— Сейчас пошлю к тебе мужиков, Иван Ильич — сидите здесь и не высовывайтесь! — тоном приказа сказал я и, чуть помолчав, добавил. — Пройдёшь малым ходом у самого трапа! Как я заскочу — сразу отваливай до дальнейших распоряжений! Понял?

Огнев покосился на меня и нехотя кивнул — чувствовалось, что ему очень не хотелось бросать своего босса одного. Однако, цену приказам, отданным таким тоном, он, безусловно, знал, и я был уверен, что второй помощник сделает всё как надо. Оглядев рубку и заметив в дальнем углу пару ящиков с какими-то деталями, я подошёл, глянул в ближайший из них и вытащил пару переходных двухдюймовых стальных муфт (должно быть, из комплекта трубопроводной арматуры), а потом подкинул одну из них на ладони руки, затянутой в тонкую кожаную перчатку — увесистая штука и очень даже опасная в умелых руках...

Мужики, покидав бандитов в трюм, захлопнули люк и, подчиняясь моему жесту, прошли в рубку, а я, напротив, выбрался наружу. У носовых рейлингов, прикованный левой рукой к одной из стоек (чтобы не так это бросалось в глаза), стоял наш разговорчивый пленник — кто-то из моих людей догадался, видимо, прежде основательно обыскав его карманы, сунуть ему в рот зажжённую сигарету, и это придало ситуации совершенно благополучный вид. Почему можно было надеяться, что нам удастся без шума подойти к яхте, а что делать дальше, мне предстояло решать уже по обстоятельствам...

Метров с двухсот я разглядел на сигнальной мачте российский флаг — ветер был слабым, и поэтому мы не заметили вяло повисшее полотнище раньше. Нас ждали: на нижнем бортовом проходе стояли, облокотившись о перила фальшборта, два человека в сходной с нашими пленниками одежде, автоматы у них небрежно висели на плечах (у одного даже стволом вниз), и они как-то очень уж лениво-небрежно курили, спокойно наблюдая за приближающимся катером.

Через полминуты Огнев сделал отличный манёвр — лихо развернул катер почти у левого борта яхты и сразу убрал ход так, что мы ткнулись правыми кранцами в него прямо под ногами незадачливых охранников. Выглянув из-за рубки, я бросил на выдохе приготовленную муфту вращательным движением кисти правой руки, в последнее мгновение включив плечо — почти также я метал сюрикены ещё сегодня утром в спортзале...

Первому пирату удар пришёлся прямо в лоб — он молчком откинулся назад и скрылся за фальшбортом. Другой же торопливо выплюнул сигарету (ненужное действие, лишь замедляющее последующее движение) и рванул с плеча автомат...

Этому муфта угодила в правый глаз, и он, с едва различимым на фоне низкого гула катерного дизеля и плеска только что поднятых нами волн стоном, выронил автомат, схватился правой рукой за разбитую глазницу (сквозь пальцы почти сразу обильно побежала кровь), неловко переступил и, видимо, теряя сознание, перевалился через перила, а через секунду с грохотом рухнул на стальную палубу катера...

Я перешагнул через его тело и вскочил на первую ступень шаткого шторм-трапа — выполняя моё распоряжение, Огнев тотчас увёл судно прямо из-под моих ног. Через десяток секунд я перескочил перила фальшборта и спрыгнул на пол бортового прохода — он был на этом судне почти вдвое шире, чем на моей яхте. Подобрав оба валявшихся здесь автомата, я выкинул их за борт, а потом пристегнул наручниками руки всё ещё лежащего без сознания бандита к основанию стойки фальшборта.

Неторопливо осмотревшись и прислушавшись — эта палуба казалась пустынной, и вокруг до времени всё было тихо, я направился в сторону носовой части судна. Где-то по правому борту находилось ещё двое охранников, но я решил прежде навестить ходовую рубку, а ребятами на палубе заняться позднее.

Неслышно ступая по тиковому настилу, я прошёл вдоль борта, поднялся по двум межпалубным переходам и увидел полуоткрытые двери ходовой рубки — теперь действовать следовало крайне осторожно и вместе с тем очень быстро...

Сделав несколько лёгких неслышных шагов, я ступил в рубку и успел разглядеть четыре силуэта — здесь оказалось весьма даже людно...

У первого, мгновенно повернувшегося в мою сторону бандита, автомат висел как надо — ремень был перекинут через правое плечо, а само оружие находилось прямо под рукой. Отбросив маховым движением ноги снаружи вовнутрь ствол автомата, я в ту же секунду ударил противника этой же ногой в середину груди. Автомат с грохотом упал под ноги, а его владелец отлетел на несколько метров (почти вдоль всего помещения рубки, по пути сбив обладателя второго Калашникова), но тут же оттолкнулся от переборки, выпрямился и выхватил нож — его лезвие тускло сверкнуло в полумраке рубки.

Скользнув мимо двух других фигур в форменных тужурках (наверное, капитана и одного из его помощников), я двинул ногой в лицо поднимавшегося было бандита (он с хриплым воплем откинулся назад и с неприятным стуком ударился головой о стойку картплоттера) и сразу отскочил назад, едва уйдя от молниеносного выпада первого противника — с ножом он управляться, безусловно, умел...

Через мгновение последовал другой выпад, за ним глубокий мах, ещё один выпад и весьма сложный финт с последующим за ним уколом — уходя от стремительных атак, я даже не успевал схватиться за пистолет. Отскочив почти к самой левой двери рубки, я выхватил собственный нож, висевший на поясе — траектория этого движения была почти втрое короче, чем та, что требовалась на пути к левой кобуре и, значит, заняла почти настолько же меньше времени...

Наши клинки со звоном столкнулись друг с другом, и мой противник сразу изменил тактику — ушёл назад, сменил хват ножа с верхнего на диагональный и, почти неуловимо, собственную стойку, заняв более низкую позицию. Теперь я разглядел своего противника: у него было широкое, гладко выбритое, совершенно безжалостное лицо, которое сейчас искажала садистская ухмылка, а лихорадочный блеск в глазах говорил о том, что он буквально наслаждался этим моментом. Он был ниже меня, примерно, на десяток сантиметров, но значительно шире, и в его теле чувствовалась огромная сила, что совсем не мешало ему двигаться с пугающей быстротой.

Следующая атака оказалась ещё более стремительной, а мне было некуда отступать — позади находились двери рубки — защищаться пришлось прямо на месте. Наши клинки вновь со звоном ударились друг о друга (очень неприятный для меня момент в ножевом бою — короткий клинок не предназначен для парирования ударов), в ту же секунду я двинул каблуком сапога левой ноги (стоял в левой стойке) противника в колено, и это на мгновение замедлило его движение — мой нож успел царапнуть по бронежилету на его груди и даже сделать лёгкий, хотя и бесполезный укол.

Теперь бандит отскочил — чувство опасности его не подводило, и я со сложным обманным движением атаковал сам. Мой противник вновь ушёл назад — благо ему, в отличие от меня, было куда отступать, а затем занял редкую фронтальную позицию, выставив обе руки перед собой — вооружённая рука, конечно, выдавалась вперёд.

Я понимал, что надо срочно кончать эту возню — в любое мгновение в рубку мог заглянуть кто-то ещё и уже пустить в ход автомат, однако и спешить в поединке с таким специалистом было недопустимо.

Очередная его атака оказалась комбинированной: он начал её в среднем темпе, а потом до предела резко увеличил скорость, провёл двойное маховое движение (один из типичных элементов линейного боя) и завершил его двумя тычками. Я также ушёл с двойным поворотом — теперь мы поменялись местами, и я оказался у правой, плотно закрытой двери рубки.

Мой противник опять сменил стойку, заняв левостороннюю позицию — не лучший, на мой взгляд, вариант для подобной ситуации, а за моей спиной вдруг послышались шаги, в окне мелькнул неясный силуэт, кто-то повернул ручку, щёлкнул замок, и дверь начала открываться. Скользнув назад, я ударил каблуком правой ноги чуть левее дверной ручки — дверь с силой распахнулась, последовал гулкий удар, протяжный стон и чьё-то тело с шорохом о дверную створку сползло на палубу, придавив дверь снаружи.

Теперь бандит с ножом (возможно, это и был предводитель) стремительно метнулся вперёд, но я встретил его жёстким ударом левой ноги в ближайшее от меня колено, удержавшись вне пределов досягаемости вражеского клинка, после чего, мгновенно развернувшись на месте, двинул каблуком уже с другой ноги в голень противника, далее, завершая поворот, с силой полоснул ножом по запястью руки, державшей нож (он почти сразу упал нам под ноги) и следом сделал короткий выпад, уколов этого опаснейшего головореза в горло, а затем привычно-машинально повернул лезвие в ране...

Секундой позже последовал очень неприятный хрип, потом судорожный вздох и, наконец, жуткий булькающий звук...

Тем временем снаружи послышался изумлённый крик, шорох оттаскиваемого тела, и дверь опять распахнулась... Я метнулся в дальний угол правого борта — мёртвую зону для обстрела. Охранник дал очередь из автомата прямо с порога, не разбираясь в деталях, и едва не уложил капитана с помощником... Секундой позже моя пуля пробила его правую ладонь (он всё ещё находился за дверным косяком, и я видел лишь его руки) — раздался истошный вопль, проклятие и протяжный стон...

Отбросив ногой упавший на пол автомат, я схватил согнувшегося от боли и зажимавшего другой рукой изувеченную кисть бандита за воротник и втащил его в рубку, после чего хорошим ударом по затылку уложил его на палубу...

— Позаботьтесь об этих ребятах, — небрежно сказал я двум морякам, между делом подбирая брошенный, ради быстроты стрельбы, нож и вытирая его о куртку мёртвого бандита — их, похоже, хватил временный столбняк. — На руки — браслеты, ноги свяжите, чем есть, и соберите все стволы. Справитесь?

— Сделаем! — слегка кашлянув ответил тот, что был помоложе — лица их при звуках русской речи сразу посветлели. — В главном салоне ещё двое...

— Это моя забота! — отозвался я уже с порога, толкая нож в ножны на поясе, а потом, задержавшись ещё на несколько секунд, спросил. — Как у вас с топливом?

— На день экономичного хода, — отозвался теперь моряк постарше (возможно сам капитан). — Шли в порт, а попали вот сюда...

— Держитесь пока на месте — моя яхта на подходе, — посоветовал я. — А топливом постараюсь обеспечить и себя, и вас.

На судне, вероятно, тоже хватало служебных проходов, и в салон можно было пройти, не выходя на наружную палубу, но я решил не рисковать — в случае обнаружения меня в узких коридорах от автоматных очередей не было бы совершенно никакого спасения — простреливались они на всём протяжении. Чтобы не попадаться оставшимся двум противникам на глаза прежде времени, я прошёл на этот раз по верхней палубе, миновал открытую прогулочную площадку и только тогда спустился по лестничному переходу к главному салону.

Двери здесь имели двойные раздвижные створки с большой площадью остекления — подобраться незамеченным нечего было и думать. Приходилось идти напролом, полагаясь на собственную весьма даже незаурядную подготовку, а отчасти и на удачу — вынув пистолет, я двинул за ручку ближайшую створку (обе они очень неторопливо откатывались одновременно в разные стороны) и, когда промежуток между ними стал достаточен для свободного прохода, ступил в салон.

Внутри было накурено — кто-то почти беспрерывно дымил, и я невольно поморщился (не переношу табачного дыма). Помещение было очень просторным — во всю ширину судна, и первое, на что я обратил внимание, были два полукресла, стоящие спинками ко мне, и два человека в бронежилетах, сидевшие на них. В глубине салона на длинных диванах и доброй дюжине кресел размещалось десятка два людей — разглядывать мне их почти сразу стало некогда, потому что один из сидевших ко мне спиной бандитов, неторопливо приподнялся (видимо, полагая, что зашёл кто-то из своих), оглянулся на двери, вытаращил глаза, а сигарета так и выпала из его рта...

— Не двигаться! — жестко произнёс я по-португальски. — Автоматы на пол!

Повиновались они весьма охотно: немедленно сбросили на пол, лежащие до того на коленях Калашниковы и подняли руки — отчасти сработал элемент неожиданности, а также и то, что они не спешили при случае нарываться на пули. Сделав пару шагов вперёд, я остановился и, не глядя на других людей в салоне (смотрел лишь на двух бандитов), добавил:

— Держите руки так, чтобы я их видел! Если кто-то дёрнется — сразу получит пулю в затылок!

После небольшой паузы, я чуть отступил назад и влево — стоять спиной к дверям было не самым разумным делом. Потом я обратился к пассажирам и членам экипажа уже на русском языке, и среди них тут же наметилось оживление: кто-то зашевелился, кто-то привстал, а кто-то и решился на едва различимый шёпот.

— Надеюсь, здесь есть мужики?

Первым поднялся высокий, весьма импозантного вида седовласый джентльмен, в безукоризненно сшитом белоснежном костюме-тройке. По его виду он никак не относился к «мужицкому сословию», но, вероятно, считал себя таковым, и я не стал ставить под сомнение этот факт...

— Полагаю, что вы наш спаситель, молодой человек! — довольно выдержанно проговорил он звучным, хорошо поставленным голосом. — Вам не покажется излишне назойливым моё поведение, если я попрошу вас представиться?

— Отнюдь... — небрежно усмехнулся я и выстрелил в дальнего бандита, который вдруг опустил руки — пуля угодила ему в рёбра (перелома через бронежилет было не миновать) и сбросила на пол. — Прошу простить... Моё имя — Званцев Николай Александрович, и я являюсь владельцем яхты, что находится сейчас по левому борту вашего судна. Однако прежде, чем я услышу ваше имя, мне бы хотелось, чтобы кто-нибудь решился надеть наручники на этих парней!

Седовласый джентльмен кивнул, и с дивана тотчас поднялись двое крепких мужчин, также одетых в хорошо сидящие на них тёмные костюмы. Пока они выполняли порученную им работу (достаточно ловко), я вызвал по рации Огнева и велел подогнать катер к шторм-трапу, а потом также связался с Ледогоровым и распорядился положить яхту в дрейф в сотне метров от «Блестящей» — так называлось освобожденное мною судно.

— Итак... — начал я, вопросительно глянув на хозяина судна (в том, что это был именно он, сомневаться не приходилось). — Господин...

— Шахов Игорь Владимирович, — последовал немедленный ответ. — Будет предпочтительнее, если вы станете обращаться ко мне по имени-отчеству, Николай Александрович!

— Как вам будет угодно, — отозвался я и сунул пистолет в кобуру. — Мне бы не хотелось излишне затруднять ваших парней, Игорь Владимирович...

— Отчего же? — весьма приветливо улыбнулся мой собеседник. — Можете располагать ими в полной мере!

— Тогда я попрошу их позаботиться об остальных бандитах, что лежат в рубке и на палубе, а потом погрузить их на катер, — несколько устало сказал я, после чего оглянулся по сторонам и добавил. — С вашего позволения, Игорь Владимирович, я сяду — день выдался утомительный, а ещё предстоит немало работы...

— Чувствуйте себя как дома, Николай Александрович! — теперь уже со светской ослепительной улыбкой предложил хозяин. — Мы теперь здесь все ваши должники!

— Позвольте, молодой человек! — обратилась ко мне приятной наружности дама средних лет — по виду моя сверстница. — На катере ведь было так много людей! Да и на нашей яхте их хватало! Неужели вы в одиночку...

— Совершенно верно... — с усталой улыбкой отозвался я и тут же извинился — на поясе запищала рация.

— У нас посетители, Николай Александрович! — встревоженным голосом доложил мне второй помощник. — Идут сюда полным ходом!

Извинившись ещё раз, теперь уже перед всеми присутствующими, я направился к двери, а потом спустился на нижнюю палубу, где находился шторм-трап.

Катер уже стоял здесь, и, едва я спрыгнул в него, как Огнев подал мне бинокль и указал в сторону северо-западного направления (приблизительно), несколько правее кормы «Блестящей». Едва глянув, я немедленно вернул бинокль второму помощнику и направился к кормовой пулемётной установке — до другого пиратского катера оставалось никак не более трёхсот метров...

Развернув тяжёлый крупнокалиберный пулемёт Владимирова (его ствол до того смотрел в носовом направлении), я мельком глянул в патронную коробку: лента была практически целой — из неё и успели-то израсходовать лишь пару-тройку патронов, а пули имели фиолетовый носик и красный поясок — типичная окраска для бронебойно-зажигательно-трассирующего типа. Неплохо...

Я взвёл затвор, взял прицел (до цели оставалось около кабельтова) и плавно нажал на спуск: ствол пулемёта тут же с грохотом задергался — автоматика здесь работала за счёт короткого хода ствола. Первая очередь оказалась неудачной — пули ушли далеко стороной, и на борту катера, заметив трассирующий малиновый след (для самого стрелка он обычно виден плохо), должно быть с перепугу резко отвернули в сторону, открыв корму...

Вторая, куда более массивная очередь (патронов в пятнадцать) уже легла как надо, но я прежде почувствовал это, чем увидел: катер сначала просто потерял ход, и лишь секунд через двадцать на корме взметнулось синеватое пламя и послышался низкий раскатистый гул — должно быть, взорвались топливные баки... Даже отсюда было видно, как экипаж бросается в ледяную воду залива, а чуть правее носа горящего судна появилось ярко-оранжевое пятно спасательного плота.

— Давно не стрелял из крупнокалиберного пулемёта, — с некоторым сожалением сказал я, остановившемуся рядом Огневу, чтобы пояснить свой первый промах.

— Вышло-то у вас, однако, очень даже удачно, Николай Александрович! — ошеломлённо покачал головой второй помощник. — Даже дёрнуться не успели!

Мы помолчали несколько секунд, а потом нас окликнули ребята Шахова — притащили связанных бандитов, которых, понятно, нельзя было оставлять на судне, и я распорядился побросать их на палубу, а наши мужики тотчас спихнули их в трюм...

Потом я обошёл всё судно, проверил носовой пулемёт, а в рубке обнаружил патронные цинки с уже снаряжёнными пулемётными лентами, которые мои люди сразу поставили прямо под тумбы установок.

— Ну что, Иван Ильич... — насмешливо глянул я на своего нынешнего совершенно незаменимого помощника. — Сделаем ответный визит?

— Давайте, Николай Александрович! — широко и прямо-таки счастливо улыбнулся тот в ответ. — Будет о чём детишкам по-рассказывать!

"Земля Ольховского" кн.3 "Возвращение"