Красные ворота – памятник елизаветинского барокко, наследник деревянных триумфальных врат, запечатлевших победу в Полтавской баталии – исчезли в 1927 году как помеха уличному движению, хотя годом раньше были отреставрированы вместе с рядом других московских памятников, уничтоженных в ближайшее за тем десятилетие.

Красные ворота (фото: Общественное достояние)

Судьбу их решали не П. Д. Барановский, достойный много большего, чем памятная доска на Крутицком подворье, не И. Э. Грабарь, не «бывший граф» Ю. А. Олсуфьев, вернувший первоначальный облик рублевской «Троице» и спасший, спрятав под заштукатуренной сеткой, надвратные иконы Спасской и Никольской башен, с шествующим Спасителем и Николаем Чудотворцем.

В 1928–1932 гг. ради строительства «чего-то очень большого и советского» был уничтожен ансамбль Охотного ряда – дворец фаворита царевны Софьи кн. В. В. Голицына и заложенная им церковь св. Параскевы Пятницы. На месте их воздвиглась коробка Совета труда и обороны, затем послужившая зданием Совнаркома, Госплана и сегодня работающая Государственной думой.

В 1931 году были снесены Воскресенские ворота Китай-города меж Историческим музеем и Монетным двором, ныне воссозданные: фото

Самая печально знаменитая утрата 1934 года – разрушение Сухаревой башни, до начала ХХ века остававшейся высочайшим гражданским сооружением Москвы, послужившей первой русской военно-морской школой и первой же русской обсерваторией, а затем архивохранилищем.

Однако в 1934 году снесена была и большая часть китайгородских стен и башен. Исчезли украшавшие Лубянскую площадь Никольские-Владимирские ворота Китай-города с мощными башнями и спрятавшейся за ними церковью Владимирской Божией Матери в стиле нарышкинского барокко, Варварские ворота у перекрестка Варварки и Китайгородского проезда, оставившие после себя белокаменное основание на выходе из метро «Китай-город» – том выходе, что к реновируемым ныне двум последним модерновым домам Зарядья.

Тогда же были разрушены Ильинские ворота, закрывавшие въезд на Ильинку, и возвышавшийся за ними другой храм нарышкинско-потешных лет – церковь св. Николая «Большой крест».

Уничтожена она была бесцельно, место ее пусто и отмечено клумбой в форме Вифлеемской звезды. В 1936 году был уничтожен храм Успения Божией Матери на Покровке, высотой и веселым величием господствовавший над срединной улицей Белого города и, по легенде, впечатливший даже глухого к чужой красоте Бонапарта.

Разрушение этого храма тоже не повлекло за собою никакого нового рождения – опустевшее место нетрудно отыскать по небольшому скверу. Тогда же был снесен Казанский собор на Красной площади, воссозданный на рубеже 1990-х по обмерам П. Д. Барановского его учеником О. И. Журиным. Красная площадь немыслима ныне без Воскресенских ворот и Казанского собора.

В 1936-м же году были разрушены Триумфальные ворота. Да, всем известная Триумфальная арка на Кутузовском проспекте находилась первоначально у Белорусского вокзала и тоже была разрушена.

Воссоздали ее к 1968 г. благодаря историкам архитектуры, сохранившим декор и обмеры, и после гагаринской речи на съезде комсомола, известной ныне именно призывом к восстановлению памятников 1812 года – Триумфальных ворот и храма Христа Спасителя. В 1937 г. пал Страстной монастырь с надвратной церковью, 80 лет бывшей одним из главных московских стержней – как ни возмутило А. К. Толстого ее создание на месте допетровской колокольни...

Чем особенно значимы перечисленные здания? Почему их утрата особенно прискорбна и, быть может, заслуживает особого сожаления даже на фоне продолжающейся перекройки Москвы, пожирающей не менее мастеровитые произведения архитектуры – например, как разрушаемый прямо сейчас декор особняка работы Л. Н. Кекушева, на углу Поварской и Скарятинского, где еще недавно размещалось посольство Новой Зеландии?

Чем их значение превышает обычную ценность «памятника истории и культуры»? Почему воссоздание Триумфальной арки, Воскресенских ворот и Казанского собора – огромные победы? Пожалуй, именно зданиями этого ряда рождалось «лица необщее выражение», свойственное прежней Москве, и даже реплики их способны к лучшему изменить цвет, объем, фактуру, дух Москвы нынешней. Стоит быть бережливее предков, но не стоит держаться за все, что «исторически сложилось» к нашим дням. Ведь известный нам Казанский собор уже после революции был явлен Барановским из унылых «поновлений» синодального периода. Пока что новые попытки архитектурной доработки московского пространства слишком недалеко ушли от тенденций, заложенных еще при расчистке допетровского Охотного ряда и прорубании Нового Арбата, когда на смену «пошлости переулков» приходили посредственные подражания американской архитектуре уже ушедшей моды: серый недонебоскреб Госплана, новоарбатское подражание полуколониальной гаванской американщине 50-х. Москве не нужно и дальше растопыривать «ладони площадей», чего достаточно в любом советском городе.

Госплан СССР Впрочем, и «модульные храмы», слава Богу, возводимые там, где вовсе не за что отрадное зацепиться глазу, без должного вкуса и цельного замысла оставляют Москву столь же бесхарактерным постсоветским местом. Москве нужно кончать с азиатско-латиноамериканским «евроремонтом».

Москве не нужно плодить «настоящую современную архитектуру» с колоннами из поставленных на попа водопроводных труб. И даже совсем настоящую, как в Лондоне и Дубае, тоже не нужно. Москве нужно вспомнить свой архитектурный дух, немыслимый не только без послепожарного ампира (от Пашкова дома и казаковских ротонд рожденного) и предобвального модерна, хищно расправлявшегося с этой «славой прабабушек сонных».

Москва – это нарышкинское и елизаветинское барокко, пожалуйте на Таганку с ее предпетровскими храмами, на Покровку с уцелевшим дворцом-комодом Апраксиных – Трубецких, загляните во двор на Моховой, где укрылась церковь Знамения на Шереметьевом дворе.

Дом Апраксиных-Трубецких

церковь Знамения на Шереметьевом дворе.

церковь Знамения на Шереметьевом дворе ДО РЕСТАВРАЦИИ

Москва – это русская готика, родившаяся из допетровских каменных шатров Кремля, Китай-города и Печатного двора, продолженная в неравном царицынском бою Казакова и Баженова и вновь родившаяся высокотехнологичными сказочными шатрами Исторического музея и сегодняшнего ГУМа, о чем надо рассказать особо.

Москва – это великолепие вертикальных доминант, с Ивана Великого, вновь открывшегося сегодня с Ильинки, срифмованного с кудрявым куполом Меньшиковой башни и упомянутыми выше Сухаревой башней, Параскевой Пятницей, храмом на Покровке...

Нетрудно составить перечень строений, возрождение которых не требует особых усилий, зато поставит вопрос о том, что ломать и строить так, как ныне, попросту постыдно. Это Сухарева башня, где должен разместиться музей морской истории России с гостеприимными площадками для историко-просветительских обществ. Спор между проектами «сложного» воссоздания Сухаревой башни на прежнем фундаменте, находящемся ныне под Садовым кольцом (с прокладкой сверхсложного автомобильного туннеля), и «простого» воссоздания в сквере наискосок, на месте памятного знака о башне, разумнее было бы скорее решить в пользу простого. Воссозданная красно-белая Сухарева башня встанет рядом с зеленым «Домом с изразцами» и будет срифмована с объятиями находящегося напротив Страноприимного дома, с обоими храмами св. Троицы – малым, через Садовое кольцо, приподымающим свой купол над сегодняшним «Склифосовским», и большим, по другую сторону завершающейся Сретенки.

Это барочный храм Успения на Покровке с его белокаменной лестницей, устремленный ввысь урбанистически, неожиданно по-современному, ломая представления о церкви как о крепости, спрятавшейся от мира за оградой.

Это Красные ворота, которым следует найти новое место близ прежнего, пожранного высоткой, и как-то срифмовать с конструктивистским раструбом вестибюля одноименной станции метро. Где им встать – в сквере на площади Красных Ворот или на Лермонтовской, в начале Новой Басманной – вопрос открытый. Возможно, это башни Владимирских ворот Китай-города с нарышкинским храмом Владимирской богоматери, которые можно было бы, коли на Лубянке больше нет места, пощадив за веселье сумасшедший дом-наутилус, воссоздать, развернув зеркально в конце Китайгородского проезда, и сделать воротами в Зарядский парк. Возможно, это надвратная церковь Страстного монастыря.

Больше нет особой нужды в бывшем кинотеатре «Россия», ныне «Пушкинском», находящемся в видимом запустении (и покинутом Московским Международным кинофестивалем), но и в монастыре, возрожденном in corpore, тоже вряд ли имеется нужда. Лучше уж, сохранив советский сквер с фонтанами, возродить на месте распластавшегося иллюзиона один надвратный храм, долго рифмовавшийся с памятником Пушкину и проступающий в высотных зданиях на Каланчёвской площади и площади Красных Ворот. Несомненно, это «Никола – Большой крест», чье воссоздание окончательно превратило бы улицу Куйбышева, где в зданиях непонятного советским гражданам происхождения гнездился ЦК КПСС, в яркую Ильинку, выходящую прямо на Ивана Великого, возрожденный Чудов монастырь и Спасскую башню с открывшимся миру Спасителем.

Необходимо продолжить начатое в 90-е дело увековечения в мемориальных досках и обелисках разрушенных исторических зданий – не только храмовых. Тогда и меньше будет охоты курочить дальше. А для воссоздания несохранившихся памятников архитектуры, которым нет места в исторических точках, идеальным решением было бы использовать территорию Новой Москвы, интродуцируя в присоединенную к городу территорию знаковые малые доминанты былой московской архитектуры.