§05.

Ранняя и средняя бронза.
Бронзовый век делится на три периода – ранний, средний и поздний. Ранняя ступень бронзовой культуры непосредственно следует за энеолитическим временем и начинается с момента изобретения горячего литья, т. е. с появлением металлургии.
Ранний бронзовый век Абхазии представлен очамчирской и дольменной культурами.
Очамчирская культура. В науке хорошо известны памятники очамчирской культуры. Она получила это название по древнему поселению на западных окраинах районного центра Абхазии – Очамчира, на левом берегу р. Джикумыр. Относится это поселение к III тыс. до н. э. Жилищами, вероятно, служили шалаши с полом из обожжённой глины. Они располагались на трёх небольших холмах. Основными чертами хозяйства этой эпохи были земледелие, скотоводство, рыболовство, охота, собирательство, ткачество, керамическое производство, обработка камня, кости, торговля и т. д. Помимо очамчырского, поселения этого типа обычно располагались в прибрежной низменности (Мачара и др.), на склонах и вершинах холмов (Гумиста, Гуад-иху и др.). Религиозные представления жителей сводились к традиционным (языческим) земледельческо-скотоводческим культам. Это нашло отражение в орнаментике и зооморфных украшениях глиняных сосудов. Интересен погребальный обряд на Гумистинском поселении. Покойника опускали в грунт в скорченном положении на боку и обкладывали булыжником.
Пока нет конкретных данных о расселении здесь отдельных племенных образований. Северо-западная граница памятников очамчирской культуры проходила по линии Эшера–Цебельда, что может говорить о возможном распаде по указанной линии прежней, более обширной, восточнопричерноморской этнокультурной общности, составлявшей хатто-северо-западнокавказское единство.
В развитии хозяйства того времени имело место увеличение значения деревянных орудий, которые использовались в земледелии в III тыс. до н. э. Так, в селе Пичора (Гальский район Абхазии) археологами была найдена древнейшая на Кавказе деревянная соха ближневосточного типа. Значит, к этому времени наши далёкие предки перешли от примитивного мотыжного земледелия к более прогрессивному – плужному. С помощью волов и подобной сохи можно было гораздо легче, а главное, перепахать намного большую площадь, чем мотыгами при подсечном земледелии. Это создавало излишки прибавочного продукта, вело к росту населения и укрепляло роль мужчины в обществе.
С этим периодом связано и появление гончарного круга, но часть глиняной посуды ещё лепная.
Культура дольменов. Исключительное место среди древностей Кавказа занимают дольмены (от кельтского «тол» – стол, «мен» – камень). Дольмены – это монументальные погребальные сооружения (III – сер. II тыс. до н. э.). Обычно они состояли из нескольких огромных каменных глыб и плит, поставленных вертикально и перекрытых массивной горизонтальной плитой. Дольмены были широко распространены в Азии, Африке и Европе. Сама идея дольменотворчества скорее всего передавалась морским путём по принципу «эстафеты».
По своим конструктивным особенностям и по размеру абхазские дольмены выглядят наиболее древними (архаичными) на Кавказе. Они принадлежат к распространённому на Западном Кавказе типу, представляющему собой четырёхугольный каменный ящик трапециевидной формы. Передняя вертикальная плита имеет небольшое, круглое или овальное отверстие, которое затыкалось притёртой каменной пробкой. Самый высокий в Абхазии – азантский дольмен №1 (2,6 м. высота), а самый вытянутый – эшерский дольмен №1 (3,6 м. длина). Общее число их достигает 60. Они иногда имели каменные ограды – кромлехи (кельт. «кром» – круг, «лех» – камень). Но в с. Эшера дольмены и кромлехи возведены отдельно друг от друга. Дольмены эти обычны по форме, а кромлехи имеют по четыре круга из вертикально поставленных камней, наибольший диаметр которых 11 м. Групповые захоронения производились в центре кромлехов. Самый большой кромлех в мире Стоунхендж (Англия) являлся храмом солнцу. Дольмены продолжали бытовать и в период средней бронзы. Их строительство требовало большого труда, и вряд ли было под силу только одной семье, скорее всего, в нём мог участвовать только род. Строители дольменов стремились как можно сильнее изолировать их внутреннее помещение от внешнего мира. Они тщательно подгоняли плиты и не допускали ни малейшей щели. Видимо, таким образом наши древние предки строили герметические жилища для своих душ.
Поминальные обряды духа предков совершались перед фасадом дольмена или внутри кромлеховидных оград (Отхара). Характерным для дольменов обрядом был обряд «вторичных» захоронений лишь крупных костей и черепов, оставшихся после первичных «воздушных захоронений» на деревьях. Позднее подобные «воздушные захоронения» описывали в своих работах греческий историк Геродот (V в. до н. э.) и абхазский этнограф XIX в. С. Званба. Это может говорить о преемственности данного погребального обряда, которым пользовались древние предки абхазов на протяжении почти 5 тыс. лет.
Помимо дольменов и кромлехов, в качестве погребальных помещений тогда широко использовались пещеры, в которых найдены скопления разрозненных человеческих костей вместе с бронзовыми вещами. «Вторичные захоронения» в пещерах были покрыты камнем. Поселения этого времени в Абхазии ещё слабо изучены. Лишь в ущелье Гумисты, близ пос. Каманы выявлены скопления керамики, по форме и орнаментации похожей на материалы из памятников очамчирской культуры. Этим же временем датированы несколько пещерных поселений в Кодорском и Бзыбском ущельях.
В дольменах, кромлехах и пещерах обнаружено большое количество изделий из мышьяковистой бронзы: вислообушные вытянутые, изогнутые топоры, медные кинжальные клинки, крюки для выемки горячего варёного мяса из котла, булавки и всевозможные украшения. Наряду с бронзой, продолжали использоваться изделия из кремня, например, изящные наконечники стрел. Глиняная посуда представлена миниатюрными копиями бытовой керамики. Её использовали при обряде «кормления души» усопшего. В селе Хуап в одном из дольменов найдена известняковая женская статуэтка богини матери, характерная для матриархата. Тем не менее, основная ячейка общества постепенно перестраивается в сторону патриархальных отношений. Всё более важную роль начинают играть жрецы. На них ложится контроль за соблюдением различных ритуалов, связанных с культом мёртвых и другими религиозными проявлениями. В дольменах в основном хоронили мужчин. Вместе с тем в верховьях р. Мзымта (Красная поляна) колодцеобразные гробницы (тип дольмена) сооружались и для одиночных захоронений женщин, лежавших в скорченном положении на боку. Несколько иное отношение к «скорченникам» наблюдается в Отхаре – они уже лежали вне дольмена.
В более позднее время бронзовой эпохи для «вторичных захоронений» использовались большие колоколообразные кувшины-оссуарии, которыми накрывались оставшиеся череп и кости покойного вместе с сопровождавшими его в мир иной вещами.
Материальная культура древних абхазов периода средней бронзы ещё слабо изучена. Скорее всего, она мало отличается от раннебронзовой эпохи.
Таким образом, раннебронзовая и среднебронзовая эпохи представляли собой важную веху в истории первобытного общества. Вместе с ними первобытнообщинный строй вступает в заключительную стадию своего развития. В этот период были заложены основы тех социально-экономических явлений, которые привели к окончательному разложению первобытнообщинного строя. А он был основан на общинной собственности на орудия труда и средства производства. Данный процесс происходил на следующем этапе развития патриархально-родового строя.
§06. Поздний бронзовый век в Абхазии.
В период поздней бронзы территория Абхазии входила в так называемую «колхидско-кобанскую металлургическую провинцию», ареал которой совпадал с ареалом распространения абхазо-адыгских племён от Геленджика до Орду (Турция). Периодом её пика являются VIII–VII вв. до н. э. И в это же время, как ни парадоксально, занимается заря новой великой эпохи железа. Тогда решающее значение имели ближневосточные (через Малую Азию и Урарту) и восточно-средиземноморское влияния.
В то время важная разделительная граница между двумя этнокультурными общностями «колхидско-кобанской металлургической провинции» – северо-восточнопричерноморским (адыгским) и восточнопричерноморским (абхазским) проходила по реке Бзыбь. Характерными чертами «абхазского варианта» являются бронзовые боевые парадные, гравированные стальным резцом топоры, разновидные кинжалы, дугообразные фибулы (булавки) – застёжки, пластинчатые пояса и т. д. Продолжает бытовать обряд «вторичных захоронений», но, как говорилось, уже в большом глиняном сосуде-оссуарии. Юго-восточнее Сухума данный обряд пока неизвестен. Там преобладали кремационные погребальные площадки (например, в с. Мархяул), ибо уже тогда древнеабхазские племена (гениохи античных авторов) были неоднородны.
Колхидский топор.
(Иллюстрация с сайта http://www.kolhida.ru/ )
В этот период бронза представляла собой довольно красивый и крепкий золотистый сплав меди и олова. Она напрочь вытеснила камень из производства орудий труда, оружия и украшений. Всё это оказало благотворное влияние на развитие различных отраслей хозяйства, в том числе земледелия. Усложнились специализация членов общины, обмен сырья и изделий.
В VIII в. до н. э. на территории Абхазии резко увеличилось население. Уже известны два десятка поселений и столько же могильников, чего не наблюдалось в более раннее время. Тогда же появились такие крупные родовые кладбища, как Красный Маяк, Гуад-иху, Эшера, Джантух и др. Такое резкое увеличение населения, «демографический взрыв», происходило за счёт внутренних ресурсов в условиях внешних влияний со стороны Урарту, Лидии, греческих колоний Южного Причерноморья и т. д. Древние абхазы в то время занимались земледелием и скотоводством. Пользовались они бронзовыми мотыгами и близкими им сегментовидными орудиями – «сечками», напоминающими по форме каменные мотыжки «сочи-адлерского» типа. О скотоводстве говорят культовые скульптурные изображения животных. Такие же изображения диких животных, птиц и рыб подчёркивают также значение охоты и связанных с нею культов. Поселения хуторского типа представляли собой несколько деревянных домов. Располагались они либо на берегу посёлков солеваров или рыболовов, либо на вершинах холмов с хорошей естественной защитой. Жители каждого посёлка занимались земледелием, металлообработкой, керамическим производством, ткачеством и другими видами ремёсел.
Земледелие в это время было мотыжно-плужным, а скотоводство в древней Абхазии – «яйлажным» (отгонным, сезонным). Перегон скота, как и ныне, с равнин на горные пастбища начинался тогда, когда на альпийских лугах, освобождённых от снежного покрова, появлялась молодая трава. По прибытии на место, пастухи объединялись и составляли единый коллектив – «агуп». Во главе его становился самый опытный и авторитетный пастух. После этого возводились хозяйственные постройки (шалаши, каменные загоны для скота – «ацангуары» и др.). Коллектив распадался с наступлением холодов, когда пастухи направляли свои стада к зимникам. «Агуп» обычно составлялся из ближайших соплеменников. В системе отгонного скотоводства большую роль играла собака. Многочисленные её изображения имеются на бронзовых предметах. Абхазы издревле вывели особую породу, которая известна под названием «ахьчала» («пастушеская собака»).
Древнеабхазские солевары. В ряде приморских пунктов абхазского побережья (Сухум, Новый Афон, Нижняя Эшера, Очамчыра и др.) были обнаружены следы соляного промысла. Способ получения соли заключался в следующем. Морская вода наливалась в небольшие ванночки, четырёхугольные глиняные сосуды, которые лепились в какой-то жёсткой форме (яма в земле или углубление в дереве), а оттуда они вынимались при помощи предварительно положенной туда ткани. Её отпечатки хорошо видны на стенках сосудов. Отсюда и название данных поселений – «селища с текстильной керамикой». Соль выпаривалась сначала естественным путём на солнце, а затем и искусственно – на огне. Тогда сосуды ставились на специально приготовленные глиняные рогатые столбики. Следы древнего солеварения сохранились и в абхазском фольклоре, старинной загадке – «рожденная водой, воспитанная солнцем, увидев свою мать, умирает» (соль).
Керамика, найденная в погребениях позднебронзового времени, относится в основном к местному производству. Она не знает резких смен керамических типов и даёт пример последовательного местного развития, принимающего извне лишь отдельные детали и технические приёмы.
Древнеабхазские бронзолитейщики. В конце бронзового века местные металлурги стали изготовлять вещи по восковой модели. Точную восковую модель задуманной вещи заливали полужидкой глиной; когда глина подсыхала, операцию повторяли, пока слой глины не приобретал нужную толщину. Потом форму обжигали, при этом воск выплавлялся через специально оставленное отверстие, и в готовую форму наливали металл. При выемке готового изделия форму ломали. Она была одноразовой, но предпочтительней форм, состоящих из двух половинок, ибо бронза более текуча, более жидка, чем медь. Находки форм – верный признак местного изготовления изделий.
Шедеврами искусства абхазских колхидских бронз являются: бамборские «мадонна с ребёнком» и «винопийца», гравированный ритон (рог), завершающийся на конце козлиной скульптурной головкой, эшерский культовый предмет с изображением божества скотоводства Айтар, сидящего верхом на коне в сопровождении собак и др. Причём три первые вещи ныне хранятся в Эрмитаже (Санкт-Петербург).
К концу рассматриваемого периода, примерно в VII–VI вв. до н. э., формовка всех сосудов производилась уже на ручном гончарном круге, что приводило к резкому повышению их качества и увеличению разнообразия форм.
Древние внешние связи. В VIII–VII вв. до н. э. территория Абхазии, как и всей древней Колхиды, была тесно связана с внешним миром. Через перевалы Большого Кавказа, к примеру, через Клухорский, Санчарский и Марухский, шла миграция отдельных групп населения на его северные склоны. В посуде (глиняная, бронзовая), топорах и браслетах прослеживается влияние из Фригии и прилегающих районов Северо-Восточной Анатолии (Турции). В кинжалах, шлемах, бляхах, поясах отражено воздействие культуры Урарту; пекторалях – Ирана, в фибулах – островной Греции и Малой Азии. Гравированный орнамент – характерная черта колхидских бронзовых изделий – является ветвью переднеазиатского искусства. Это – не только результат межплеменного обмена, но и следствие очередных традиционных людских потоков с юга.
За время господства меди и бронзы древние абхазы прошли огромный путь прогресса. Широко распространяются орудия и оружие из искусственных сплавов. Новые орудия дали мощный импульс развитию хозяйства древнеабхазских племён бронзового века. Происходит постепенный переход к переложной системе земледелия. Увеличивается подвижность населения, возрастает протяжённость путей обмена, несомненна и его экономическая целесообразность, не сдерживаемая этническими связями. В местах добычи руд возникают специализированные поселения общинных металлургов – ремесленников, как на Башкапсаре. Происходит быстрый рост местного населения, а внутри родовой общины – процесс вычленения малых семей – дома для больших коллективов сменяются малыми. Усложняется социальная структура общества, выявляется племенная верхушка. Древнеабхазское общество оказалось на пороге новой эпохи – железного века.
§07. Начало железного века в Абхазии.
Пионеры железной металлургии. Вопрос о месте открытия способа получения железа ещё не решён. Но часто считают, что это произошло в Малой Азии, и изобретателями железной индустрии являются хатты, возможные предки античных халибов Эсхила. Открытие железа и его металлургии было очень важным событием. Не будь этого, люди влачили бы самую жалкую жизнь среди диких зверей. Если медь имеется в природе в чистом виде и запасы её ограничены, то железо встречается в основном в виде химических соединений почти повсеместно. Сначала человечество познакомилось с метеоритным железом. Поэтому хетты и египтяне называли железо «небесным металлом». Меч для Сасрыквы, героя абхазской версии нартского эпоса, был изготовлен кузнецом Айнаром, возможно, также из метеоритного железа, то есть «громового камня». Железо вначале ценилось в 10 раз больше золота.
В Абхазии было три основных условий зарождения железной металлургии: 1) рудная база (магнетит, гематит, лимонит – железосодержащие руды; 2) топливные ресурсы (наличие леса – основного источника огня в древности); 3) высокоразвитая цветная металлургия колхидской бронзы.
Наличие железной руды древнеабхазские металлурги определяли по цвету земляной породы, особой растительности, а также вкусу и запаху родниковой воды. Добывали её таким же огневым способом, как и медную руду.
Добытую руду просушивали, дробили, толкли в особых каменных ступах, просеивали и промывали, а затем изготовляли сталь особым «халибским способом», который описал древнегреческий учёный Псевдо-Аристотель (IV в. до н. э.). Такая сталь не ржавела, имела серебристый цвет. Она очень ценилась и вывозилась в Грецию.
Древесному углю придавалось в древности столь большое внимание, что его производство составляло предмет особой заботы некоторых монархов (вавилонский царь Хаммурапи), а древнегреческий ученый ботаник Теофраст (III в. до н. э.) посвятил специальный раздел древесному углю в знаменитом труде «Исследование о растениях». Районы древней Колхиды (в том числе и Абхазия), согласно античным источникам, «богаты лесом». Во время «плавок» руды в древней Абхазии использовался «твёрдый уголь» (самшит, бук, дуб, граб), «умеренный уголь» (каштан, сосна, ясень), «мягкий уголь» (орех, ольха, остролист). Получение угля и сжигание древесины происходило в специальных «угольных ямах» открытого и закрытого типа. Показательно, что при производстве 100 кг. кричного железа у басков, связанных родством с носителями кавказских языков, помимо 312 кг. руды, требовалось 340 кг. древесного угля. Обычно плавку железной руды проводили сезонно, в свободное от сельскохозяйственных работ время.
«Сыродутный способ». Древнее железоплавильное дело было основано на известном «сыродутном способе», т. е. прямом получении (восстановлении) железа из руды. Этим древним способом пользовались в Абхазии ещё до конца XIX в. Этнографы так описывали сам процесс: «На склоне обрывистой горы, где обнаруживались выходы руд, рыли большую яму, в которой в течение некоторого времени жгли каштановые дрова (уголь). Затем, когда земля вокруг ямы накалялась настолько, что надо было беспрерывно поливать ноги холодной водой, чтобы стоять вблизи, тогда в яму бросали руду, затем снова засыпали древесным каштановым углём и снова жгли до тех пор, пока из ямы не начинал течь расплавленный шлак». Некоторые считают, что абхазский танец на носках связан с танцем древних металлургов.
Древнейшие колхидские горны были одноразовыми, а поздние античные и средневековые – многоразовыми. Керамические (глиняные) сопла для искусственного дутья найдены, например, в Цебельде и Джгярде. Половина железа вытекала наружу вместе со шлаком, а остальная часть шла на формирование крицы, которую вынимали со дна печи. Из неё, с помощью кузнечной ковки, делали полуфабрикат и лишь потом орудия труда и оружие.
Железо впервые упоминается в хеттских текстах: «Текст Анниты», «Железное письмо Хаттусили III» и др. Вначале этому материалу придавалось магическое значение. Железо выступало и как драгоценный металл, который шёл на инкрустацию, например, бронзовых красномаяцких пряжек и джирхвского топора. Только потом, эпизодически, стали появляться оружие и орудия труда из железа, которые вначале копировали бронзовые образцы. Это был переходный период от бронзового века к железному веку.
После падения хеттской державы, железо, возможно, получило распространение и у разрушивших её племён – кашков и абешла, малоазийских аборигенов, говоривших на хаттском (или близко к хаттскому) языке и, вероятно, как и сами хатты, принадлежавших к абхазско-адыгской языковой группе.
Один из «железных» путей. Одним из путей проникновения железа и его технологии из Малой Азии в Европу был западно-кавказский, который проходил через Абхазию (меото-колхидская дорога, один из маршрутов походов скифов в Малую Азию).
Железные изделия в Абхазии появились в VIII в. до н. э. (топоры из Ачандары и Гудауты, пинцет из Куланырхуа, наконечники копий из Эшеры). В VII–VI вв. до н. э. в Абхазии научились целенаправленно, с помощью цементации (насталивание), превращать железо в сталь, которая могла воспринимать закалку. Бронзовые изделия уже не могли конкурировать по крепости с закалённой сталью. Тогда и наступила в Абхазии эпоха железа.
Для примера, железный век в Греции, Персии, Египте начался в основном тоже в VII–VI вв. до н. э.
Знатоки закалки стали. Абхазский термин «адзрыжвра» (дословно – напоить водой), обозначающий закалку, видимо, восходит к началу железного века в Абхазии. Впервы закалка упоминается Гомером в его «Одиссее» (середина VII в. до н. э.). В абхазском варианте нартского эпоса кузнец Айнар закаляет Сасрыкву в «кипящей стали». В адыгском – кузнец Тлепш семь раз окунает Сосруко в воду, а в осетинском – кузнец Курдалагон закаляет Сослана в волчьем молоке. На востоке применялись и другие закалочные среды: кровь ягнёнка (если не было раба), моча огненно-рыжего мальчика или козы, которую целую неделю до этого кормили папоротником и поили водой в воздушной струе и т. д. Обряд опускания новорожденного в воду, где до этого закаляли сталь, известен у абхазов и шапсугов. Не оттуда ли исходит процесс закаливания ребёнка в современных условиях?
Сама закалка на первых порах являлась лишь частью традиционных магических ритуальных действий, которые часто сопровождали работу абхазских мастеров, и именно поэтому она, вероятно, не была воспринята в иной этнической среде, сначала скифов, а затем греков-колонистов.
Вместе с тем высокоразвитая цветная металлургия колхидской бронзы могла оказывать тормозящее воздействие на начальном этапе освоения железа как в Абхазии, так и во всём Западном Закавказье. Относительная мягкость железа по сравнению с оловянистой бронзой создавала, по всей вероятности, на первых порах определённое затруднение в деле замены одного металла на другой до тех пор, пока в Абхазии не начали производить цементированную и закалённую сталь.
В абхазском нартском эпосе апофеоз древней металлургии железа находит олицетворение в образе кузнеца Айнара, без помощи которого не обходилось ни одно важное хозяйственное или семейно-бытовое мероприятие. Именно в начале железного века (VIII–VII в. до н. э.) зародились основы цикла о нартском кузнеце. В образе Сатаней-Гуаши, наделённом яркими матриархальными чертами, просматриваются пережиточные явления, бытовавшие в позднепатриархальном обществе на его высшей стадии «военной демократии». Не случайно война играет огромную роль в жизни нартов.
Итак, появление и распространение железа в древней Абхазии оказало огромное влияние на дальнейшее развитие и обособление ремесла, на технику обработки почвы, на появление новых видов оружия и т. д. Оно проникало буквально во все сферы деятельности людей, оказало на них такое влияние, как ни один из предшествующих материалов. Важную роль в распространении железа на Кавказе, наряду с Урарту с его «железной цивилизацией», сыграли и скифские походы в Переднюю Азию.
§08. Скифы и древние абхазы.
Когда знаменитый кузнец Айнар закаливал героя нартов Сасрыкву в «кипящей стали», в это время в Северном Причерноморье появились воинственные конные дружины скифов. Они перекочевали туда из-за Уральских (тогда Репейских) гор и покорили проживавших там родственных им киммерийцев (существует даже мнение и об абхазо-адыгской этнической принадлежности киммерийцев).
Кавказо-скифская дорога. «Скифский звон мечей и пение стрел» слышали многие племена и народы Евразии. В этом как бы проявлялась двуликость скифского мира между Востоком и Западом. Скифы появились на исторической арене тогда, когда произошли два важнейших события в жизни общества: начало «железного века» и возникновение кочевого скотоводства. Они хорошо освоили оружейное дело и даже диктовали моду в нем, а в искусстве оставили свой неповторимый «звериный стиль» (большое внимание при этом уделялось глазам, лапам, когтям, ногам, ушам). Это были люди среднего роста и крепкого телосложения. Их одежду дополнял войлочный башлык. По языку они принадлежали к североиранцам. Из ныне существующих народов ближе всех к ним стоят осетины, потомки сармато-аланов. Своей приверженностью к военным походам они напоминали нартов из героического эпоса народов Кавказа. Скифы также участвовали в его создании. Всё это позволило им сделать Кавказ своим форпостом и тылом в переднеазиатских походах, и он образно был назван «скифской дорогой». Один из кавказских путей проходил по «меото-колхидской дороге», включая Черноморское побережье Абхазии. Тогда скифы это море назвали «Ахшайна» – тёмно-синим, а греки потом – Понт Эвксинским – госте­приим­ным. В этих походах участвовали и древнеабхазские племена, гениохи. Господству скифов в Передней Азии положил конец мидийский царь Киаксар. Он заманил их предводителей на пир и там перебил. После 585 г. до н. э. скифам пришлось уйти туда, откуда пришли, в Северное Причерноморье. Там они создали своё царство. Часть из них возвращалась по той же, «меото-колхидской дороге» через Абхазию. Вот почему некоторые, более поздние, античные авторы даже считали, что в древности скифское племя жило на этой территории, ошибочно причисляя к нему апсилов. Они и Колхиду потому называли «скифской страной», пересказывая применительно к скифам рассказ «отца истории» Геродота об обработке льна колхами по египетскому образцу.
Скифские вещи в Абхазии. Археологи Абхазии находят мно­го скифских вещей. Они покоятся в основном в местных могильниках. Причем эти материалы не разбро­саны по всем погребениям, а обыч­но сосредоточены в нескольких. Та­кая картина, например, наблюда­лась и в селе Куланырхуа Гудаутского района, где вместе с девятью мес­тными колхидскими захоронениями располагались три скифских. Скифы не были обременены семьями во время своих походов, поэтому вос­принимали образ жизни того насе­ления, в среде которого они оказы­вались. Найденные вещи были в ос­новном предметами вооружения, конского убора и «звериного стиля». Это прежде всего двух- и трехлопастные бронзовые и же­лезные наконечники стрел. Особен­но опасным был шипастый наконеч­ник. Он являлся своеобразным пред­шественником разрывной пули и был рассчитан на тяжеёлое ранение. Эти стрелы невозможно вынуть из раны, а медная окись рано или поздно при­водила к смерти даже при лёгком ранении. На Сухумской горе, Гуадиху, в Мархяуле и в других местах Абхазии найдены короткие скифские мечи – акинаки. У скифов подобный меч был символом бога войны Ареса. Ему ежегодно приносили на святилище в жертву мелкий рогатый скот, лошадей и пленных врагов, причем одного мужа из каждой сотни. Их кровью окроплялось лезвие акинака. Древнеабхазские мастера-оружейники отковывали такие же по форме мечи, но затем их закаляли. Скифские кузнецы у себя на родине этого не делали. Подобное различие удалось определить только с помощью металлографического анализа.
Скифы и древние абхазы во время битвы с врагами также использовали боевые железные топоры-молоточки и секировидные топоры. Законодателями моды на данное оружие были местные мастера. Хотя большая часть топоров-секирок и не подвергалась закалке, они тем не менее являли собой дальнейшее продолжение колхидских форм.
В Абхазии нередко находят в местных погребениях V в. до н. э. очень интересные бронзовые бляшки в виде скачущего мифического оленя-солнца в скифском «зверином стиле».
Культ коня. Конь скифа, как и древнего абхаза, всегда был рядом, даже в мире ином. Скифские лошади, наподобие абхазских, невелики ростом, выносливы и неприхотливы. Обряд захоронения коней, возможно, был привнесен в Абхазию скифами. Он прослеживается здесь в течение целого тысячелетия (до принятия христианства), став традиционным. Этот обряд представляет собой полные или частичные (одни головы) конские захоронения с уздечными наборами (удила, псалии), масками, нащечниками, налобниками с изображением фантастических животных, исполненных в переднеазиатском стиле. В захоронениях рядовых всадников кости коня зачастую отсутствуют, но в таких случаях в погребение клали обычный конский убор. Наличие лёгкого вооружения и коня позволяли воинам использовать в сражениях тактику внезапных молниеносных налётов. Эта тактика хорошо себя оправдывала.
Общие черты. На некоторых скифских каменных изваяниях (стелы) встречается изображение и точильных камней, оселков. По форме они продолговаты с просверленным отверстием в верхней части для подвешивания к поясу. Оселки – частая находка в древнеабхазских захоронениях. Мало того, у абхазов до наших дней сохранилась нерушимая клятва «уашхуа макьапсыс», где «макьапсыс» означает маленький, мягкий точильный камень. Эту клятву, как и древние нарты, абхазы произносили и при встрече с водяной девой Дзызлан. А у родственных абхазо-адыгам хаттов точильный камень связывался с богом грозы и неба. Оттуда и идут его корни.
Важными предметами в жизни скифов были большие котлы, где варилось жертвенное мясо. Дело в том, что и у абхазов большим котлам придавалось особое значение. Так, по окончании моления, связанного с культом Афы (божество молнии), только котёл, где варилось мясо, можно было забрать с собой – всё остальное оставлялось на месте исполнения обряда.
У скифов и у древних абхазов было особое отношение и к бычьей шкуре. Сесть на неё означало у скифов просьбу о помощи. А древние абхазы ещё раньше заворачивали в необработанную бычью шкуру своих покойников, прежде чем привесить их на деревья, чтобы потом, через некоторое время, вторично захоронить останки в дольмене или в большой керамической урне. Бычья шкура фигурирует и в нартских сказаниях. Она помогла завернувшимся в неё героям взять вражескую крепость.
Предки абхазов не гадали, как скифы, на ивовых палочках, но ореховой (фундуковой) – придавали особое значение. Если человек приходил к знахарю с этой палочкой, то тот без разговора знал, что кого-то укусила змея. Знахарь ореховую палочку оставлял себе, а заговорённый стакан с водой заставлял пришедшего выпить. Через него заговор как бы передавался укушенному и помогал ему. Или же раз в году, в первый день масленицы, на всю семью готовили ритуальные вареники – «ахуаж». В один из них клали небольшую палочку. Тот, кому она попадалась, считался счастливым от всей семьи. В абхазских нартских сказаниях о Патразе видится отголосок одного скифского обычая, связанного, как и у осетин, со знаменитой «чашей героев». Её мог выпить только тот, кто совершил великие подвиги и правдиво рассказал о них. В абхазской версии от правдивого рассказа Патраза закипел котёл с мясом, и оно стало вариться. Этого не произошло после рассказов Сасрыквы и Цыцвы, других героев нартского эпоса абхазов.
Отношение к вину. В отличие от древних абхазов скифы изначально не выращивали винограда и не делали вина. Но этому научились, скорее всего, во время переднеазиатских походов. Причем они пили вино «по-скифски», не разбавленным, чем вызывали пренебрежение греков (греки разбавляли вино как простой, так и морской водой). Но скифы знали, что «виноградная лоза приносит три кисти: первую – удовольствия, вторую – опьянения, третью – отвращения». По крайней мере, так считал их мудрейший философ Анахарсис.
Итак, между скифами и древними абхазами в VII–VI вв. до н. э. существовали тесные связи, оставившие определённый след в истории страны. Мало того, часть скифов могла осесть в Абхазии во время своих переднеазиатских походов, а затем раствориться в местной этнической среде, как это с ними случилось потом, но уже на их «родине» в Северном Причерноморье, когда туда пришли сарматы, аланы и готы. А история древних абхазов тем временем продолжилась.
#история