяло. — Вчерашние отбивные, которые вы не пожелали есть, оказались очень "тяжёлыми"!

Мы помолчали несколько минут, занятые салатом, а я время от времени поглядывал на близко сидевшую (наши колени соприкасались) от меня очаровательную девчонку и никак не мог представить её своей женой...

Раскладывая кашу, моя милая помощница приподнялась, а потом устроилась на лежанке, положив нога на ногу — полы халата, не имевшего застёжек, и державшиеся лишь на поясе, разошлись, почти целиком открыв гладкое полное бедро. Поймав мой непроизвольный взгляд, девушка заметно покраснела и без лишней суеты поправила халат.

— Я накинула его сразу после душа... — весьма откровенно сообщила она, а потом, после секундной паузы, спохватилась и смущённо добавила. — Просто очень уж спешила помочь вам... Вот и не стала надевать под него ничего...

— Вы это зачем сказали, Наташа? — с лёгкой улыбкой мягко спросил я. — Разумеется, я сразу же отметил это обстоятельство, но промолчал из деликатности, решив, что вы уже имеете полное право чуть-чуть поиграть в замужнюю даму.

Каша на получившемся концентрированном молоке (я не пожалел порошка), щедро приправленная маслом, получилась неожиданно вкусной, а оладьи, к которым я открыл пару захваченных из лодки банок молочных консервов, вовсе не оставляли желать лучшего. К тому времени, как я разлил по кружкам кофе, мы молчали уже несколько минут — лишь иногда встречались глазами, и девушка всякий раз смущённо улыбалась, а лёгкий румянец так и не сходил с её нежных щёк.

— Николай Александрович, — наконец, заговорила моя хорошенькая помощница. — Вы как-то сказали, что брак — лучшее средство от любви... Для вас действительно со свадьбой все хорошее заканчивается?

— Здесь нельзя дать однозначный ответ, — чуть улыбнулся я, думая вместе с тем о том, что надо срочно выбираться из-за стола — меня тянуло к этой очаровательной девчонке словно магнитом. — Вполне может статься и так, что с браком начнётся другое — возможно даже, лучшее.

— Звучит уже более оптимистично, — заметила моя молоденькая собеседница, подвигая мне свою кружку, и я тотчас долил в неё из котелка горячего напитка. — Наверное, нужно много стараться?

— Лучше всего, когда стараться и вовсе не приходится, а всё хорошее получается само собой, — поднимаясь с места, отозвался я. — Допивайте кофе, Наташа, а я пока займусь посудой. Через полчаса отправляемся.

— Мне бы хотелось посидеть здесь с вами подольше... — доверчиво поделилась девушка. — Мы ещё не оставались наедине в такой обстановке...

— В нашем опустевшем «ковчеге»? — невольно улыбнулся я, переливая остаток кофе из котелка в стальной термос, и добавил. — Увы, времени на это уже нет... И мне хотелось бы верить, что это ещё не последний наш с вами день...

— Я не из тех девушек, у которых семь пятниц на неделе, Николай Александрович, — очень серьёзно сказала моя собеседница. — Вам совсем не нужно так настороженно относиться ко мне.

— Мне много лет, Наташа, — задержавшись на пороге, ответил я. — И я неоднократно напоминал вам об этом, почему очень хорошо знаю, что рано или поздно приходит время, когда ничего и никого нельзя удержать!

С котелком, наполненным посудой, в руках я спрыгнул с кормовой площадки «Дредноута», привычно глянул по сторонам и направился к реке. Следом выскочил Адмирал, потянул носом воздух, пошевелил мохнатыми ушами и побежал следом за мной. Тщательно промывая посуду, я думал о по-прежнему дремавшем в душе, так и не проходящем чувстве тревоги, но с чем оно было конкретно связано, разобраться сейчас пока было невозможно.

Закончив эту несложную работу, я постоял несколько минут в задумчивости у воды, а потом, невольно вздохнув, сложил посуду в раскрытый носовой багажник мотолодки и направился к «Дредноуту». Наташа успела пройти в свою «каюту», и я, сунув в сумки остававшиеся на полки вещи, застегнул молнии и подхватил их, по пути взяв со стола термос с кофе и оставшуюся кружку своей помощницы.

Через минуту, сложив всё в багажник, я вернулся и, повесив на плечо оба ружья, взял большой свёрток с постельными принадлежностями, а потом оглянулся на опустевшее помещение и невольно вздохнул: мне, как и моим людям, было жаль бросать на произвол судьбы так хорошо послуживший нам плавучий дом.

Уложив в багажник и этот груз, я вернулся вновь и тщательно задвинул ставни на окнах-бойницах, сначала в своём помещении, а потом и у Наташи, когда она позвала меня. Поставив сумки с её вещами на кормовую платформу и положив рядом свёрток с постельными принадлежностями, я тщательно прикрыл наружную дверь, потом спрыгнул на землю и помог спуститься девчонке, которая в этот раз была одета в голубой комплект и синий свитер.

Пока я относил к лодке и эти вещи, моя помощница с цифровой камерой в руках обошла со всех сторон «Дредноут» и сделала несколько снимков — укладывая всё в багажник, я каждые несколько секунд поглядывал то на неё, то по сторонам, а оба ружья так и лежали наготове на носовой палубе... Через минуту девушка подошла ко мне — благо, что всё обошлось без неожиданных нападений и бешеной стрельбы.

— Жалко ведь, правда? — спросила она, глядя на плот. — Вы, наверное, могли даже придумать, как взять его с собой — вдруг мы не застанем на месте «Странник»...

— Забирайтесь в рубку, Наташа, — с насмешливой улыбкой распорядился я, захлопывая крышку носового багажника и укладывая ружья через открытое окно между двумя креслами (чтобы были под рукой), а потом тем же тоном добавил. — Надо поскорее отправляться, пока я по вашей просьбе не начал решать задачу доставки «Дредноута» к Ледовитому океану…

Моя милая помощница, придерживаясь за мою руку, прошла по борту, устроилась на своём сиденье и позвала Адмирала, который вскочил в лодку из воды, основательно забрызгав при том кормовое сиденье. Оттолкнув судёнышко от берега (его сразу понесло течение), я вскочил на нос, прошёл по борту, опустил в воду двигатель, качнул «грушей» топливо и дёрнул за пусковой шнур. «Вихрь» на этот раз завёлся с первого рывка, бодро взревев на всю округу — сказалось хорошее топливо и недавнее обслуживание.

Пробравшись на водительское сиденье мимо своего пса, расположившегося, как обычно, непосредственно в узком проходе, я дал передний ход, направил лодку по середине неширокого (восемь — десять метров) русла, где глубина достигала двух метров и стал плавно прибавлять обороты. Минут через пять спидометр (датчик замерял давление создаваемое встречным потоком воды) показал около сорока трёх километров в час, но реальная скорость относительно берегов была ниже километров на пять-шесть. Тем не менее, близкие берега стали быстро проноситься мимо, и требовалось всё мое внимание, чтобы удерживать лодку точно на стрежне.

Мои люди к этому времени находились в пути уже шестнадцать часов, но, учитывая необходимые остановки и постепенное усиление течения, они должны были успеть преодолеть что-то порядка семидесяти — восьмидесяти километров, и мы, в принципе, могли бы догнать их на исходе третьего часа пути, если всё пойдёт благополучно, разумеется...

Через полчаса я сбросил обороты ниже средних, давая возможность двигателю немного остыть от напряжённой работы на полном ходу. Моя хорошенькая спутница тут же воспользовалась наступившей относительной тишиной и со смущённой улыбкой спросила:

— Николай Александрович, моё поведение сегодня не показалось вам излишне вызывающим?

— Ничуть, Наташа, — с лёгкой иронией улыбнулся и я. — При наших с вами дружеских отношениях вы вполне можете просить меня помочь вам даже, скажем, в ванной комнате...

— При ваших золотых руках, Николай Александрович, можно не сомневаться, что вы отлично справитесь с такой задачей, как купание взрослой девушки! — заметно краснея, рассмеялась моя помощница. — Я обязательно подумаю над этим... Вот только, пожалуйста, не представляйте себе эту картину!

— Конечно же, нет, Наташа, — почти серьёзно ответил я. — Просто мне показалось, что эта мысль пришлась по душе не только мне, но и вам.

— А вы не опасаетесь, что это может стать вашей новой обязанностью? — быстро глянув на меня, опять со смущённой улыбкой спросила девушка.

— С удовольствием возложу на себя столь приятную обязанность!—- улыбнулся в ответ и я, быстро глянул на свою хорошенькую собеседницу, и мы на этот раз рассмеялись вместе.

Наша шаловливая беседа на этом прекратилась — я прибавил обороты, и рёв «Вихря» стал перекрывать все звуки. Наташа привстала, дотянулась через Адмирала до кормовой двери и закрыла обе створки — стало немного тише, но не настолько, чтобы продолжать шутливую болтовню. Моя очаровательная спутница ещё некоторое время бросала на меня задумчивые взгляды (я в большей степени чувствовал это, нежели видел) и улыбалась своим мыслям, но я старался не отвлекаться от управления лодкой — русло постепенно сужалось, и требовалось всё моё внимание, чтобы, следуя всем его изгибам, держаться на максимальной глубине.

Наконец, Наташа по-возможности удобно устроила свою милую голову, воспользовавшись, как и прежде, свёрнутым пледом и задремала под ровный гул двигателя — убаюкивающего покачивания на пологих волнах (как в море) теперь не было, и лодка всё время шла на ровном киле.

На протяжении последующих полутора часов ничего не происходило (я ещё дважды за это время снижал обороты двигателя ниже средних), лишь кустарник по берегам становился всё ниже, а чахлые деревца как-то сразу пропали и вовсе. Тридцатилитровой канистры хватило на два с четвертью часа хода и, когда двигатель вдруг заглох (я задумался в эти минуты и пропустил время смены канистры) на полных оборотах, лодка уже через десяток метров потеряла ход, и сильное встречное течение сразу понесло её назад.

Моя молоденькая спутница проснулась и с беспокойством стала оглядываться по сторонам, а я торопливо выбрался на нос, парой сильный взмахов веслами подогнал судёнышко к берегу, выскочил на пропитанную водой травянистую поверхность и привязал свёрнутый до того кольцами на носовом рыме фал к корням ближайшего куста.

— Поможете мне, Николай Александрович? — окликнула меня Наташа, остановившись на корме.

Я осторожно прошёл по топкому дну вдоль борта и подал спутнице руку — здесь было глубоко и у самого берега, поэтому мои высокие (выше середины бедра) кожаные сапоги, которые я надевал только при поездках в лодках, почти целиком скрылись под водой. Девушка добралась до носа и, придерживаясь за мою руку, спрыгнула на влажный невысокий берег. Как обычно, я внимательно осмотрел прилегающую местность — теперь мы были в тундре, но весьма ощутимый туман ограничивал видимость до сотни метров, Агни скрылся за плотной пеленой облаков, накрапывал лёгкий дождик, и было довольно прохладно: градусов десять — двенадцать выше нуля.

Над нами с резкими криками пролетело несколько крупных птиц, а моя молоденькая спутница от неожиданности даже негромко ахнула и прижалась к моему плечу. По моим подсчётам, мы успели продвинуться вверх по реке километров на семьдесят пять-восемьдесят, и до Ледового барьера теперь оставалось не так и много — возможно, лишь с полчаса хорошего хода.

Течение здесь заметно усилилось и на глаз достигало, примерно, восьми-девяти километров в час, так что моим людям на лодках под слабосильными моторчиками в этих местах, наверное, пришлось непросто...

— Немного отдохнём, Николай Александрович? — негромко спросила Наташа, тоже с беспокойством оглядываясь по сторонам — как знать, что таил за собой этот туман. — Как-то невесело здесь...

Из рубки стал выбираться Адмирал, и я сразу подскочил к нему и придержал за шкуру, чтобы он не свалился в воду — течение здесь было слишком сильным, и собаку могло унести за десятки метров прежде, чем пес смог бы выбраться на берег. Оказавшись на берегу, Адмирал принюхался, прислушался, а потом пробежался вперёд-назад, осматривая местность.

— Минут двадцать, — несколько запоздало ответил я на вопрос девушки. — И выпьем кофе... Что-то я устал сегодня, Наташа...

— Неудивительно, — заметила моя милая помощница, наблюдая за нашим псом, осторожно разглядывающим, вместе с тем не решаясь обнюхать, какой-то предмет, скрытый в бело-зелёной поросли. — Вы сегодня не отдыхали после тренировки днём...

Ружья я из лодки вынимать не стал — поблизости не наблюдалось никакой живности за исключением птиц, а в случае необходимости полдюжины пуль из моих крупнокалиберных пистолетов могли остановить даже шерстистого носорога. Мы подошли к Адмиралу, всё ещё стоявшему у так заинтересовавшего его предмета, и Наташа тотчас сжала мне пальцы (мы держались за руки) — из примятого лишайника выступал человеческий череп, обращённый вверх пустыми глазницами...

Я осторожно разгрёб сапогами низкую густую поросль, но смог обнаружить лишь пару мелких костей — видимо, местные падальщики успели в своё время растащить тело по частям. Чуть поодаль обнаружился разорванный резиновый сапог, наполовину скрытый в нетвёрдом грунте, а ещё через пару минут мне попались обломки двухствольного безкуркового ружья — от приклада не осталось и следа, а стальные части были покрыты толстым слоем ржавчины, поэтому не было никакой возможности определить марку и год выпуска.

Минут десять я ещё тщательно осматривал всё вокруг, пока моя молоденькая спутница терпеливо стояла чуть в сторонке, а потом махнул на это дело рукой — кем был погибший здесь путешественник, и сколько времени прошло с его смерти так и осталось для меня загадкой.

Мы вернулись к лодке (отошли лишь на десяток метров), я сменил канистру, потом выпили по чашке кофе, а моя помощница не отказалась и от очередной упаковки печенья.

— Ещё немного, и в вашем распоряжении будут большие запасы шоколада, — с улыбкой сказал я, чтобы хоть немного сгладить гнетущее впечатление, которое произвела на нас страшная находка. — Можно наверстать всё упущенное...

— Вам придётся присматривать за мной, чтобы я не теряла меру, — очень мило улыбнулась и Наташа.

Через несколько минут мы отправились дальше, и мне пришлось быть ещё более внимательным — русло сузилось до четырёх-пяти метров (глубина на стрежне всё ещё достигала полутора метров), а быстрое встречное течение образовывало частые маленькие суводи (Суводь — вращательное движение воды в реке за выступом берега, вдающимся в русло. В народе также называется у́ловом. Прим. авт.) и водовороты, вынуждавшие ощутимо рыскать нос нашего судёнышка...

"Земля Ольховского" кн.3 "Возвращение"