Чукотские отпуска - 1 (продолжение)

Но, неприятности на работе, естественно, всегда сказываются и на семье. Потому, наверное, и мы, увлекшись обсуждением своих производственных проблем, вспомнили о своих женщинах и детишках лишь к вечеру, у очередного пивного ларька, уже только на площади Савеловского вокзала. И, спешно, купив по шикарному букету каждый, чтобы загладить свою явную провинность из-за долгого «загула», на такси помчались через весь город, домой, в Чертаново – метро Дмитровско-Чертановской линии еще не построили, но и пробок в Москве, даже в центре тогда еще не было. А, там нас вновь ожидало продолжение знаменитого кино. Всю дорогу Валера сокрушался, что его любимая Наталенька, в последнее время, очень расстроена, постоянно нервничает и ему сильно попадет, по поводу и без оного. Но, такой бурной и скандальной сцены никто из нас, все-таки, не ожидал. Наталья прямо на пороге квартиры, вырвав из рук Тимохина цветы, яростно отхлестала его букетом по щекам, а потом демонстративно выбросила его в туалет. Туда же отправилась и бутылка водки, которая торчала у Валеры из бокового кармана. Я не стал дожидаться своей очереди и трусливо дезертировал с поля боя в дверь соседней квартиры – к брату - Сергею-старшему. Мы с ним не общались больше 10-ти лет, и я был встречен с удивленным радушием. Пригодились и букет – его жене Люде, - и запасная бутылка коньяка в кармане.
Душевного разговора, впрочем, все равно, не получилось – слишком далеко и основательно мы разошлись во взглядах на жизнь, еще в моей школьно-студенческой юности. Он всегда представлялся подчеркнуто нищим, несчастным и всеми обиженным и все родственники, начиная с нашей общей аристократической бабушки Маруси (Марии Матвеевны), с которой в Москве жил я, интенсивно его жалели и одаривали, чем могли. Кончилось тем, что он, улучив момент, после смерти бабушки, летом 64-го, вывез из нашей квартиры весь богатый фамильный архив Казариновых и реализовал его. В результате, от него отвернулись все многочисленные родственники, включая мать, - старшую сводную сестру отца, тётю Тамару, - и родных сестер. И, к моменту нашей встречи, он, опять, одинокий и на всех обиженный, несколько лет нигде не работая, сидел, уже с двумя малолетними сыновьями, на шее жены и её родителей, которые и купили семье маленькую квартиру в первом же кооперативном жилом массиве. О соседях же, благодаря которым я у него появился, отзывался, весьма, саркастически и категорично – «Буржуи опять с жиру бесятся!!» На чем наше случайное, нежданное и, как оказалось, последнее свидание и закончилось. Больше я Сергея Валентиновича никогда уже не видел, лишь слышал, что ушел он, в конце концов, в монахи, на «дармовые харчи». А, ведь, на мамином содержании, окончил неплохо Биофак МГУ!! И меня, в результате, в родной Университет впервые, еще школьником, привел, близко познакомил и влюбил в него, т.е., практически, определил всю мою последующую жизнь.
Дальше все пошло уже, как положено в отпуске – быстро-пестро-весело. Но, «Ирония судьбы», однако, для нас продолжалась. В Кораблино, где собрались на лето уже, практически, все многочисленные наши родственники, мы, однако, не задержались. Лишь пышно отпраздновали 3-летие, абсолютно счастливой от нашего приезда, подарков и праздника, дочери. И поспешили на Кавказ, к родителям, в Пятигорск-Иноземцево, которые тоже давно мечтали познакомиться, наконец, с моей собственной полной семьей – женой и, тем более, дочкой-внучкой. Однако, когда мы в большой толпе провожающих пришли на станцию, оказалось, что поезд на Москву, по иронии судьбы, опаздывает на 2 часа. Мужскую часть компании это, вместе с тем, совсем не расстроило, а, наоборот, вызвало бурную философскую реакцию – «Все правильно!! Без «чарки на дорожку» и пути не может быть!!» Но, общенародная харчевня» на привокзальной площади – знаменитый «Голубой Дунай» - оказалась, по советской традиции, закрыта на «технический перерыв». И мы отправились в родительский дом за остатками предшествующего праздничного пиршества. А, когда, весёлые и довольные, вернулись на станцию – поезд наш уже ушел и увез мою семью. Благо следом шел уже следующий поезд, в который я, благополучно, и заскочил. И, надо было такому случиться, что до Москвы, мой поезд, шедший по расписанию, сумел даже обогнать, выбившийся из расписания, поезд, в котором следовала моя семья. Я об этом узнал, конечно, только на Казанском вокзале. И, естественно, купив самый красивый букет – встречал своих женщин на перроне, как положено, с полной тожественностью и широкой улыбкой на лице. По этому лицу тут же и получил собственным букетом, который, естественно, отправился в мусорную урну, как и у Тимохиных несколькими днями раньше!! Такая и получилась – завершенная «Ирония судьбы» - только своего Рязанова на нас не нашлось.
А дальше предстояла основная миссия этого нашего отпуска – первое знакомство моей молодой семьи с моими родителями. И мы отправились на юг на моем уже, практически, родном скором поезде №28 – Москва-Кисловодск. Мои «девушки» пролетевшие уже едва не полмира по воздуху, никогда еще так далеко не уезжали от дома по земле, на поезде. Они – и маленькая трехлетняя Света и большая уже 30-летняя Клава, - с одинаковым восторгом оглядывали пробегающие за окном пейзажи и слушали мои эмоциональные комментарии – про белые горы в Белгороде, угольные горы на Донбассе, «пушкинский дуб» в Таганроге, донских и кубанских казаков и про гору Бештау, на которой побывал еще в юности. И, с каждым километром, рос в собственных глазах, чувствуя себя уже, едва ли, не Пржевальским. Угнетали меня лишь некоторые сомнения – не примет ли мать новых «кораблинских родственников» так же, как 10 годами ранее мою родную сестрицу Ленку. Но, первая внучка всех сразу очаровала!
И очаровала настолько, что нам с женой было сразу же предложено одним поехать к морю, в Ново-Михайловку, а её оставить у стариков, пока мы не устроимся на новом месте. Впрочем, для меня место новым не было – это была квартира добрейшей старшей сестры матушки – тети Лиды (Лидии Елизаровны Гольмдорф), с которой я познакомился еще самой страшной и памятной для меня осенью 51-го, по дороге в Казахстан, в Стерлитамаке. Семья была традиционной для нас, горно-геологической, и потому тоже активно бродячей. Олег Георгиевич был ведущим горным инженером и 59-м, кода было открыто очередное крупное ртутное месторождение, был тоже направлен из Башкирии на Кавказ для организации ртутно-добывающего рудника и ГОКа. Это было одно из самых живописных мест Кавказского побережья – Лазаревское. И у подножия рудника возник достаточно фешенебельный, по тем временам, типовой рабочий поселок – Ново-Михайловка. Он и стал основной базой морского летнего отдыха всей нашей, достаточно многочисленной семьи. Но, времена менялись быстро – уже в конце 60-х здесь, согласно новым веяниям было решено открыть, альтернативу отданному Хрущевым Украине «Артеку», свой «русский» комсомольско-молодежный лагерь - «Орленок». А, вредное ртутное производство, естественно, закрыть. С этого и началось, собственно, гонение на производственную геологию и горное дело – начали с курортных зон – закончили Чукоткой и Камчаткой. И уже в 70-м Гольмдорфы вынуждены были вновь сняться с места и уехать в свою родную Лапландию в Оленегорск. Но, квартиру в Ново-Михайловке они за собой сохранили, чем Казариновы и не только, благополучно и пользовались еще несколько лет.
Я, впервые, несколько дней гостил у Гольмдорфов еще в первом своём чукотском, «жениховском» отпуске, в сентябре 69-го, по дороге в Сухуми. Тогда они, как раз, собирались к переселению на север и я для них бы откровенной обузой. Потому и поспешил уехать. Запомнил только чудесную закрытую Ново-Михайловскую бухту и шикарный песчаный пляж со всех сторон окруженный красивейшими скалами. Сейчас же нам с женой предстояло «расконсервировать» оставленную квартиру и подготовить её для очередных отдыхающих. И началось все с новых приключений из жанра «Иронии судьбы»!!
Я повез свою молодую жену по той же дороге и, даже, в том же поезде - «Баку-Адлер», что и много лет до того, в памятном 59-м, вез меня в первое мое геологическое поле Лёва Быховский. Теперь я уже был «Левой» для впервые увидевшей Кавказ и море Клавы. В Туапсе мы взяли такси и поехали искать свой новый дом в Ново-Михайловке. Но, жена так увлеклась пейзажами, что исхитрилась оставить в машине куртку-ветровку, да еще и вместе с паспортом. Каково же было наше удивление, когда, буквально, на следующий день водитель такси появился на пороге нашей новой квартиры с утраченной курткой и паспортом в руках. И даже отказался от благодарственного вознаграждения – оказывается, - Олега Георгиевича Гольмдорфа знала вся округа, потому нас так легко и нашли. Клава была потрясена, в очередной раз, а я воспринял как обиходную норму, уже вполне привычную для северян, даже на юге.
Впрочем, потрясена моя жена была, прежде всего, тем, что за бурными многочисленными эмоциями, даже не успела заметить утраты паспорта. Помогли в этом и новые знакомые, - милейшее семейство Ткачевых, жившее в соседнем подъезде того же дома и хранившим ключи от нашей заповедной квартиры. Подружились мы с ними, буквально, с первого взгляда, и остались близкими друзьями на многие последующие годы. Василий Иванович был на руднике главным механиком по горному оборудованию и с Гольмдорфами в Карелию не уехал, оставшись на демонтаже и ликвидации предприятия. Алла работала там же бухгалтером. И мы с женой быстро соблазнили их чукотскими красотами и перспективами – уже той же осенью они жили и работали у нас, на Валькумее. К сожалению, Василий Иванович, там и остался, как многие из нас – покорителей арктики, уже в 88-м, после нашего с семьей отъезда из Певека, сорвавшись с высоты Валькумейского мыса в Восточно-Сибирское море.И это была очередная трагедия, практически, в нашей собственной семье!
А, через несколько дней мы встретили в Туапсе и дедушку с внучкой и начался наш настоящий семейный южный отпуск. Он, поначалу, показался божественным, особенно, для маленькой, но уже совершенно самостоятельной, Светы. Хотя, пляж и море произвели на неё не очень сильное впечатление – волнующейся воды она ещё побаивалась – главным развлечением для неё оставались книжки и игрушки на лежаке с регулярным и безразмерным потреблением пляжных чебуреков. Этот процесс был особенно занимателен – она брала чебурек за уголки – вгрызалась в его мягкое мясное брюшко, быстро проедала насквозь и оставшиеся половинки, бегло оценив их взглядом, небрежно отбрасывала через оба плеча. Наблюдать эту её трапезу собиралась, иногда, достаточно большая публика. И все были веселы и счастливы. Особенно, наша дочь, сияя своей, по-уши перемазанной маслом и жиром, физиономией!!